Река Богов

Макдональд Йен

Такого июня раньше не бывало. Об этом с уверенностью говорят сотрудники аэропорта, девушка в агентстве проката автомобилей, мужчина из университетской охраны, у которого она спросила дорогу. Никаких сравнений с горячими водами у берегов Перу или с угасающей энергией Гольфстрима. Здесь климатологи вошли в ту зону неизвестности, в которой любые предсказания теряют смысл. Томас Лалл пролистал ее автобиографию, взглянул на первый лист личного дела. Когда же она показала ему первый слайд, Томас остановил Лизу сногсшибательным вопросом.

Лиза Дурнау до сих пор прекрасно помнит возмущение, которое мгновенно охватило ее. Пришлось положить ладони на бедра и крепко сжать их, чтобы хоть как-то успокоиться. Когда она отняла руки, то на брюках остались

два потных отпечатка – словно талисманы от сглаза.

– Профессор Лалл, я стараюсь быть профессионалом. Как мне кажется, вы обязаны выслушать меня хотя бы из вежливости.

Вообще-то Лиза могла остаться в Оксфорде. Ей там очень нравилось. Карл Уокер все на свете отдал бы ради того, что бы удержать ее в Кебле. Из захолустья, где все еще преподавалось интеллектуальное проектирование, совершенно раздавленными возвращались и более блестящие докторанты, нежели она. Но если бы главный центр по исследованию кибержизни располагался на холме в библейском поясе, Лиза Дурнау обязательно поехала бы и туда. Еще до развода родителей она отвергла христианскую вселенную, которой жил ее отец, но пресвитерианское упрямство прочно впечаталось в генетический код Лизы. И она ни при каких обстоятельствах не позволит этому мужчине поколебать ее уверенность в себе.

– Вы можете привлечь мое внимание прежде всего ответом на заданный вам вопрос, – ответил Томас. – Я хочу знать источник вашего вдохновения. Хочу представлять, как у вас развивается творческий процесс. Ощутить вместе с вами те мгновения, когда вдохновение освещает вашу личную вселенную, подобно яркой вспышке молнии. Мгновения, когда вы можете проработать семьдесят часов подряд на кофе и декседрине, потому что стоит лишь на секунду отвлечься – и все будет потеряно… Мгновения, когда идея вдруг материализуется из абсолютной доселе пустоты. Я хочу знать, как, когда и где она, эта идея, посетила вас. Наука – это творчество. Все остальное меня не интересует.

– Хорошо, я вам отвечу, – говорит Лиза Дурнау. – То, о чем вы спрашиваете, случилось в женском туалете на вокзале Паддингтон в Лондоне, в Англии.

Профессор Томас Лалл расцветает улыбкой и откидывается на спинку кресла.

Группа когнитивной космологии встречалась два раза в месяц в кабинете Стивена Зангера в Империал-колледже в Лондоне. Участие в названных собраниях казалось Лизе Дурнау той важной целью, которой она должна была со временем достичь – наряду с такими задачами, как жизнь по средствам и рождение детей. Карл Уокер передавал ей отчеты о работе группы и резюме заседаний. В интеллектуальном смысле все, чем они занимались, было потрясающе интересно, и у Лизы не имелось ни малейшего сомнения в том, что участие в деятельности группы будет способствовать ее карьерному и научному росту.

Однако исследования базировались на квантово-информационных теориях, а мысли Лизы двигались в направлении топологических кривых. Затем в протоколах встреч наметился сдвиг в сторону рассуждений о возможности существования искусственного интеллекта в виде параллельной вселенной, введенной в компьютерный код. Это уже была ее область.

Целый месяц Лиза сопротивлялась, пока Карл Уокер не пригласил ее как-то в пятницу на обед, который завершился в ямайском ресторане в полночь распитием «Гиннесса» и бесконечными медленными танцами. Два дня спустя она сидела в конференц-зале на пятом этаже, жевала круассаны с шоколадом и втихомолку посмеивалась над высказываниями ведущих ученых страны относительно места интеллекта в структуре вселенной.

