Река Стикс

Иннокентий А. Сергеев

Река Стикс

Берег

Уверившись в том, что скоро умру, я бездействовал, проводя время в ожидании близкой уже смерти. Я слышал, как приближается музыка её марша, и в сладострастном экстазе закрывал глаза и погружался в сон, а когда открывал их, каждый раз оказывалось, что наступило утро нового дня, и я вновь начинал ждать, напряжённо прислушиваясь к голосам всех дорог, гадая, с какой стороны она придёт ко мне, та, которой я вожделею. Между тем проходили недели, месяцы, и однажды я оказался под открытым небом, и передо мной была дорога, по которой я должен был идти. Всё очень просто - я лишился средств к существованию, и вновь должен был искать кров для ночлега и очаг, чтобы не замёрзнуть,- ведь ночи становились всё дольше и холоднее,- чтобы не умереть самым жалким образом от истощения и голода, а вовсе не так красиво, как я мечтал. Почему моя смерть замешкалась? Я был в растерянности. Мне казалось, что смерть обманула меня, и даже посмеялась надо мной. И я не знал, где мне теперь искать её, я увидел дорогу и пошёл по ней, ещё не зная, что это дорога в Бриллиантовый Город. Я обнаружил, что дорога эта видна лишь во тьме ночи, днём же она исчезает бесследно, как звёзды в небе, и я научился спать днём, чтобы бодрствовать ночью. Но однажды утром выпал глубокий снег, и дорога, исчезнув, больше уже не появилась. И была ночь, я шёл по колено в снегу, а вокруг был безмолвный лес, тёмные во тьме холмы, безжизненные поля, и ничто больше не озаряло мой путь, и, остановившись, я понял, что мой путь окончен. Теперь я должен послушно лечь лицом с нег и закрыть глаза, чтобы не открыть их никогда больше. Так я пришёл в Бриллиантовый Город. И когда я это понял, я опустился на колени, потом упал и заплакал. Я плакал. И слёзы мои были так горячи, что растопили снег, на котором я лежал лицом, и достигли земли, и вошли в неё. Так я ступил на Дорогу Слёз. И обратно тому как ручьи впадают в реки, реки впадают в моря, а моря соединяются в океане, я поднимался к истокам и много раз видел тропинки, на которые можно было свернуть, но ни разу не поддался соблазну. И я пришёл к берегу моря, и увидел камни, глазированные льдом, и серые волны, песчаные дюны и пустые скамейки, мусор, омываемый пеной, и услышал, как кричат чайки. Я стоял на пронизывающем ветру и смотрел на серое море. "Что же",- сказал я себе.- "Море восходит к рекам, реки восходят к ручьям, ручьи же берут исток в ледниках. И я пришёл к леднику и увидел, что моря соединяются реками, одно с другим и каждое с каждым". Так я стоял и раздумывал над этим делом, и вдруг услышал, как кто-то крикнул мне. Я обернулся на крик и увидел вдалеке людей, тянувших из моря сеть, и судя по тому, с каким трудом они тянули её, сеть эта была весьма тяжёлой. Один из этих людей кричал мне и махал рукой, призывая помочь им. Я поспешил и вскоре уже тянул сеть рядом с другими; когда мы вытянули её, я увидел, что она полна ила и водорослей, в которых трепыхалась мелкая рыбёшка. Рыбаки принялись выбирать её руками, после чего стали относить её в корзинах в мелководную лагуну, находившуюся здесь же неподалёку. Я удивился этому и спросил, для чего это нужно, а я видел, что лагуна так наполнена рыбой, что в ней почти не видно воды, только живая, сверкающая серебром масса. "Разве вы не собираетесь разделывать

