Регент
Шрифт:
Глава шестьдесят вторая
– Причин для моего участия в этой операции несколько.
– Ага, – сказал Дед. – Вижу, ты это предложил не с бухты-барахты… – Он вернулся за овальный стол. – Говорите, ваше высочество, я готов вас выслушать. Как говорится, ум хорошо, а два гуся – не бабуся!
Осетр не слышал этой поговорки и готов был дать руку на отсечение, что Железный Полковник… то есть Генерал… придумал ее мгновение назад.
Может, для того чтобы сбить Осетра с толку… А впрочем, на принятие решения это ни в коей мере не влияло…
– Причина первая… Все вторжение в Приграничье задумано для того, чтобы захватить какой-нибудь мир и поднять над ним знамя борьбы против узурпатора. Правильно?
Дед кивнул.
– Они рассчитывают,
– Согласен.
Осетр удовлетворенно крякнул.
– Так вот если я окажусь там, – заявил он, – сомневающимся будет чисто психологически труднее отшатнуться от меня. Легко предать того, кто прячется за чужими спинами. Гораздо труднее – того, с кем можешь сойтись в бою. В бой стремятся только те, кто принял продуманное решение, кто ненавидит своего врага всеми фибрами души. Шатающиеся не являются носителями ненависти. Болото – оно и есть болото… Таким образом мы лишим Владислава изрядной доли возможных соратников.
– Продолжай! – сказал Дед, и глазом не моргнув.
– Причина вторая… Главной целью Владислава является мое уничтожение. Ибо как только меня не станет, все мои сторонники тут же становятся изменниками Родины, и с ними станет гораздо проще вести разговор. Конечно, самых приближенных ко мне лиц он казнит, но немало будет и помиловано. В обмен на ярую службу во искупление!
– Вот-вот! А ты сам суешь голову в петлю!
– Подождите, Всеволод Андреич… Оставшись в столице, я сую голову в неменьшую петлю. Ибо у врага может возникнуть желание покончить со мной прямо тут. Как говорится, в самом логове… Едва Владислав завладеет какой-либо планетой, он может обратиться к Вершителю Бедросо за помощью, и у того, ржавый болт ему в котловину, тут же появятся юридические основания для попытки захвата Нового Санкт-Петербурга. Таким образом, если меня тут не будет, уменьшится угроза столичным мирам. А значит, мы можем уменьшить и количество сил, защищающих Москву и Санкт-Петербург. По-моему, овчинка стоит выделки… Что же касается моей безопасности, то я вас уверяю: на борту «Святого Георгия Победоносца» я чувствую себя гораздо спокойнее, чем под защитой всех этих планетных артиллерийских установок. Вы можете смеяться, но мы с фрегатом стали как родные. После рейда к Дальнему Алеуту я, находясь на его мостике, чувствую себя как у Христа за пазухой. Вы верите в такое?
– Верю, – сказал генерал Засекин-Сонцев. – Корабли – они как люди. Бывают везучие командиры, выбирающиеся из самых смертельных ситуаций, из каких никто и никогда не выкарабкивался. Точно так же бывают везучие машины. Это тебе любой военный скажет.
– Так вот… Я не знаю, кто из нас более везучий, но вместе с фрегатом я чувствую себя стопроцентно защищенным. И если все-таки дойдет дело до поединка с Владиславом, я буду ощущать себя гораздо увереннее.
– Ты же «росомаха»! Какая тебе еще нужна уверенность?
– Я-то «росомаха»… Но ведь он мой отец! Вы думаете, убить отца так же легко, как какого-нибудь гладиатора?
Дед скривился: похоже, эта мысль никогда не приходила ему в голову.
По его понятиям, отцом «росомахи» всегда является непосредственный командир…
– Есть и еще одна причина, – продолжал Осетр. – Мы решили, что пугая нас при своем бегстве судьбой заложницы, Владислав блефовал… А если нет?
– Но ведь княжна Чернятинская была совсем в другом…
– При чем тут княжна Чернятинская! Княжна могла быть хоть у дьявола на рогах! – Осетр замолк, потому что не мог сказать такое про Яну: это за него говорила ревность. – Владислав захватил мою мать! И я уверен, что он потащит ее с собой и в боевой рейд. Это же прекрасный рычаг давления на узурпатора… И если мне повезет… а мне непременно повезет… там я ее у него и отобью!
Дед снова скривился:
– Да с чего ты взял?