Но вот кофейные чашки наполнены заново, и обсуждение началось. Лиза с трудом поспевала за дискуссией, развивавшейся с невероятной скоростью. Протоколы не давали даже отдаленного представления о ее широте и разнообразии. Лиза чувствовала себя неповоротливым толстяком в баскетбольной команде, который постоянно теряет мяч. К тому моменту, когда ей удалось получить слово и высказать свое мнение, она уже не могла сказать ничего нового.

Солнце поднималось все выше

над Гайд-парком, и Лиза Дурнау почувствовала, как постепенно ее охватывает отчаяние. Коллеги мыслили ярко, блестяще, быстро, но почти все в их рассуждениях было ложно, ложно, ложно, а ей не удавалось и слова вставить, чтобы поправить их. Дискутирующим уже начинала надоедать тема беседы. Они из нее все выжали и теперь собирались двигаться в другом направлении. А это значило, что Лиза может потерять самое важное для себя. Ей просто необходимо было высказаться – и прямо сейчас.

Правая рука Лизы лежала на широком дубовом столе. Она медленно подняла ее. Взгляды присутствующих невольно устремились на девушку. Внезапно воцарилось странное напряженное молчание.

– Извините меня, – произнесла Лиза Дурнау. – Позвольте вставить словечко? По-моему, вы все глубоко заблуждаетесь.

Вслед за этим она высказала идею о том, что жизнь и разум возникли из неких фундаментальных принципов вселенной – так же, как физические силы и материя. Что Кибер-Земля представляет собой модель иной вселенной, которая может существовать в пространстве поливерсума, то есть вселенной, где разум является не случайно возникающим феноменом, а фундаментальной составляющей, как константа тонкой структуры, как омега, как размерность пространства. Вселенная, которая мыслит. Как Бог, добавила Лиза.

Когда она произнесла эти слова, то тут же узрела массу прорех и натяжек в собственных аргументах и поняла, что все сидящие за столом тоже их заметили. Она слышала свой задиристый голос, такой наглый, такой уверенный…

Закончила же Лиза жалким извиняющимся бормотанием.

– Спасибо за интересные замечания, – сказал Стивен Зангер. – В вашем выступлении было много полезных мыслей…

Ему даже не дали закончить предложение. Первым с места вскочил Крис Драпье из кембриджского отдела искусственного интеллекта третьего уровня. Он был самым грубым, самым громогласным и придирчивым из присутствующих: кроме того, Лиза уже успела заметить, что он с особым интересом оценивал ее задницу в очереди за кофе. Нет никаких причин для привлечения deus ex machina [15] там, где квантовые расчеты все уже давно расставили по местам. Это витализм… нет, хуже – мистика!.. Следующей выступала Викки Макэндрюс из Империал-колледжа. Она зацепила одну из слишком явно выбивавшихся нитей в логических построениях Лизы, потянула за нее, и вся конструкция развалилась. У Лизы нет ни топологической модели ее мира, ни даже механизма описания мыслящей вселенной. Все плохо и никуда не годится…

15

бог из машины (лат.)

Единственное, что Лиза слышала, – непрекращающееся жалобное подвывание, которое раздается в голове в те мгновения, когда так хочется расплакаться.

Девушка сидела среди пустых кофейных чашек и крошек от круассанов, совершенно уничтоженная. Она ничего не знает. Она совершенно бездарна. Она вела себя нагло, вызывающе и глупо тогда, когда любой здравомыслящий аспирант сидел бы тихо, внимательно слушал, подобострастно кивая, а при необходимости наполнял чашки мэтров свежим кофе и разносил пирожные. Ее звезда закатилась.

Стивен Зангер попытался было сказать несколько утешительных слов, но Лиза уже не слышала его, ибо была полностью и окончательно раздавлена. Девушка горько рыдала, пока шла по Гайд-парку и затем по Бейсуотер до вокзала Паддингтон. В привокзальном ресторане опорожнила половину бутылки десертного вина, так как из всего того, что предлагалось в меню, именно оно, как ей показалось, способно было по-настоящему и достаточно быстро вернуть ее в нормальное состояние.

Лиза сидела за столом, дрожа от стыда, слез и мысли о том, что ее карьера закончена. Она не способна делать то, что они от нее требуют, она вообще не понимает, что они имеют в виду…