Реинкарнация и…

Киселев Георгий Иванович

Лиза, как могла, крепилась, улыбалась, но на щеке блестела свежая дорожка слез.

– Да, мама. Я тебе еще куплю скалку, ей дубасить удобнее, – Гарри ухмыльнулся. – Или железного отца семейства лучше отхаживать ломиком?

5 лет спустя.

– Дедуля?

– Что, внучек?

– Покажи сказку.

– Смотри, малыш.

Фрэнк сдвинул грудную пластину и включил экран.

– Жили-были дед и баба, – начал сказку Фрэнк, а на экране появилась баба, чем-то похожая на Лизу и дед – на Фрэнка, когда еще был в человечьей плоти, но только состарившийся лет на тридцать. – И была у них курочка ряба.

Малыш расцвел изумительной улыбкой.

– Ни у кого нет такого деда! – вырвалось из маленького сердца. – Я люблю тебя, дедуля.

– И я тебя, – в который раз признался дед. – И несла она яйца не простые, а золотые…

«Что может быть дороже любви? Я - железяка, но окружен любовью всей семьи. За что же меня так наградила судьба? Когда состоял из мяса и костей – понятно, но сейчас? Я отплачу всем, чем смогу: работой, заботой, советом, любовью… Я крепкий, еще лет триста отмерено, а потом наступит Мрак, Смерть. Значит, я переживу Лизу, Гарри и даже маленького Фрэнка?! Ужас! Нет горшей доли. Так чем же наградила судьба? Наказала воскрешением? Понимаю: я счастлив настоящим и страшусь будущего. Стоит ли его заранее бояться? Реальность никогда не предсказуема. Можно предугадать обыденное материальное событие, но счастье и несчастье… Нет смысла перегревать компьютер».

– Вот и вся сказочка внучек.

– Хочу еще, – маленький Фрэнк прижался к железному деду. – Расскажи сказку о себе.

– Про себя?

– Но ты же один такой, – малыш погладил теплый корпус. Дед специально подогрел его и колено. – Мой милый сказочный дед, расскажи про себя.

«Для него сейчас сказки, словно правда. Что ни расскажи – во все поверит. Но нужна ли ему моя сказка-правда? Когда-нибудь все равно все расскажу, так почему не сейчас?»

– Слушай, внучек.

Я посадил маленького Фрэнка на колено, на экране появилось двое ученых: Фрэйдюнг и Вильсон. Вильсон нес титановую полусферу.

– Жили-были двое ученых, – начал сказку Фрэнк под таинственные звуки Эверглейдских болот. Они ухали болотным газом, шипели водяными змеями, пищали комарьем и выводили рулады тысячами настырных глоток желтопуза, свиной лягушки и широкогорлой жабы, кое-где страшно ревел аллигатор. Нет лучшего фона для фантастических историй.

«Что может быть лучше? – работал блок анализа. – Дом рядом с огромным Майами, в персиковом острове-саду, а кругом доисторические Эверглейдские болота – источник сказочных настроений и любимых в семье лапок желтопуза…»

– Фрэнк, ты здесь? – прервала сказку Лиза.

– Да, да, – откликнулись оба.

– Фрэнк, внучек, тебя мама есть зовет.

– Потом, пусть дед сказку расскажет.

– Сказка не пропадет, – ласково перебила внука баба. – А еда остынет.

– Хорошо, – Фрэнк прижался к деду и бабе. – Я люблю вас.

– Беги, беги.

Малыш припустил между стволами персикового сада. У крыльца остановился:

– После еды расскажешь?

– Обязательно, – успокоил дед.

Лиза улыбнулась и заглянула в стеклянные глаза-объективы, словно надеясь в них что-то увидеть.

– Ты счастлив?

– Разве утюг или кофемолку об их чувствах спрашивают?

– Не надо, Фрэнк, не обижай меня. Ты – мой муж, и если бы я видела бездушную машину, то и был бы только полотером, грузчиком, слугой…

– Прости, Лиза. Я и не мечтал в своих железных потрохах пробудить человечьи чувства, но, кажется, весь их спектр посетил твоего мужа. Сейчас я счастлив, но стоит нашему малышу споткнуться, расквасить нос, и я живу его болью и плачем. Я печалюсь, что тебе достался такой муж и счастлив, потому что мы вместе. Долго ли мы еще будем вместе вздымать пыль нашего пути?

– Всю жизнь, милый… Пока нас не разлучит смерть. А может, Бог позволит идти нам рядом и на небесах. Не стесняйся своего жесткого железного тела, я то знаю какая в крепкой стали спрятана нежная душа. А пока побредем, мой милый…

– До самой смерти?

– До самой. Нам ли ее бояться, Фрэнк?

По протоптанной годами дорожке шли в кипень цветущего сада влюбленные. Взявшись за руки, шли в разрушающую преграды-тела Вечность. И когда они постучат в ее врата, сплетутся их души в одну навеки. Пройдут еще столетия, и вернется сплавленная среди звезд душа с первым криком ребенка. Кем он будет? Новым Вивальди, Ньютоном? Неизвестно, но уж не Гитлер или Сталин. Будущее все же предсказуемо: яблоня родит яблоки, а чистая душа – светлого человека.

Лиза прижалась к железному корпусу мужа, словно пытаясь с ним слиться. Дунул ветерок и скрыл две, сросшихся в одну фигуры в густом снегу лепестков…

1996 год.

Московский Патриархат утверждает: всякая власть от Бога. А я наблюдаю за повелителем стаи альфа самцом павианом либо нашим ближайшим родственником шимпанзе и сомневаюсь, что Творец во все сует нос. А мы лишь размечтались, что далеко отошли от обезьян.

ВЛАСТЕЛИН ДЖУНГЛЕЙ

Герцог разжал пальцы и полетел сквозь густую зелень. Пробив верхний и средний ярусы лесного царства, он ухватился за лиану и ловко перенесся на ней к, затаившемуся в кустах, пузатому бананоеду.

– Привет, граф, – громко приветствовал герцог. – Что опять за старое?

Граф Прушинский с усилием проглотил застрявший от неожиданности кусок банана, смущенно опустил глаза.

Хозяин леса больно стегал толстые бока и отчитывал воришку:

– Председатель Мао не зря говорил, что ты втихую жрешь бананы.

– Врёт, врёт! – нагло оправдывался Прушинский, пряча бананы за спину. – Он сам их рвет без спроса.

– Все вы хороши! Растаскиваете народное достояние! Лучше бы делом занялись! – гневно кричал Герцог Брумель, лупил, пустившего слезу, графа, но постепенно перешёл на спокойный тон:

– Что прячешь за спиной? Ага, бананы! А говорил, что не воруешь! Ну, да ладно. Поскольку ты – министр торговли, то займись обменом этих бананов на манго… у властелина манговых зарослей. Один плод дарю тебе. Остальные – мои. Обманешь – убью. Топай.