её теперь же?"- спросил я.- "Для чего вам такое количество живой рыбы?" Один из рыбаков, а это был тот самый, который позвал меня на подмогу, рассмеялся моему удивлению. "Мы вовсе не собираемся умерщвлять эту рыбу",- сказал он.- "Она нужна нам живой. Ты видно, нездешний. Ну да не беда, освоишься. Мы возьмём тебя в долю". Я попросил его объяснить, в чём заключается дело, потому что оно представлялось мне непонятным и странным. "Эти рыбы",- сказал он, показав кивком в сторону лагуны,- "подданные Короля Рыб. Это должно быть тебе известно". "Мне это известно",- подтвердил я. "Сам Король слишком умён, чтобы разгуливать близко к берегу, где его могут взять в плен, кроме того, у него есть дозорные, которые предупредят его о любой опасности. Мы не настолько глупы, чтобы надеяться изловить Короля". Тут он подмигнул мне и снова рассмеялся. "Но мы можем ловить его подданных",- сказал он.- "И чем больше мы выловим их, тем больший выкуп получим". "Так значит, вы ждёте, что король заплатит выкуп за своих подданных?"спросил я, весьма поражённый. "В море много сокровищ",- сказал он.- "На дне лежат затонувшие корабли, набитые золотом и серебром. Королю нет никакой пользы от этих богатств, а мы можем выгодно продать ему его народец. Разве ты не заметил, что мы выпускаем часть рыбы обратно в море?" "Да, я заметил",- сказал я.- "Уж не затем ли вы это делаете, чтобы они сообщили своему королю о том, что случилось с его подданными?" "Именно!"- вскричал Весельчак.- "И он заплатит выкуп, в этом нет никакого сомнения". Я сказал, что мне было бы интересно дождаться конца этой затеи, чтобы посмотреть, увенчается ли она успехом. "Так оставайся с нами",- сказал он,- "и ты увидишь, что я прав". Я изъявил согласие, и мы пожали друг другу руку. Так я остался с этими людьми. День за днём мы ловили в свою сеть рыбу и выпускали в лагуну, пленников наших становилось всё больше, пропитание их доставляло нам всё больше хлопот, а Король так и не появлялся. Он явно не спешил выручать своих незадачливых подданных. Так продолжалось до тех пор, пока однажды мирное и монотонное течение нашей жизни не было самым неожиданным образом нарушено обрушившейся на нас бедой. Мы подверглись нападению со стороны чужаков. Они пожаловали грозной дружиной,- мы в тот момент были заняты своей сетью, она была необычайно тяжёлой и сулила богатый улов,- и, не изъявив ни малейшего желания вступать в переговоры, немедленно приступили к боевым действиям. Каждый из этих удальцов принёс с собой по тяжёлой корзине, доверху наполненной камнями; эти камни они и стали швырять в нас, проделывая это с невероятной меткостью и быстротой. Один из первых же камней попал в голову Весельчаку, отчего тот лишился сознания, что привело наши ряды в полное замешательство - Весельчак был у нас за главного. Мы принялись было в свою очередь бросать в неприятеля камни, но делали это куда менее ловко и метко, нежели наши противники, превосходившие нас, к тому же, количеством, и вскоре мы были наголову разгромлены. Вместе со многими моими товарищами я был взят в плен. Те же, кто был слабее или выглядел нездоровым, были привязаны к столбам и по пояс зарыты в песок, так, чтобы ветер, перемещающий дюны, довершил дело, похоронив этих несчастных заживо. Столь бесчеловечная казнь возмутила нас до глубины души и преисполнила нас негодования и протеста, но, увы, протеста немого и негодования бессильного. Чем мы могли помочь нашим товарищам? Ещё долго их плач и стенания доносились до нас, но всё тише и дальше, и наконец, стихли совсем. Весельчака казнили вместе с другими. Нас же, избежавших этой незавидной смерти, заставили вновь ловить рыбу, но теперь уже без всякой надежды на долю в добыче,- горе побеждённым!