– Не знаю… Я просто уверен в этом. Не мог мой отец так блефовать, не имея ничего за душой.
– Насколько мне известно, ты и в рейде к Дальнему Алеуту был уверен, что у пиратов твоя мать. А ее там и следа не оказалось.
– То
Дед встал из-за стола, подошел к Осетру и положил ему руку на плечо:
– Вовсе я так не считаю… Просто у тебя развился определенный комплекс вины перед матерью. Из-за того, что она спасла сына, пожертвовав собой. Ничего ненормального в этом нет, обычное дело. Это тебе любой психолог скажет.
Кровь вдруг бешено застучала в висках Осетра.
Да что этот старый хрен знает о вине ребенка перед матерью?! Разве сам он рос сыном полка? Черта с два! У него были любящие родители, которые сызмальства вели отпрыска по заранее спланированному пути…
Наверное, что-то мелькнуло у Осетра в глазах, потому что Дед тихо сказал:
– Извини!
Будто зарвавшийся подчиненный своему начальнику… Нет, не будто. Он и был зарвавшийся подчиненный – что бы там ни думал о себе.
Однако время поставить его на место еще не пришло.
Осетр закрыл глаза и трижды глубоко вдохнул.
Бешенство быстро уходило, кровь в висках успокаивалась.
– Всеволод Андреич! Мы еще не готовы к большой войне. Нам любыми способами надо выиграть время! И если для этого надо рисковать, значит, надо рисковать. Если я останусь в столице… Представим себе, что у Ордена уже есть боевые корабли, способные создавать рукотворные римановы туннели. В таком случае Вершителю будет совсем нетрудно оказаться рядом с Новым Санкт-Петербургом и попытаться захватить или уничтожить узурпатора. Если же я буду в Приграничье, Владислав не согласится на рейд мерканских кораблей к столичной планете. Владиславу не нужен этот мир без меня. Ему необходимо в первую очередь уничтожить узурпатора, чтобы внести разброд и шатания в ряды заговорщиков. Тогда борьба сразу станет проще. И если я окажусь в Приграничье, самолюбие заставит Владислава попытаться уничтожить меня именно там, его собственными силами. Он же вынужден думать об общественном мнении. Одно дело вернуть себе власть на штыках иноземных захватчиков. И совсем иное – в честном бою.
– Ты полагаешь, у него есть честь, сынок?
– Есть! Пусть не такая, как у нас, пусть своя, но есть. И она заставит его, пока существует такая возможность, отказаться от неприкрытой помощи Ордена. Повторяю, одно дело – опереться на штыки иноземных захватчиков, и совсем другое – собрать наемников и попытаться вернуть себе власть такими силами.
Дед задумался.
А Осетр принялся мысленно составлять список самых неотложных вопросов, которые нужно решить до отлета.
Самое главное сейчас – это, конечно, бесперебойная работа института структуры пространства. Очень ответственный этап – переход от модели к действующей установке. Такой этап нельзя оставлять без хозяйского глаза. И раз сам хозяин следить за этой работой не в состоянии, придется оставить для слежки верного пса. И роль такого пса исполнит Всеволод Андреевич Засекин-Сонцев, гвардеец и «росомаха», очень и очень давний соратник. Кому как не ему можно поручить главную техническую проблему настоящего момента? А заодно он окажется подальше от Осетра и не будет докучать Осетровым мыслям возможностью прибегнуть к помощи «Магеллановых Облаков». А с собой возьмем Найдена. И одной жизненной сложностью станет меньше – не надо при разговорах с Дедом все время быть готовым к «внушению». Дед, правда, может переложить свои «внушательные» обязанности на кого-либо другого. На того же Найдена… Нет, не может – таким оружием с лишними людьми не делятся. Так что придется тебе, Железный Генерал, позвенеть своим железом вдали от меня… Это – во-первых.
Во-вторых, правительство должно подготовиться к оснащению вновь строящихся военных кораблей установками профессора Комарова (назовем их, скажем… э-э-э… «игла Комарова»). Это нужно поручить самому премьер-министру, а курирование возложить опять же на Деда.
В-третьих, Яна… А что, собственно, Яна? С Яной все ясно.
С Яной и в самом деле все было ясно. Насильно мил не будешь! И заставлять женщину вернуться к тебе, выкручивая ей руки, – это не по-мужски! Так что Яна теперь считалась не в-третьих, а в-…надцатых. И, скорее всего, – навсегда!