Река жизни

Симен Бернард

По преданию, церковник Джон Беверлийский, живший в VII веке, однажды распек врача за то, что тот сделал кровопускание больному в помещении аббатства на четвертый день месяца. Больной не только не поправился, но, напротив, состояние его ухудшилось, и это побудило Джона сделать лекарю следующее внушение: «Я помню, как еще блаженной памяти архиепископ Теодор говорил, что кровопускание весьма опасно в то время, когда луна растет и прилив океана достигает наивысшей силы».

Флеботомия получила столь широкое распространение, что в средние века она была отдана на откуп цирюльникам. С наступлением благоприятного для кровопускания времени цирюльники извещали об этом население, вывешивая на дверях своих заведений окровавленные бинты. И хотя в наши дни парикмахеры уже не занимаются кровопусканием, красно-белый полосатый столбик, служащий во многих странах вывеской

парикмахерской, сохраняется как символ старинных обычаев.

Кровопускание прославлялось также в литературе и поэзии. Сохранились сообщения, что примерно в 1099 году преподаватели знаменитой в средние века медицинской школы в Салерно посвятили оду нормандскому герцогу Роберту, сыну Вильгельма Завоевателя. Это пространное сочинение, озаглавленное «Regimen Sanitatis Salernitanum», было переведено на многие языки и содержало следующее наставление:

Весенний воздух — лучшее из благ, Парильни, ванны по весне полезней, Полезно кровь пускать, поскольку так Мы лечим даже в старости болезни. Восход Венеры — тоже добрый знак, Но здесь излишества подобны бездне. ( Стихи в переводе А. Ревича)

При пышном дворе Людовика XIV придворный врач дважды в неделю пускал кровь фаворитке короля, мадам де-Ментенон, которая впоследствии стала его супругой. Это объяснялось тем, что знатная дама очень страдала от своей способности краснеть по любому поводу, а особенно от пикантных анекдотов, которые ей рассказывали придворные, и надеялась, что кровопускание поможет ей избавиться от столь очевидного признака наивности и простодушия.

Первый дипломированный американский врач Бенджамен Раш был страстным приверженцем флеботомии. В 1792 году во время страшной эпидемии желтой лихорадки он делал кровопускания всем, кто соглашался на эту операцию. Однако смертность среди его пациентов была столь велика, что репутация Раша серьезно пошатнулась. Поэтому, когда смертельно заболел Джордж Вашингтон, Раша к нему не пригласили, и первого президента Америки лечили другие врачи. Несомненно, их лечение было ничуть не хуже того, которое мог бы назначить Раш. Вашингтон страдал от отека гортани (крупа). Современные врачи в таких случаях вскрывают трахею, и пациент поправляется. Вашингтон же потерял слишком много крови, силы покинули его могучий организм, и он скончался.

Однако жил на земле довольно известный врач, который, подобно мальчику в сказке Андерсена о новом платье короля, не поддался древнему, как мир, самообману. Им был Бернардино Рамаццини, профессор университетов Модены и Падуи, живший в XVII веке. Его считают отцом промышленной санитарии и гигиены труда.

Рамаццини приписывают следующее суждение о старинной практике кровопускания: «Флеботомист, зажав в своей руке дельфийский меч, истребляет отнюдь не болезнь, а невинных жертв — своих пациентов».

В наши дни от этой практики кровопускания, возникшей из магии крови и в течение стольких веков унесшей множество человеческих жизней якобы во имя их же спасения, в основном отказались. Теперь кровопускание уже не считают универсальным средством и применяют лишь в особых случаях, когда необходимо уменьшить объем циркулирующей в организме крови.

Человек XX века выбрался из пещер первобытного невежества, но щупальца мрака все еще цепляются за него. Точно так же научные знания о крови постепенно вытесняли старинные суеверия и магические представления, однако этот процесс протекал столь медленно и граница между магией и разумом была подчас настолько нечеткой, что на протяжении тысячелетий заметить какой-либо прогресс было трудно. И лишь в последние несколько столетий мы узнали, что работы древних исследователей Реки жизни, давно забытые и отброшенные, дали куда более точные сведения, чем труды их многочисленных преемников.

Часть II

Первые исследователи

Глава V

Охотники и боги

Кровь вытекала из открытой раны. Она была красного цвета. Когда наступала смерть, кровотечение останавливалось. Скорее всего именно к этому сводились первые наблюдения, сделанные древнейшими исследователями Реки жизни — первобытными охотниками, с этого началось восхождение к нынешнему уровню наших знаний о крови.