- и хотя трудились мы теперь едва ли больше чем прежде, каким горьким сделался наш труд! Кормили нас почти исключительно рыбой, которую поначалу я не мог есть совершенно, так же, как и многие из моих товарищей. Это казалось мне почти что каннибализмом, и часто я печально вздыхал о том, какие сокровища окажутся безнадёжно потеряны, оставшись на морском дне, по недомыслию этих жестоких людей, ведь за каждую съеденную мною рыбу великодушный король мог бы отмерить золотом и драгоценными камнями, и жемчугом. Они были столь глупы, эти жестокие люди, что не смогли даже найти нашу рыбу, выловленную нами в надежде на выкуп; они перерыли наши хижины и, не найдя в них почти ничего ценного, пришли в крайнее раздражение и накинулись на нас с угрозами и бранью, требуя, чтобы мы открыли им, где мы прячем свои деньги, и когда один из нас указал в сторону лагуны, они стали насмехаться над ним и осыпать его оскорблениями, называя лгуном и пройдохой. Когда же они убедились, что он говорил правду, они обозвали нас безумцами и хиромантами. Бедные наши пленники! Каждый раз, когда я думал о них, слёзы исторгались из моих глаз. И однажды я не вытерпел и принялся громко возмущаться тем, что глупость человеческая не имеет границ и может сравниться разве что с человеческой жестокостью, и, не сдерживая более свой гнев, назвал наших мучителей негодяями, после чего оные мучители без лишних слов схватили меня и поволокли к дюнам, когда же я делал робкие попытки сопротивляться, они награждали меня пинками и злобной бранью. Притащив меня на место казни, они привязали меня к столбу и зарыли в песок в точности так же, как они поступили раньше. Я гордо молчал. Они же, исполнив своё чёрное дело, ушли, сказав мне напоследок с насмешкой: "Предоставляем вас, милейший, заботам вашего рыбьего короля. Зовите его, взывайте к нему, уповайте на него, быть может, он явится и вызволит вас, в противном же случае пеняйте на себя. Ауфвидерзеен!" Сказав так, они удалились. Я продолжал молчать. К концу ночи я потерял сознание. Утром меня освободили. Меня откопали, отвязали от столба и привели в чувство. Я принялся горячо благодарить своих спасителей, а в душе моей всё ещё было опасение, не для того ли они спасли меня от одной казни, чтобы предать другой, ещё более страшной. Но оказалось, что опасения мои были напрасны. Эти люди были мирные рыбаки. Они услышали мои стенания, раздававшиеся, по их словам, так жалобно и пронзительно, что, намучившись в тщетных попытках уснуть, они пришли к заключению, что ничего не остаётся другого, как пойти и вызволить меня, что они и сделали. Однако искать меня им пришлось довольно долго, отчасти потому, что стоны мои внезапно смолкли,- они же уже не решились вернуться с полдороги, опасаясь, что я вновь начну кричать, и их будут мучить угрызения совести, усугублённые невозможностью уснуть,- отчасти же потому, что путь им пришлось проделать весьма неблизкий. Так я узнал, что провёл без сознания целый день и одну ночь. Мне показалось странным, что стенания мои доносились так далеко, и я поделился с этими людьми своим недоумением. Они были удивлены не меньше моего, но так и не смогли придумать никакого объяснения этому в высшей степени поразительному феномену. Однако же, право, нет ничего удивительного в том, что жалобы мои достигли столь отдалённых мест, когда они летели Дорогой Слёз или даже Дорогой Тоски, ведь расстояние различается, в зависимости от того, по какой дороге его отмерять. Я рассказал этим добрым людям о том, что со мной случилось, и как я попал в плен. "Они называют это "казнью у позорного столба"",- пожаловался я. "И многих они казнили подобным образом?"- спросили эти люди. Я сказал, что многих. Они стали возмущаться, и одни из них негодовали по поводу бесчеловечности такой казни и называли её изуверством, другие же делали акцент на том факте, что подобная казнь есть, в сущности, дело противозаконное, а потому есть ничто иное как варварство. "Суд, который правят эти подонки",- говорили они,- "юридически неправомочен, и то, что они творят - это преступление в глазах правосудия". И они стали обсуждать это дело, разбирая его с юридической точки зрения и с позиции абстрактного гуманизма, и сперва соглашались друг с другом, но вскоре, разойдясь во мнении по какому-то вопросу, раскололись на две партии и затеяли ожесточённый спор, сопровождавшийся нешуточной словесной перепалкой, которая едва не привела к драке. Видя такое дело, я начал громко стенать, и тут они вспомнили, наконец, о моём существовании и вновь обратили своё внимание на меня, обсуждая между собой, как им со мной поступить. "Может быть, ты пойдёшь с нами?"