Река времен. Артисточка
Шрифт:
– Да вот как тебя, скажи Насть.
– Видели, – подтвердила Настя. – Выступал он в Приморском парке, в кафе. Народу много собиралось его послушать.
– Я с ним тогда еще пивка по кружечке раздавил, – усмехнулся Григорий. – Угостил его.
– Мам, это что, правда? – не поверила Наташа.
– Правда, дочка, правда. – Рассмеялась Настя, глядя на удивленное лицо дочери. – Мы с отцом еще и не то видали в своей жизни, да Гриш? Лично я саму императрицу Марию Федоровну с семейством, когда они из России бежали в девятнадцатом, ходила провожать. Народищу, помню, тогда собралось!..
– Так это же сто лет назад было, при царе Горохе, – рассмеялась
– Ну, уж не сто, конечно. Но я тогда еще совсем молоденькая была. Мне всего-то… – задумалась Настя, подсчитывая, – 24 года было.
– Ничего себе «всего-то», – прыснула Наташа.
– А ты думаешь, что мы с отцом сразу старыми родились? – расстроилась Настя, с грустью подумав, как переменчивы понятия о возрасте. С высоты прожитых лет ей эти 24 года казались, если и не детством, то уж точно ранней юностью, а для Наташи – недостижимыми годами.
– Да нет, – смутилась Наташа. – Просто удивительно… А что он говорил?
– Кто? Маяковский? Да разве сейчас вспомнишь? Столько лет уже прошло, – развел руками Григорий. – О жизни что-то говорили, о ценах, о погоде. Вроде обо всем и ни о чем.
– Ты Наташа смотри не говори никому, что я тебе про императрицу-то говорила, – предостерегла Настя, пожалев, что похвасталась и сболтнула лишнее.
– Так это неправда, что ли? – не поняла Наташа.
– Правда это, дочка, правда. Только нельзя такое говорить сейчас, опасно.
– И про Маяковского нельзя? – удивилась Наташа.
– Про Маяковского можно, он свой, про царицу нельзя, – махнула рукой Настя, досадуя на непонятливость дочки.
После этого разговора Наташа задумалась. Ей всегда казалось, что писатели, поэты, художники, артисты – это какие-то особые, недосягаемые люди. Вроде, как небожители, и живут они в каком-то своем, особом мире, изредка спускаясь на землю, чтобы порадовать их – простых смертных своим творчеством. А уж что касалось царей, так это и вовсе казалось какой-то сказкой. А оказалось, что они такие же, как и все, обыкновенные люди. Значит, и она, если очень-очень захочет, сможет стать одной из них? Тем более что и по радио постоянно говорят, что молодым теперь все пути открыты. Кажется, тогда она и определилась с выбором профессии.
Несомненно, что-то могло осесть в ее детской памяти и от Ялтинских концертов, куда Настя с Григорием нередко ходили вместе с девочками, хотя сама Наташа мало что помнила из той жизни, и знала об этом только из рассказов родителей. Непонятно почему, но ее с детства манило сценическое искусство, и лет в 9-10 Наташа уже организовывала «концерты» во дворе. Между деревьями натягивалась веревка, две простыни заменяли занавес. Всем соседям заранее «продавались» билеты с обозначенными местами на расставленные табуретки и стулья, и в назначенный день и час представление начиналось. Выступала детвора даже из соседних дворов. Пели, танцевали, читали стихи, кто что мог, иногда ставили даже небольшие сценки. Григорий тоже участвовал в этих «концертах», аккомпанируя артистам на своей мандолине.
В 37-ом году, когда Наде было 13 лет, в Сталинабаде организовали Русский драматический театр. Его открытие приурочили к 20-й годовщине Октябрьской революции. И первый спектакль – «Земля» был специально назначен на 7 ноября. Для его постановки из Москвы прислали выпускников студии театра Красной Армии под руководством народного артиста Дикого. Первые спектакли, пока не построили театр, должны были проходить на сцене Дома Красной Армии.
К открытию театра в городе творился настоящий бум! Это событие было равнозначно тому, как если бы в город приехал сам Сталин. Билетов практически невозможно было достать. Пришлось Григорию подключить все свои старые дивизионные знакомства. Он сумел достать только два билета: для себя и Насти, но пожалел дочку – отдал свой билет Наде. На открытие театра собирались как на свадьбу: Григорий сшил жене и дочери новые платья, даже прическу ради такого события Настя сделала в парикмахерской. Глядя на себя в зеркале, даже слегка взгрустнула, вспомнив свои молодые годы. Давно она не чувствовала себя настоящей королевой.
После первой же постановки Надя буквально заболела театром. Она, благодаря Григорию, не пропускала теперь ни одного спектакля, внимательно приглядываясь к каждому движению, к каждому жесту артисток, к манере говорить, старалась подражать им, старательно репетируя перед зеркалом. Она и в школьный драмкружок записалась, не пропуская ни одной репетиции, и как-то само собой получилось, что играла в нем все главные роли в спектаклях. А самое главное, как она считала – научилась раскланиваться на выходе после спектакля, как настоящая артистка – слегка склоняя голову – с достоинством и даже немного надменно. Не то, что девчонки из кружка, кланяющиеся публике по-деревенски, чуть ли в пояс.
– Мама, когда я вырасту, я обязательно стану артисткой. Как Любовь Орлова, – призналась она как-то Насте о своих мечтах.
– Эва, куда замахнулась! – принялась отговаривать ее Настя. – Куда уж нам-то да в калашный ряд. А я мечтаю, чтобы ты на врача выучилась, вот было бы хорошо-то, а доня?
– Нет, мама, в медицинский я ни за что не пойду.
– Почему? – искренне удивилась Настя, что дочь с легкостью отвергает такую заманчивую перспективу.
– Там, говорят, на первом же занятии всех в морг ведут.
– Это еще зачем? – опешила Настя.
– Так учат. Органы человеческие показывают.
– Страсти господни! Ну, может, тогда на учительницу выучишься? Тоже хорошая работа.
Надя и от этой профессии не была в восторге. Может, оно, и правда, неплохая работа, но только не для нее. В мечтах она видела себя только на сцене, а еще бы лучше – в кино. С восьмого класса она, благодаря тете Лене, уже ходила в кружок пения и танцев при Доме Красной Армии, и отдавалась этим занятиям, пожалуй, с большим энтузиазмом, чем учебе. Настя не относилась к этому серьезно, думала, что все это юношеское увлечение, и с возрастом все пройдет. Успокаивала себя, вспоминая о чем сама только не мечтала в таком возрасте!
Первое серьезное Наташино выступление состоялось в 39 году, в Ташкенте, где она вместе со всем коллективом этого кружка выступала в V окружной олимпиаде Средне-Азиатского военного округа (САВО). К тому времени ей было всего 15 лет, и успех от такого «взрослого» выступления просто вскружил ей голову. «Я все равно буду артисткой! У меня все получится», – твердо решила она, словно споря с мамой. Тогда за сольное пение Наташу наградили Грамотой, подписанной начальником политического управления САВО, бригадным комиссаром Семеновым. Это был успех не одной Наташи. В семье Шепелевых был самый настоящий праздник! Гордости Насти и Григория за дочь, за ее необычайные музыкальные способности не было предела! Грамоту показывали всем соседям, носили и на работу, чтобы похвалиться перед сослуживцами. Настя даже стала задумываться, а может быть, действительно – это и есть Наташино призвание? А саму Грамоту в рамочке повесили на самое видное место в доме.