Река голубого пламени
Шрифт:
— Парле-ву,Джагглс — Патто крутанул ему ухо. — Парле-ву,вонючий французский шпионишка.
Но вместо того чтобы дать ему пинка, как они обычно делали, парни схватили его за локти и потащили к дальнему концу площадки второго этажа. К окну.
«Его не должно здесь быть! — подумал он, и внезапно знакомый до мелочей сон наполнил Жонглера удивительным ужасом. — Только не это! Только не в окно!»
Но его, зажав руки, тащили именно к окну. Оно становилось все ближе и больше, круглое, без рамы или решетки — а за ним, как точно знал его двойник из сна, находилась лишь темнота, ядовитая черная бездна, от которой его отделяла лишь тоненькая пластина стекла.
Он знал, что никогда,
«Они не могут так со мной поступить, — с ужасом подумал он. — Они считают меня мальчиком, но я-то не мальчик, я старик… старик! Они не могут…»
Он кричал и во сне — о том, что он слишком стар и немощен, но Олдфилд и остальные лишь громче засмеялись, а потом швырнули его в окно. Завопив, он ударился о твердую поверхность, но разбилось не стекло — на тысячи осколков разбился он, старый, высохший и хрупкий.
Сны, истина, его воспоминания разбились, смешались и полетели…
…Вылетев наружу в солнечный свет подобно брызгам воды, каждый кусочек вращался маленькой планетой, радужным облаком вселенной, утратившей равновесие, и теперь охваченной все ускоряющимся энтропийным расширением.
Крики все слышались и слышались, как это было всегда, но на сей раз это были его крики.
Он проснулся во мраке, не видя даже успокаивающих виртуальных светильников Абидоса. На краткое мгновение Феликс Жонглер оказался в своем реальном теле, но обуявший его ужас оказался настолько велик, что он нырнул обратно в систему. Слепое беспомощное тело, плавающий в темном баке кусок плоти, обмотанный марлей и прозрачным пластиком, — он содрогнулся даже от мысли о том, что придется существовать в своем истинном облике. И облачился в машинерию, словно в броню.
Снова оказавшись в системе, старейший человек в мире не нырнул в блеск и пышность своего личного Египта, а вызвал гораздо более простой виртуальный мир, где не было ничего, кроме неяркого голубого света, льющегося из невидимого источника. Жонглер купался в нем, ласкаемый неслышимыми звуковыми волнами, и пытался обуздать стиснувший его страх.
Молодым не понять ужаса старости. Таким способом природа защищает их от бесполезного и вредного знания, подобно тому как атмосфера Земли создает голубое небо, ограждающее человечество от постоянного воздействия обнаженного безразличия звезд. Старость есть беспомощность, ограничение, маргинализация — и это лишь начало. Потому что каждая секунда есть также и шаг к небытию, а Смерть подкрадывается еще ближе.
На протяжении всего детства Феликсу Жонглеру снилась безликая, окутанная тенями фигура — та самая Смерть, которая, как сказал отец, «ждет всех нас», но ее истинный облик он узнал лишь, когда родители послали его учиться в Англию, в ту самую школу. Как-то вечером, сидя в спальне и листая потрепанную газету, забытую в шкафу кем-то из старшеклассников, он увидел иллюстрацию — «таинственный мистер Джинго, изображенный нашим художником», как поясняла подпись, — и мгновенно узнал лицо, которое преследовало его во снах еще более неутомимо, чем даже самые жестокие из старших парней по коридорам школы Крэнли. Человек на рисунке был высок, закутан в темный плащ, с высоким старомодным «цилиндром» на голове. Но именно его глаза, его магнетические лучистые глаза и холодная улыбка заставили сердце молодого Феликса колотиться от узнавания. Сама статья с объяснением того, кто изображен на рисунке, была обгрызена крысами и потому навсегда осталась для него тайной. Уцелел лишь рисунок, но и этого ему вполне хватило. С тех пор эти глаза непрерывно следили за Феликсом Жонглером. И все ушедшие в прошлое десятилетия жизни он прожил под взглядом этих тревожащих, бездушных и наводящих ужас глаз.