- спросил один из них. Я с готовностью согласился. "Однако мы не сможем содержать вас за свой счёт",- предупредил другой. Я заверил их, что понимаю это. Они вздохнули с явным облегчением. Мне уже не терпелось поскорее покинуть это опасное место, меня беспокоила мысль о том, что мои палачи могут неожиданно нагрянуть с тем, чтобы проведать меня. Ещё я боялся, что они, быть может, простили меня и вот-вот придут сообщить мне об этом. Я стал открыто выказывать нетерпение, уговаривая своих новых друзей отправиться в путь немедленно,- они хотели поставить шатёр, чтобы отдохнуть и перекусить в тени,- от уговоров я перешёл к мольбам, и наконец, они вняли моим просьбам, хотя и с явным неудовольствием. Мы долго шли. Только к вечеру следующего дня мы достигли места, где жили эти люди, и где остались их семьи. Наше появление вызвало бурное ликование, доведшее меня до слёз умиления. И я стал жить с этими людьми и ловить с ними рыбу. Всякий раз, выбрав свою добычу из сети, мы относили её в деревню, где, поместив рыбу в специально приготовленные для этого бочки, заливали её рассолом, я же остерегался советовать им поступать иначе, помня о том, что со мной случилось. Раз в неделю в деревню приходил катер, и мы грузили на него бочки с солёной рыбой и получали за неё деньги. Так продолжалось довольно долгое время. И вот, однажды, я обратился к этим людям (а они собирались забрасывать сеть) и сказал: "Мне кажется удивительной ваша безмятежность. Как можете вы жить спокойно?" Слова мои, видимо, смутили их, и они стали говорить между собой: "О чём это он?" И кто-то из них сказал: "Что же ты находишь удивительного в этом? Разве тебе чего-нибудь не хватает?" И я сказал: "Вспомните о тех злых людях, от которых вы меня избавили. Разве вы не думаете о том, что они могут однажды придти сюда и разграбить наше имущество, а нас увести в рабство? Если они одержат над нами верх, они так и поступят, и многие из нас погибнут мучительной смертью. Вспомните, в каком виде вы нашли меня. Нужно уничтожить эту опасность". "Ты предлагаешь напасть на них первыми?"- спросил кто-то. И я сказал: "Да". "А что, если мы не сможем одолеть их?"- возразил чей-то голос.- "Тогда мы сами уготовим свою погибель". "Мы нападём внезапно",- сказал я.- "У каждого из нас будет под рукой корзина с камнями, они же будут вынуждены искать камни вокруг себя, и так мы одержим верх. Кроме того, с ними остались мои прежние товарищи, которые используются как рабы и терпят всяческую обиду и унижение. Они поддержат нас, ударив с тыла, и это облегчит нашу задачу. Мы же совершим благое дело, освободив этих людей, и сами избавимся от угрозы разделить их участь". Услышав мои слова, многие стали склонять на мою сторону, но оставались и такие, кто сомневался в победе и полагал предприятие подобного рода чересчур рискованным. "Как бы это не навлекло на нас беду",- говорили они. "В том месте почти нет камня",- убеждал я.- "Мы почти не рискуем, дело же, во всяком случае, стоит риска". Наконец, умолкли последние скептичные голоса; те немногие, кто остались при своём мнении, не убеждённые моими доводами, почли за благо не противиться общему решению и подчиниться воле большинства. Мы выступили в поход через два дня. Совершив переход, мы достигли места и подобно буре обрушились на наших врагов. Те опешили было от неожиданности, но вскоре опомнились и, ловко уворачиваясь от наших камней, стали в ответ швырять в нас камни, коих, против нашего ожидания, у них имелся значительный запас. Наконец, камни были израсходованы, и мы сошлись в драке. Всё это время я высматривал своих товарищей и, завидев некоторых из них, стал кричать им, чтобы они поддержали нас, и я увидел, что некоторые последовали моему призыву, а другие нет, и тогда в стане наших врагов начался некоторый беспорядок; мы стали одолевать, и я уже радовался тому, что победа наша близка. Вскоре, однако, силы выровнялись, и исход дела вновь оказался неясным. И тогда я подумал о том, что море спокойно, что противники увлечены схваткой и не замечают ничего вокруг себя, что в случае, если наш поход закончится провалом, меня ждёт позорная смерть, а если закончится победой, то меня не ждёт, в сущности, ничего такого, что жалко было бы потерять, и поразмыслив таким образом, я увернулся от очередного удара, поверг своего противника наземь и, наградив его хорошим ударом в голову и напоследок ещё одним в живот, бросился бежать к морю и бежал до тех пор, пока не стало достаточно глубоко чтобы плыть, и тогда я поплыл. Так закончилась моя история с рыбаками, и я не знаю, что с ними стало дальше, кто победил в сражении, и победил ли кто-нибудь.

