Река любви
Шрифт:
— Я сообщу тебе, когда найду его! — беззаботно пошутил герцог.
— Но это серьезное пожелание. Ты доставляешь столько радости разным людям во всем, за что берешься, что я хочу, чтобы ты сам обрел то великое счастье, которое может быть доступно человеку и называется истинной любовью.
— Ты хочешь, чтобы я почувствовал себя обделенным, — запротестовал герцог, — и хочешь сказать, что я упускаю что-то! Но ты же отлично знаешь: в таком случае я приложу все усилия, чтобы
— Я надеюсь, что так оно и будет, — сказала Миртли, — но, может быть, было бы справедливо, если хотя бы в этом ты потерпел неудачу. У тебя и так слишком много всего.
— Мне кажется, что ты пытаешься наказать меня за то, что я советую тебе выйти за Тетфорда! — воскликнул герцог.
— Ты несправедлив ко мне, — запротестовала Миртли. — Я лишь хочу, чтобы ты ощутил самое лучшее в жизни.
— Я считал, что беру от жизни все.
Они помолчали, и герцог размышлял о том, что она сказала.
Ему не хотелось признавать, что Миртли, может быть, права. Он всегда был так уверен, что ему доступно все, чего он желает, и, хотя ему нравилось бороться за достижение своих целей, в глубине души он всегда был убежден, что рано или поздно добьется своего.
Однако герцог никак не мог представить себе, что существует какая-то необычная любовь, которая до сих пор была недоступна ему.
Он думал о женщинах, по которым сходил с ума, если можно так сказать, и о восторге, который они дарили ему, а он — им.
Пыл, который они разделяли с ним, порой был подобен пламенному фейерверку, сверкающему в ночном небе, а иногда эти чувства напоминали яркое ароматное цветение прибрежных цветов или плеск волн, набегающих на золотистый песок.
Он считал это любовью, различными проявлениями любви, которая всегда начиналась жгучим пламенем и постепенно переходила в спокойное свечение.
«Почему я должен желать чего-то иного?» — упрямо спрашивал себя герцог.
— Я заставила тебя задуматься об этом, — прервал его мысли нежный голос, — а это уже кое-что значит.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя ненормальным, — сказал недовольно герцог.
— Ты нормальный, — возразила Миртли, — но не такой, как другие! Как царь, вождь, фараон, ты отличаешься от любого обыкновенного человека, с которым я встречалась.
Наступила пауза, и герцог спросил:
— Ты действительно так считаешь?
— Конечно, — ответила Миртли. — Ты должен понять, Счастливчик, что ты совсем особенный. Вот почему ты такой волнующий. Порой кажется, что ты не из современного мира, а явился из другой эпохи, а может быть, даже с другой планеты.
Тихо рассмеявшись, она продолжала;
— Может
— Реинкарнация — перевоплощение.
— Да, именно, — подхватила Миртли. — Возможно, что ты перевоплотился после того, как был ранее царем в какой-либо восточной стране или фараоном в Египте.
— Или рабом, обезьяной, или рептилией! — пошутил герцог.
— Нет, это невозможно! — вскричала Миртли. — Для этого ты слишком развит и умен.
Не желая воспринимать все это всерьез, герцог сказал:
— И все это лишь за то, что я посоветовал тебе принять предложение Эдварда Тетфорда!
— И еще за то, что ты отказался жениться! И на ком? На мне!
— Я хочу, чтобы ты продолжала любить меня, — сказал герцог, — а это невозможно, если бы я стал твоим мужем.
— Я, быть может, предпочла бы судьбу Несчастной жены, ревнивой, как принцесса Александра, лишь бы только… не терять тебя… вовсе.
Герцог не отвечал, и, помолчав немного, она сказала:
— Ну что ж, я выйду за Эдварда. Но пожалуйста, Счастливчик, давай забудем о нем хотя бы еще немного.
Герцог не мог противиться желанию в голосе Миртли. Он повернулся, притянул ее ближе к себе, и губы их слились.
Но, даже целуя ее, он продолжал спрашивать себя: «Где же та любовь, которой мне недостает?»
Гарри Сэтингем крепко спал, но внезапно проснулся, потому что кто-то стал раздвигать занавески на окнах, и, еще не открывая глаза, он почувствовал себя по-прежнему очень усталым.
Накануне он лег очень поздно, и теперь ему вовсе не хотелось встречать новый день, очевидно, потому, что вчера выпил слишком много великолепного вина Счастливчика.
Наконец Гарри понял, что это не его камердинер раздвинул занавеси, впустив утренний свет, но кто-то повыше ростом, и теперь он приблизился к его кровати и уселся с краю.
— Счастливчик! — воскликнул он.
— Что тебе надо в такую рань?
— Я хочу поговорить с тобой, Гарри.
Гарри с усилием открыл глаза пошире.
— О чем? Который теперь час?
— Наверное, около шести часов.
— Шесть часов? Силы небесные! Счастливчик, что случилось?
— Я решил отправиться в путешествие и хочу, чтобы ты поехал со мной!
— Путешествие?
Гарри Сэтингем с трудом поднялся на своих подушках и спросил:
— С тобой все в порядке?
— Со мной все в порядке, — ответил герцог. — Просто я решил уехать от всего того, что мы делаем изо дня в день, из месяца в месяц с монотонной регулярностью.