Река меж зеленых холмов
Шрифт:
Он наклонился и дернул Суэллу за плечо. От него шибануло козлиным запахом застарелого пота. Суэлла покорно поднялась. Все-таки вляпалась. А может… Она бросила быстрый взгляд по сторонам. Значительная часть двора скрыта выступающей частью храма, но людей поблизости вроде бы нет. Если она сейчас сломает ему шею…
А она сумеет сломать ему шею? Поднимется ли у нее рука? Одно дело - убить в ярости, не контролируя себя, и совсем другое - хладнокровно, по расчету. И все же…
Секундное колебание стоило ей идеи.
– Эй, Микан!
– во все горло рявкнул охранник, таща ее за собой за руку к центральному входу в храм.
– Слышь, Микан! Ты где?
– Здесь я!
– донесся из-за угла голос.
– Чего надо?
– Посмотри, что я нашел в кустиках!
– охранник дернул Суэллу вперед и добавил ей ускорения мощным тычком в спину, так что та, потеряв равновесие и запнувшись, упала на утоптанную землю, больно ударившись коленями и ободрав ладони. Когда она подняла голову, перед ней с раздраженной миной стоял Младший Коготь, а за его спиной маячил еще один мужчина, высокий, лысоватый, с проседью в густой черной бороде и… неуловимо, слишком неуловимо знакомый.
– И что?
– резко спросил Микан.
– Нашел - и?
– От работы отлынивает, - сообщил охранник.
– Чё с ней делать? По башке?
– Я тебе самому по башке щас дам!
– рявкнул Микан.
– Что тебе сказано было? Бабам внешность сохранять, за нее деньги платят. Попортишь внешность - сам вместо нее работать пойдешь, понял?
– Ну ладно, не по башке. А делать-то чё?
– отповедь охранника ничуть не смутила.
– Верни в келью и засади ей в наказание как следует, если хочешь. Меня не грузи, у меня разговор серьезный с человеком, не видишь, что ли?
– Микан мотнул головой в сторону незнакомца.
– Да поаккуратнее с ней, идиот! Помнишь, кто она такая?
– Чё?
– охранник озадаченно почесал в затылке.
– А, ну да, чё-то было такое…
– Вот и не болтай языком лишний раз. Исчезни.
– Да кончай ты волну гнать, в натуре, - охранник сплюнул в пыль.
– Не маленький, блин. Ты!
– он несильно пнул Суэллу в бедро.
– Встала, быстро. И пошла к себе.
Суэлла покорно поднялась. Ярость черным пламенем вспыхнула у нее в груди, напружиненные для удара манипуляторы подрагивали, но она сдерживалась. За меня накажут других напомнила она себе. Других. Держись. Сегодня ночью все изменится. Неважно, как, но изменится.
– Стой!
– чужак внезапно поднял руку.
– Я тебя помню. Женщина без имени, так? Микан, кто она такая?
Теперь Суэлла вспомнила его голос и силуэт. Странный клиент, две недели назад не прикоснувшийся к ней и пальцем и безмятежно прохрапевший всю ночь. Она так и не разглядела его толком в предрассветной мгле. Вот, значит, какой он…
– Шлюха в борделе, - Микан пожал плечами.
– Тебе-то что, Хоцобой?
– Она тарсачка. Невооруженным глазом видно. Ты совсем спятил, тарсачек силой в борделе держать? Хочешь свои яйца сырыми сожрать? Если на сторону просочится, тебя даже заступничество Смотрящей не спасет.
– Да пошел ты!
– огрызнулся Микан.
– Я-то при чем? Я храм охраняю, борделем жрецы управляют. Вот они пусть с тарсаками свои отношения и разруливают.
– Думаешь, они станут разбираться?
– недобро прищурился мужчина.
– Что-то я сомневаюсь. С огнем играешь, Микан, плохо кончится.
– Я сказал - пошел ты!
– рявкнул Младший Коготь.
– Без тебя разберусь! Сказал, что нужно - и вали отсюда. Тоже мне, учитель жизни!
Движения чужака Суэлла не увидела. Вот он стоит расслабленно и безмятежно - и вот уже ствол непонятно откуда выхваченного пистолета упирается Микану в подбородок, и тот неподвижно застывает с разведенными в сторону руками.
– Запомни, малыш, - процедил чужак, - я очень не люблю, когда мне хамят. Особенно такие сопливые щенки, как ты. В следующий раз, когда разинешь свою вонючую пасть, вспомни об этом, иначе рискуешь больше не вспомнить ничего и никогда. Дракона больше нет, и ты сейчас всего лишь шпана с большой дороги. Раздави тебя - и никто даже не заметит. Так что поумерь свой гонор, мальчик, или плохо кончишь.
Он неторопливо убрал пистолет куда-то под хантэн.
– Я задал вопрос, - сказал он как ни в чем не бывало.
– И ответа не получил. Кто она? Почему с ней нужно быть поаккуратнее?
– Синомэ она, - неохотно ответил Микан, потирая подбородок пальцами и с ненавистью разглядывая чужака.
– Только-то?
– саркастически поинтересовался тот.
– Тарсачка, синомэ, под клиентов ее подкладываете, не предупреждая - мелочи. А если бы она меня придушила той ночью?
– Она знает, что будет, если рыпаться попытается, - буркнул Микан.
– Не придушила бы.
– Ну-ну… - усмехнулся чужак.
– Надеюсь только, что когда она тебя прикончит, меня рядом не окажется.
Он бросил на Суэллу странный взгляд - ей показалось, или в нем и самом деле крылась искра сочувствия?
– повернулся и пошел к выходу из храмового двора. Стоящий за воротами храма джип завелся и зафыркал. Младший Коготь смотрел в спину с седобородому с нехорошим прищуром, словно целился из пистолета.
– Что он за хрен с горы?
– осведомился новый охранник.
– Ведет себя, как наместник.
– Глаз Великого Скотовода, - Микан скривился.
– Сволочь. Смотрит всегда так, словно он святой, а мы - духи немытые. Хозяйка его, Смотрящая, стерва, сама тарсачка, а с борделя бабло стричь не брезгует. И про эту, - он кивнул на Суэллу, - все знает, только сообщать родственничкам что-то не спешит.
Внезапно, безо всякого перехода, он отвесил Суэлле оглушительную оплеуху. Та пошатнулась, но все-таки сумела удержаться на ногах. В ушах зазвенело, перед глазами поплыли белые и черные пятна: ударил Младший Коготь от души. Хорошо хоть раскрытой ладонью, а не кулаком, чтобы не портить лицо.
– Ну что, шлюха?
– прошипел он.
– Дождалась неприятностей? Значит, отлыниваешь от работы? Прячешься? Ну, я тебя научу, как прятаться! Ну-ка, тащи ее во внутренний двор, а я ребят позову. Мы ее так поучим, что до смерти помнить станет!
Суэлла вздрогнула. Взгляд Младшего Когтя не предвещал ей ничего хорошего. Пока он не выместит на ней свою злобу, не успокоится.
– Ага!
– радостно согласился охранник.
– Щас. Ну-ка, сучка, топай. Перебирай ножками.
Он ухватил Суэллу за руку и поволок за собой. Та не сопротивлялась. Ночь. Только бы дождаться ночи. Тогда… А что тогда? Тогда все переменится. Даже если Аяма соврала, все равно все переменится. Она так больше жить не может.