...........................................................................

Море

Я решил в любом случае постараться удержаться на поверхности, когда же силы мои иссякали, и я готов был уже поддаться искушению оставить борьбу и предаться сладкой тоске расставания с жизнью, я всякий раз обращал взор к бездне, что была внизу подо мной, и страшный её вид производил на меня столь сильное отрезвляющее воздействие, что на некоторое время силы возвращались в моё тело, и я принимался грести едва ли не с большей энергией, чем до этого. Мне не хотелось утонуть так. И каждый раз я думал, что теперь мне хочется этого менее чем когда-либо, и я говорил себе: "Только не теперь". Со временем, однако, я понял, что поведение моё весьма неразумно - я только выбивался из сил, и тем приближал свою гибель. И тогда я научился разумнее расходовать силы, а прежде я вёл себя так, словно вознамерился одним рывком переплыть океан. Напряжение моё постепенно прошло, плыть стало легче. Я понял, что вода не мешает плыть, напротив, именно она делает это возможным, и нужно уметь слиться с ней, не подчиняясь ей. Я обнаружил, что в море текут реки, и те места, что напоминают собой озёра, движутся, медленно дрейфуя по течению той или иной реки. Я узнал, что всегда можно найти способ достичь своей цели, плывя по течению. Однако реки коварны. Они всегда норовят выскользнуть из-под седла и сбросить седока, они не терпят ничьей власти над собой, и даже малейшего намёка достаточно, чтобы река постаралась немедленно избавиться от зарвавшегося гордеца, исторгнув его прочь. Происходит это зачастую незаметно, и хорошо, если, вовремя спохватившись, сумеешь вернуть утраченное. Самое опасное - это уснуть не вовремя. Уснуть не вовремя - значит, уснуть, когда тебя убаюкивает вода. Нельзя поддаваться ей, страшно поддаться ей, безвольно вняв её колыбельной. Нужно уметь спать украдкой. Каждый раз, когда я чувствовал, что мне необходим отдых, я искал подходящий плавучий остров и обычно находил его. Я научился вовремя просыпаться, это очень важно, ведь во сне можно ненароком захлебнуться, и тогда начнёшь падать быстрее, чем успеешь сообразить, что произошло, и уже ничего не сможешь сделать для своего спасения. И во сне нельзя разъединяться с водой. Нужно уметь спать так, словно ты бодрствуешь, и бодрствовать так, чтобы не заснуть. Этому можно научиться, в море же нельзя пренебрегать какой бы то ни было наукой, посчитав её чересчур сложной и уповая на случай, ведь случай полезен лишь тому, кто умеет им воспользоваться. Я сумел постичь многое, но одного я так и не постиг: я не постиг бурю. Мне и теперь она представляется лишь вздорным, нелепым, непредсказуемым, тупым

в своей ярости и жестокости зверем, избежать встречи с которым не поможет ни опыт, ни искусность, ни одна из тех наук, которые можно постичь настойчивостью и усердием. Она - сама стихия, её мать - первородный хаос, она чужда разуму и гармонии, она чудовище, против которого бессильно самое стойкое мужество.

........................................................................... Преодолев первые трудности и несколько освоившись в непривычном для меня мире, я выбрал для себя путь. Я обратился к тому, что представлялось для меня светом, а это был путь заката. Это путь, который указывает солнце, когда оно склоняется к горизонту. Путь лунного серебра на поверхности волн ночного моря. Прошло много дней и ночей, и не раз неведомые мне силы пытались отвратить меня от избранного мною пути, и случалось, что когда я засыпал, меня относило в сторону, и мне приходилось заново отвоёвывать уже проделанный мною путь,- а я не знал ещё почти ничего о морских течениях. И случилось, что в одну из ночей я вдруг услышал пение, доносившееся из глубины моря. Никогда прежде не слышал я столь чарующих голосов и мелодии столь пленительной, и не в силах преодолеть искушение, я посмотрел вниз, чтобы увидеть, кто поёт так, и я увидел женщин в зелёных одеяниях, и женщины эти танцевали и звали меня к себе песней, и их вид так овладел моим сердцем, что я едва не устремился на их зов, позабыв обо всём, но спохватился и, зажмурившись, отвернулся. А голоса продолжали звучать в моих ушах и звали меня. Если бы я зажал уши, я лишился бы возможности плыть и непременно утонул бы; я оказался в отчаянном положении. И вот, когда я беспомощно барахтался таким образом как пойманная в паутину муха, вдруг раздались пронзительные звуки труб; пение смешалось и смолкло, как будто медный топор ударил по хрусталю. Я открыл глаза, чтобы посмотреть, что произошло, и увидел множество рыб в золотой чешуе и колесницы, богато украшенные жемчугом, я увидел глашатаев и музыкантов, я разглядел королевские вензеля и значки, засмотрелся на расшитые золотом и серебром знамёна, и хотел разглядеть самого короля,- я заметил его повозку, отличавшуюся от остальных особым великолепием и роскошью,- но он был скрыт от моего взора непрозрачным балдахином, увешанным красными кистями. Я вынырнул, чтобы вдохнуть воздух и, увидев серебро лунного света, возликовал и поздравил себя со спасением. "Я не оставлю этого пути",- сказал я себе,- "что бы мне ни пели со дна, пусть эти русалки будут хоть трижды прекрасны, и песни их трижды пленительны, я не поддамся им". На другую ночь всё повторилось, и вновь появление короля спасло меня от гибели. Было это в полнолуние, а когда миновал ещё один лунный месяц, я увидел вдалеке лодку. В лодке этой спиной ко мне сидел человек. Я крикнул ему, но он не ответил и даже не повернулся, и тогда я решил догнать эту лодку, но когда я попытался это сделать, мне этого не удалось, чему я весьма удивился, ведь человек этот не работал вёслами, и на лодке не было паруса. И всё же я не мог догнать его, как ни старался, и уже начал выбиваться из сил, а расстояние между нами всё не сокращалось. Казалось, что лодка плывёт сама по себе. Я снова окликнул этого человека, но он снова не ответил. И тогда я решил пристроиться за ним следом, и вот, плыть стало вдруг легко, и вскоре я настиг лодку и забрался в неё. Человек приветствовал меня кивком головы. "Почему вы не ответили мне?"- спросил я его, немного отдышавшись. "Я не видел вас!"- проорал он в ответ. Я поразился его необычному тону, но ничего не сказал. Некоторое время мы плыли молча. "Скажите",- вновь обратился я к нему,- "почему у вас нет вёсел?" "Они не нужны мне",- крикнул он, улыбнувшись. "Как же..."- начал было я, но он снова улыбнулся и завопил: "Течение!" Он показал пальцем на воду. Я понял, в чём дело. Он плыл по течению реки. "А где ваши спутники?"- спросил я его, невольно переходя на крик. "Можете говорить тихо",- сказал он.- "Я вас понимаю. Их нет". "Где же они?" "Они прыгнули туда",- он показал на воду. Должно быть, их увлекли русалки,- подумал я. "А",- сказал я.- "Понятно". Он кивнул. "А вы почему не прыгнули?" "А мне и здесь неплохо!"- сказал он.