Первобытному

охотнику приходилось, что называется, глядеть в оба. Этого требовала окружавшая его среда. Даже в наши дни так называемый «дикарь» чувствует обстановку, в которой он находится, куда острее, чем представитель «цивилизованного» мира. Это объясняется тем, что условия существования «дикаря» далеко небезопасны. Африканский пигмей, например, должен уметь заметить едва уловимое колебание листвы на деревьях — стоит ему только зазеваться, и он станет добычей прячущегося там леопарда. Представитель «цивилизованного» мира может сразу и не увидеть несущийся на него автомобиль, но его рассеянность частично компенсируется попытками самого водителя любой ценой избежать столкновения. Обстановка, в которой жил первобытный человек, не обеспечивала такой подстраховки. Поэтому, дабы избежать гибели, он вынужден был постоянно наблюдать и запоминать.

При рассмотрении замечательных рисунков, относящихся к каменному веку и найденных в пещерах Пиренеев, бросается в глаза любопытная деталь: по-видимому, доисторические охотники знали, что удар в сердце наверняка убивает добычу. Будучи своеобразными анатомами-практиками, они, вероятно, также заметили, что поражения спины вызывают паралич, а поражения головного мозга, как правило, смерть.

Разделывая туши убитых зверей, охотники или их жены, должно быть, обращали внимание на сердце, легкие, печень, желудок, селезенку и другие органы. Разумеется, функции, которые выполняли эти органы, вряд ли были им известны. Однако трудно себе представить, чтобы они не уловили связи желудка с пищеварением, ибо, несомненно, частенько находили там остатки последнего обеда своей добычи. В печени содержалось довольно значительное количество крови, что, естественно, позволяло сделать вывод об их взаимосвязи. А сердце, которое пульсировало у живых зверей и продолжало сокращаться даже в том случае, когда его вынимали из разделываемой туши, должно было иметь какое-то отношение к жизни. Ведь каждый мог заметить, что со смертью сердце, как и кровотечение, останавливалось.

Охотник, возможно, обратил внимание и на то, что из одних ран фонтанировала кровь алого цвета, а из других спокойно вытекала более темная кровь. Ему приходилось, наверное, видеть и кровеносные сосуды убитых на охоте зверей, вены со свернувшейся кровью и пустые артерии. Однако обнаруживая пустые артерии, он не подозревал, что затухавшие сокращения эластичных стенок этих сосудов выбрасывали из них кровь, которая находилась там при жизни.

Все эти наблюдения могли быть сделаны, а возможно, и действительно были сделаны первобытными охотниками. Они-то и явились первоначальным сырьем, которое послужило фундаментом современной науки. Не исключено, что в некоторых отношениях первые наблюдатели обладали более глубокими знаниями практической анатомии, чем врачи, которые жили тысячелетиями позже, в те эпохи, когда препарирование трупов запрещалось, а к исследованиям и экспериментам относились с крайним подозрением.

Первобытный человек делал многие важные и абсолютно правильные наблюдения, но он не мог, естественно, дать им правильное истолкование. История человечества только начиналась, и люди не имели ни соответствующей подготовки, ни необходимого опыта и сведений для правильного толкования явлений окружающего мира.

Они видели, например, что едва прекращалось кровотечение из раны животного, как оно погибало, но у них не хватало знаний, чтобы осмыслить эту связь. И поэтому они довольствовались самым простым и доступным объяснением: кровь — это и есть жизнь, она должна содержать какое-то таинственное вещество, некую жизненную субстанцию. Это придавало крови сверхъестественную власть не только над самой жизнью, но и над смертью.

Целая вечность миновала с той поры, когда доисторический охотник впервые начал замечать чудесные свойства крови, до появления первой цивилизации, до эпохи, когда человек перешел к оседлому образу жизни и начал обрабатывать землю в плодородных речных долинах. Одни из самых ранних дошедших до нас сведений относятся к шумерской цивилизации, которая процветала примерно за пять тысяч лет до нашей эры на превосходно орошаемой Месопотамской низменности, между Тигром и Евфратом.

Шумерское государство достигло относительно высокой ступени развития, прежде чем оно было завоевано аккадянами, в свою очередь уступившими пальму первенства Вавилону. Шумеры уже умели использовать медь и бронзу. Они развивали математику и архитектуру, наладили изготовление колес, изобрели черчение, разработали собственное письмо и даже приступили к составлению карты звездного неба.