Они ждали. Он — оно — ждало. Подобно неторопливой акуле, кружащей под выбивающимся из сил пловцом, мистеру Джинго не было нужды делать что-либо еще.
Теперь Жонглер сражался с болезненностью, которая иногда овладевала его изолированным разумом наподобие паразита. Все стало бы намного легче, если бы человек мог поверить в нечто
Но он-то знал истину. Сперва он прочел ее на печальном и усталом лице отца, потом усвоил этот урок снова, и в более жестокой форме, в джунглях английской частной школы. По ту сторону небес нет рая, там лишь мрак и беспредельное пространство. За пределами самого себя человек ничему не может доверять и ни на что не может положиться. Темнота ждет. Она овладеет тобой, когда пожелает, и никто даже пальцем не шевельнет, чтобы тебя спасти. Ты можешь вопить так, что у тебя начнет разрываться сердце, и кто-нибудь лишь накроет тебе лицо подушкой, чтобы приглушить крики. Боль будет продолжаться. Помощь не придет.
А Смерть? Смерть в цилиндре и с гипнотизирующим взглядом была самым большим бандитом. Если ей не удавалось сцапать тебя сзади и врасплох, если тебе каким-то образом удавалось избежать ее и вырасти сильным, то она просто стояла в тени и ждала, пока само время тебя не ослабит. А потом, когда ты станешь старым, слабым и беспомощным, она станет преследовать тебя нагло, как волк.
И этого молодежь, с ее впечатляющей тупостью, никогда не сможет понять. Для нее смерть — всего лишь мультяшный волк, которого можно безнаказанно дразнить. Они не видят, не могут знать, каким станет тот день, когда это чудовище станет реальным — когда их не спасут ни соломенные, ни деревянные, ни даже кирпичные стены.
Жонглер содрогнулся, о чем его истощенная нервная система скорее сообщила, чем дала почувствовать. Его утешало лишь то, что, будучи стариком, он уже видел, как три поколения молодежи унаследовали и осознали этот жуткий факт и ушли из жизни раньше него, с воплями выдернутые из своих разрушенных домиков во мрак, в то время как он все еще ухитрялся избежать этих ухмыляющихся челюстей. Генетическая терапия, подача в кровь витаминов, облучение активных точек тела малыми дозами, все доступные трюки (если не обладать почти неисчерпаемыми средствами Жонглера и его продуктивными идеями) могут лишь немного отсрочить смерть. Некоторые, везучие и богатые, недавно разменяли второй десяток жизни после своего сотого дня рождения, но они лишь дети по сравнению с ним. И пока другие умирали, пока его собственные внуки и пра-пра-правнуки рождались, взрослели и один за другим покидали этот мир, лишь он один продолжал испытывать терпение мистера Джинго.
И, если того пожелает Бог или кто угодно, он будет делать это вечно!
Феликс Жонглер боролся с ночными кошмарами уже более двух долгих человеческих жизней. И знал, не глядя на часы и без ссылки на любую информацию, которую он мог вызвать всего лишь усилием мысли, что за стенами его крепости, смотрящей на Мексиканский залив, тяжело навис последний предрассветный час. На несколько рыбацких лодок, владельцам которых он разрешил рыбачить в озере Борне — его частном крепостном рву — сейчас грузят сети. Дежурные полицейские в Батон Руже борются со сном перед своими мониторами, надеясь, что утренняя смена не забудет принести им чего-нибудь перекусить. В Новом Орлеане, что в пятидесяти километрах западнее «башни Жонглера», полдюжины или больше туристов сейчас валяются в сточных канавах района Вье Карре, утратив кредитки, ключевые карты и самоуважение… если им повезло. Некоторые, кому повезло меньше, могут очнуться после наркоза без кисти руки и с торопливо обработанной культей, поскольку воры хотят избежать обвинения в убийстве (почти все компании, сдающие напрокат машины, уже отказались от считывателей отпечатков пальцев, но некоторые ими все еще пользуются). А некоторым из оказавшихся в канаве туристов не повезло настолько, что им уже никогда не очнуться.