........................................................................... Он стал объяснять мне устройство своей лодки, к слову сказать, ничем, или почти ничем, не отличавшейся от других, виденных мною впоследствии, однако он говорил о ней так, как будто она была, по меньшей мере, равна любому из чудес света, а то и превосходила величайшее из них; каждую мелочь он давал мне потрогать, в подробностях разъясняя её назначение. Я не перечил ему, скорее из вежливости, нежели из желания втайне посмеяться над ним, хотя едва ли он смог бы распознать в моём голосе иронию, даже если бы она была. Когда же источник его вдохновения наконец иссяк, и я мог держать экзамен перед самым строгим судьёй, готовый в мельчайших деталях рассказать об устройстве лодки, он на время умолк. Но ненадолго. После чего вновь принялся объяснять мне то, что уже однажды объяснил. Его терпение было поразительно. Моё тоже. Но, наконец, иссякло и оно и, завидев невдалеке плавучий островок, я попросту удрал. Я думал, что никогда больше уже не увижу своего мудрого учителя, но ошибся. Он проплыл мимо меня, сначала один раз, потом другой, и ещё раз. Вскоре я привык к этому и начал даже исчислять время по количеству раз, которое он проплывал мимо. Но сбился. А потом была буря. Начало её я проспал, а когда проснулся, она уже бушевала вовсю. Точно так же она и закончилась - я попросту уснул, выбившись из сил и устав от тревоги и страха, а проснувшись, обнаружил, что лежу на дне лодки, в которой кроме меня никого нет. Я не мог не узнать эту лодку, как бы ни была она похожа на любую другую. Слишком уж хорошо я изучил её благодаря терпению моего глухого учителя, о судьбе которого я с тех пор ровно ничего не знаю. Теперь в его лодке был я. Вокруг было спокойное море, ласкаемое ветерком, и бескрайнее сияние солнца.

...........................................................................

