Река меж зеленых холмов

Лотош Евгений

Ее улыбка стала еще шире.

– Мало ли где на теле можно спрятать оружие. Возьми девочек себе в помощь, раздень их всех догола и свяжи как следует. Пусть провялятся на солнцепеке. Они, кажется, любят так за провинности наказывать? Вот пусть и попробуют на себе свое лекарство.

Ее взгляд упал на безжизненное тело Тиксё, и улыбка резко поблекла.

– Только не переусердствуй, Су, ладно?
– почти жалобно попросила она.
– Хватит на сегодня жертв.

Тела Тиксё и Микана зашевелились, медленно поднялись в воздух и повисли в

полусажени над землей. Только сейчас Суэлла осознала в полной мере всю силу Аямы-Яны. Синомэ. Первая категория. С легкостью держит в воздухе два тела общим весом в сто тридцать килограмм как минимум. И удар, сломавший шею Микану, она нанесла с расстояния в почти две сажени. По сравнению с ней вторая категория Суэллы - детский лепет. Ребра ломать в пьяной драке, не больше…

– Я отнесу их в дом, - Яна повернулась и пошла к двери в дом "кающихся грешниц". Тела плыли перед ней.
– Пятнадцать минут, Су. Через пятнадцать минут вернусь. Давай, действуй.

Суэлла посмотрела ей вслед и пожала плечами. Что бы ни ждало ее в будущем, все лучше, чем раньше. Слишком неожиданно - но, в конце концов, какая разница? Она дотянулась манипулятором до валяющегося на земле пистолета Микана, покрутила его в руках - рукоять неожиданно удобно легла в руку, словно и не покидала ее никогда - и выстрелила в воздух.

– Слушайте меня все!
– громко сказала она, и головы лежащих начали поворачиваться в ее сторону.
– Жрецы Тинурила, ваша власть над нами кончилась. Если кто хочет умереть - только скажите, прикончу с радостью. Мужикам подняться на ноги и отойти к стене, вон туда. Все оружие - на землю возле меня.

Фигура Джикаэра медленно воздвиглась в дальнем углу двора. Настоятельно заметно покачивался и иногда мотал головой, словно вытряхивая что-то из уха. А он-то когда успел здесь появиться? Или она, перепуганная, просто не заметила его раньше?

– Суэлла Тарахоя!
– властно прогремел он.
– Чудовищный грех совершаешь ты, идя против священной воли Тинурила…

Суэлла выбросила вперед руку с пистолетом и почти не целясь выстрелила. Прошлой весной - как давно это было!
– на соревнованиях она выбивала девяносто пять из ста на двадцати саженях. Пуля взметнула из ограды облако глиняной пыли в нескольких сантиметрах от левого уха осекшегося жреца, и девушка почувствовала странное удовлетворение. Оказывается, не забылись еще навыки! Может, прикончить его в качестве примера для остальных?

– Плевать я хотела на волю Тинурила!
– холодно сказала она.
– Если бы я не была атеисткой, все равно стала бы ей после пребывания в вашем гадюшнике. Джикаэр, если бы не просьба момбацу самы Яны Мураций, я бы с большим удовольствием пристрелила тебя. Ляпнешь еще что-нибудь - точно пристрелю.

Она выстрелила снова, и на сей раз облачко пыли взметнулось возле правого уха дернувшегося настоятеля.

– Джикаэр, выходи сюда и раздевайся догола. Живо! И пусть только кто-нибудь попробует дернуться!

–

То есть, по твоему мнению, с боевиками в храме пора кончать?
– осведомилась Цапара.

– Да, - Хоцобой скупо кивнул.
– Потеряв хозяев, они сорвались с поводка и стали слишком опасны. Пятерых еще можно было игнорировать. Но сейчас их стало тринадцать, и сколько еще приползет из западных лесов - неизвестно. Когда я там болтался две недели назад, местные шептались, что солдаты бегут из уцелевших лагерей десятками и сотнями. И если хотя бы каждый сотый решит, что у нас сытно и уютно… В городе и без того хватает воров и мошенников, чтобы позволить собраться еще одной большой банде. Тем более - совершенно отмороженной. И не забывай - все, что они берут у жрецов, могло бы стать нашим.

– Логично, - согласилась Смотрящая.
– Только, кажется, тебя еще что-то волнует. Я же тебя двадцать лет знаю, Хоца. Что случилось? Схлестнулся с кем-то из них?

– Не без того, - лицо Хоцобоя осталось невозмутимым.
– Цапара, ответь мне на один вопрос.

– А именно?

– Ты знаешь, что в борделе при храме содержится тарсачка? Тарсачка-синомэ?

– Конечно, - уголком рта усмехнулась Цапара.
– Я же все-таки Смотрящая. Что тебя так взволновало?

– Из какого она клана?

– Зачем тебе знать?

– Затем, что она тарсачка. Сестра по крови. Я могу стерпеть, когда в бордель силой загоняют гулану, сапсапу или кого еще. Но тарсачку!..

– Ну и что?
– Смотрящая нахмурилась.
– Она из Северных Колен. Поделом высокомерной стерве. Пусть-ка на собственной шкуре прочувствует, каково оно - своими руками на кусок хлеба зарабатывать.

– Цапара!
– заместитель стукнул кулаком по столу.
– Какая разница, из Северных колен она или еще откуда? Она - тарсачка! Как я могу жене и дочерям в глаза смотреть после такого?

– Да мне плевать!
– Смотрящая поднялась из-за стола, в беспорядке заваленного бумагами.
– Шлюха есть шлюха, кем бы ни родилась.

Она обогнула стол и угрожающе нависла над мужчиной.

– Не лезь не в свои дела, Хоца. А то ведь в мире много тайных вещей, которым неплохо бы такими и остаться. Интересно, как твоя жена отреагирует, если узнает, что ты сам регулярно в бордель захаживаешь?

– Она знает, - лицо заместителя по-прежнему оставалось бесстрастным.

– Вот как?
– Цапара выгнула бровь.
– И что же она тебе говорит?

– Не лезь не в свои дела, Цапара, - равнодушно парировал Хоцобой.
– С женой я сам как-нибудь разберусь. Ну хорошо, я с другой стороны зайду. Тебе жить хочется? Ты подумала, что с нами станет, если узнает кто-то на стороне?

– А кто узнает?
– удивилась Цапара.
– В курсе только жрецы и охранники храма, которым болтать, сам понимаешь, не с руки. Да еще клиенты. Только если такой клиент кому признается, что в подпольном борделе тарсачку трахал, его собственными кишками удавят. Так кто разболтает?