Острова

Первое время мы плыли на расстоянии, с некоторой опаской поглядывая друг на друга, как это делают случайные попутчики, когда они знают, что путь предстоит долгий, и возможно, путешествие будет небезопасным, и если я осторожно улыбался ему, он отвечал улыбкой, но не спешил сократить между нами дистанцию. Казалось, наши лодки сами нашли одна другую без нашего в том участия, так незаметно и естественно они сблизились, и вот мы уже плыли бок о бок, а по прошествии ещё одного дня, не сговариваясь и не успев даже как следует познакомиться, а только кивнув друг другу в знак согласия и признания, что думаем мы об одном и том же, мы соединили свои лодки скобами, чтобы дальше плыть вместе. Вскоре я убедился, что мой новый друг куда больше знает о море и его островах. И всё же, теперь он был вынужден считаться с моими желаниями, как бы ни были они неразумны и нелепы, так что походили порой на пустую прихоть, и подчиняться им, даже когда они могли стать причиной нашей с ним гибели. Так, однажды мне вдруг захотелось высадиться на одном из островов, мимо которых мы проплывали, и я сказал об этом вслух, на что мой спутник возразил, что люди здесь не отличаются гостеприимством; я принялся настаивать, и он уступил, предупредив только, что жизнь наша может оказаться в опасности, поэтому, как только он заметит что-нибудь неладное, он подаст мне знак, и я должен буду немедленно упасть на дно лодки. Я согласился. Едва успели мы пристать к берегу, как опасения моего друга оправдались самым красноречивым образом: на нас обрушился сплошной шквал мелких камней, палок, стрел, копий, оскорблений и ругательств. Тщетно вглядывался я в расщелины прибрежных скал, пытаясь высмотреть тех, кто встречал нас столь нелюбезно, я никого не увидел и только заработал нешуточную ссадину - один из камней угодил мне в лоб над правой бровью. От неожиданности и силы удара я упал, спутник мой тем временем успел оттолкнуть лодку от берега, и через несколько минут мы вновь были в открытом море, счастливо избежав гибели, казавшейся уже неминуемой. Я намочил платок в морской воде и приложил к своей царапине, потом развернул и укрыл им голову,- был полдень, и зной палящего солнца ещё усиливал мои муки,- после чего обратился к своему спутнику, попросив его объяснить мне, чем заслужили мы столь грубое обхождение со стороны этих людей. "Да ничем",- ответил он.- "Разве что, тем, что осмелились пристать к их ненаглядному островку". "Но почему они так злы?" "На этом острове растёт дерево, которое местные жители почитают священным. Каждую ночь на этом дереве распускаются цветы, такие душистые, что аромат их распространяется далеко вокруг. А на рассвете эти цветы опадают. Эти люди опасаются, что какой-нибудь чужестранец причинит их дереву вред или похитит ветку... чтобы преподнести её своей даме, к примеру. А ведь они могли бы жить в достатке, если бы научились использовать эти цветы, между тем, они живут очень, очень бедно. Рано или поздно их остров захватят, а их самих изгонят с него, и поделом. Ведь в океане есть и другие люди..." Он рассказал мне ещё, что на острове этом есть речка, и жители острова верят, будто она породила океан и питает его своими водами. Поэтому они полагают себя выше других людей. "Они точно дети",- улыбнувшись, сказал он, потом присмотрелся к чему-то в дали моря и сказал, указав рукой.- "Видите этот остров?" Я признался, что не вижу. "Подождите",- сказал он.- "Скоро мы подплывём к нему ближе". "Мы сойдём здесь на берег?"- спросил я. "Нет, и я объясню вам, почему",- сказал он и замолчал. Мы плыли молча. А потом он снова показал: "Видите?" "На этом острове живут люди, которые ждут своего короля. Много лет и даже веков назад он покинул свой остров, и с тех пор они ждут его возвращения. И когда он вернётся, он возглавит их флот, и тогда они станут повелителями мира". "Почему же он покинул их?"- спросил я, но не услышал ответа. Мы снова плыли молча. "Зачем мы покидаем свои острова?"- сказал он, выйдя, наконец, из задумчивости. И добавил: "Вы, должно быть, уже догадались, что я король". Я не знал, что ответить. "Вы спросили, для чего он покинул свой остров... А ведь я возвращаюсь домой". "Так значит, вы и есть..." "Ничуть не бывало. Потому-то мы и не стали причаливать. Дело в том, что всякого путника, кто, как им кажется, мог бы быть их королём, эти люди подвергают испытанию, чтобы выяснить, не это ли их король. Я знаю людей, которые приплывали сюда, чтобы попытать счастья и добровольно соглашались подвергнуться испытанию, а каково оно должно быть, сказано в древних книгах. Но я ничего не слышал о тех, кто прошёл бы его и вернулся с острова, или хотя бы остался в живых". "Они убивают претендентов!"- в озарении воскликнул я. "Может быть, в этом и состоит испытание?"- сказал он, глядя куда-то вдаль. "Должно быть, они полагают, что их король не может быть уязвим как обычный человек... и пронзают несчастного претендента кинжалами или копьями..." "Что же",- откликнулся король.- "Вполне возможно". Он вдруг сделался беспричинно суетлив, поминутно менял позу, заговаривал о каких-нибудь пустяках и не заканчивал фразы, перескакивал на другое, смеялся... Таким он оставался до вечера. Ночью я проснулся от грохота. Я вскочил с места и прислушался. Море заволновалось. Король казался спящим, но я видел, что он не спит, а только притворяется, и не зная причины такого его поведения, я не решился заговорить с ним. Странная тревога ещё долго не давала мне уснуть. Проснувшись, я не сразу сообразил, что теперь, утро или ночь - так темно было вокруг. Король был бледен. "Нам пора расстаться",- тихо сказал он. Я посмотрел на море,- оно было спокойно,- потом перевёл взгляд на чёрные тучи, тяжёлой пеленой затмившие солнце. "Что это?"- с тревогой спросил я. "Смерть",- ответил он просто.- "Мне некуда больше вернуться".

........................................................................... Я плакал, уткнувшись в его колени, а он гладил меня по голове и говорил о своём острове, куда ему нет больше дороги в морях океана. "На острове был вулкан. И с этим ничего нельзя было поделать. Я предчувствовал, но не знал, как и когда это произойдёт. И я покинул свой остров. А теперь его больше нет, моего острова. Вот он, над нами, ветер гонит его прочь, он стал тучей пепла, мой остров... Захлестнуло ли огонь вулкана волной, но какая это должна была быть волна... или треснула скала... Да, конечно, треснула скала. Это так неважно теперь..."

........................................................................... И мы расстались.

...........................................................................

........................................................................... Я был на острове, который застроен так, что напоминает своим видом корабль, и жители его полагают, что так оно и есть, и что корабль, на котором они живут, плывёт через океан, и однажды,- они ожидают этого каждый новый день,- на горизонте покажется долгожданная земля, которая станет им домом, и все станут счастливы, и не будет болезней и боли. На самой высокой башне этого острова всегда стоит человек, который жадно всматривается в океан, и ликующий крик уже готов сорваться с его уст. Но они остаются всё так же немы. Я видел, как эти люди привели жертвенный скот на площадь перед храмом и закололи его, и, разложив костры, зажгли огонь, чтобы дым сжигаемого мяса достиг небес, и когда они сделали так, вдруг прилетели огромные птицы и стали похищать мясо из огня. Увидев этих чудовищ, люди в панике разбежались и спрятались, так ужасны были эти птицы, хватавшие целые туши и уносившие их в своих когтях. Я спрашивал об этих птицах многих, но никто не знал, откуда они прилетают. Я видел остров, где претенденты на царский престол бьются на арене амфитеатра, одновременно все и каждый против всех остальных, и когда в живых из них остаётся только один, он пробегает круг по арене под ликующие крики толпы зрителей, и его объявляют царём. Так избирается правитель острова. Правом присутствовать на этом зрелище обладают лишь немногие из горожан эти немногие избранные именуются Сенатом, который собирается всякий раз по прошествии положенного срока, установленного жрецами, чтобы избрать нового правителя. Так записано в Государственном Кодексе. Я видел, как жители этого острова пытаются увеличить его площадь: они наполняют землёй корзины и приносят эти корзины на берег океана, где высыпают их в воду. Я видел огромную яму недалеко от побережья, из которой они берут землю, её величина такова, что на дне её мог бы разместиться целый город. Я был на острове, где водятся гигантские змеи; каждая из этих змей подобна реке, пригодной для судоходства. Кожа их так красива, что стоит человеку засмотреться на её рисунок, как он цепенеет и не может сойти с места, и змея пожирает его. Жители острова выгоняют овец за стены города и оставляют их на съедение змеям, и те, насытившись, отползают в свои пещеры и засыпают, когда же они просыпаются, они сбрасывают старую кожу, и люди подбирают эту кожу и шьют из неё одежды или продают за большие деньги, потому что она высоко ценится и весьма дорога. На деньги, полученные за кожу, они покупают всё, что им нужно для жизни, так как землю они не обрабатывают вовсе, а стада свои содержат исключительно для того, чтобы кормить ими змей. Я был на острове, сплошь покрытом песком и камнем, где не растёт ничего кроме одного только вида деревьев, плоды которых несъедобны, а сок молодых листьев ядовит. На ветвях этих деревьев живут птицы, столь огромные, что каждая из них может унести в своих когтях льва, и когда эти птицы откладывают яйца, люди забираются в их гнёзда, и птицы приносят людям в еду мясо, как если бы это были их птенцы. Я видел людей, всю свою жизнь живущих в лодках и никогда не сходивших на берег. Когда они собираются в одном месте, они скрепляют свои лодки так, что образуется плавучий остров, и тогда они настилают тротуары, ставят палатки и открывают лавки, и многие корабли приплывают к этому острову со своими товарами, чтобы обмениваться и торговать. Я видел людей, не знающих никакого языка кроме своего и не верящих, что где-то в океане есть другие острова и другие народы. Они считают океан своей собственностью и обращаются с чужеземцами как со своими вассалами. Их редко кто посещает. Я видел людей, добывающих жемчуг и не знающих, что это такое, и людей, которые строят дворцы, но никогда не живут в них. Я видел остров с такими высокими берегами, что люди не могут сойти к воде, хотя море вокруг изобилует рыбой. Я видел остров, который каждую ночь скрывается в волнах, и люди остаются ждать в своих лодках, когда солнце возвестит начало нового дня. Я видел людей, полагающих свой остров упавшей с неба звездой, и людей, которые думают, что их остров - панцирь морской черепахи. Я видел острова, лежащие посреди холодных течений и тёплых течений. И я долго странствовал, и много видел островов, пока не оказался, наконец, в этом городе.

1991 г.