Рекламный трюк
Шрифт:
— Кого? — не поняла Яна.
— Каменева. Легавый, шеф твоей охраны.
— Ты имеешь в виду «Львиное сердце»? Нет. Меня охраняла группа Коваля. С директором общался Горыныч. А что?
— Каменев по телевизору сказал, что он будет заниматься выкупом. Боюсь, это ловушка. Почему Горенский прячется? Почему он не заботится о тебе? Ему разве все равно, что я с тобой сделаю?
— Я сказала тебе это в первый же день. Могу повторить: ему все равно.
— А мне тоже все равно. Я хочу миллион баксов. Я тебя на кусочки разрежу на их глазах, хоть ты и трахаешься лучше всех, кого я знал. С миллионом
Говорил это он до странности спокойно и беззлобно, и было в нем действительно что-то от крокодила, который проливает кровь не со зла, а потому, что просто хочет есть.
— Но ведь я не виновата. Если бы у меня были такие деньги, я давно бы отдала их тебе. Но у меня их нет. Я же не виновата, что моим хозяевам наплевать на меня.
Слезы брызнули у нее из глаз, и она прижалась лицом к груди Крокодила, словно хотела, чтобы ее слезы дошли прямиком до его сердца, минуя разум, зацикленный на миллионе долларов. Но Гена запустил руку в ее волосы, оторвал пленницу от себя и заставил ее глядеть себе в глаза.
— Ты кукла, — сказал он. — Все люди делятся на кукол и кукловодов. Ты кукла. И он — кукла, — Гена ткнул пальцем в направлении лежащего Шурика. — И тот, который наверху — тоже кукла. А я кукловод. И куклы должны меня слушаться. А Горенский не хочет быть моей куклой. Поэтому мне приходится Делать тебе больно — чтобы другие куклы быстрее Позаботились о тебе и купили тебя у меня.
— Знаешь, мученики всегда попадают в рай. А Мучители — в ад.
— Да ты никак в Бога уверовала? Зря. Бога нет.
— А вдруг есть? Ведь если ты меня убьешь, тебе тоже недолго останется жить. Или ты думаешь, в тюрьмах мало моих поклонников? Или надеешься, что миллион тебя спасет? Так ты его не получишь. Дурак ты, Крокодил.
И тут он кинулся на нее, мгновенно потеряв над собой контроль. Его руки сомкнулись на горле пленницы, и она забилась, как попавший в капкан зверь, не в силах вырваться.
Но вспышка безумия оказалась короткой. Почти сразу же включились тормоза, и здравый смысл взял верх. Остатки ярости Крокодил излил через эротические каналы, впервые по-настоящему изнасиловав девушку, преодолевая ее яростное сопротивление. Яна все еще думала, что он хочет ее убить, и боролась не на жизнь, а на смерть. Уклюжий, собрав все силы, пытался ей помочь, но был слишком слаб и в конце концов отлетел от удара ноги к центру «темницы». Ошейник чуть не сломал ему шею.
А когда все кончилось. Крокодил успокоился и абсолютно ледяным мертвым голосом произнес:
— Никогда так больше не говори.
Яна молча отползла на коленях к Шурику и принялась ласкать и утешать его, не обращая на Крокодила никакого внимания.
— Иногда мне по-настоящему хочется тебя убить! — сказал ее мучитель и быстро вышел за дверь.
27
Дело о столкновении мотоцикла с машиной на улице Матросова (по этому поводу много шутили — дескать, рокер принял ветровое стекло иномарки за вражеский дот) из ГАИ быстро перекочевало в отдел дознания ГУВД, поскольку налицо был состав преступления — грубое нарушение правил дорожного движения, повлекшее тяжкие последствия.
Привлекать к ответственности парня, который сам пострадал настолько, что неизвестно, выживет ли, было бы негуманно. Хозяин иномарки явно был ни в чем не виноват. Но зато в качестве свидетеля он оказался очень полезен. Во всяком случае, он утверждал, что были еще двое мотоциклистов, причем один из них — без, шлема, но зато с бородой. И что самое странное, борода эта показалась свидетелю гораздо более темной, чем волосы — контраст сразу бросался в глаза.
Будь дознаватель поопытнее и попривычнее к своей работе, он, наверное, не обратил бы внимания на эту деталь. Мало ли что померещится перепуганному свидетелю, когда из темноты прямо на капот его машины вылетает неуправляемый мотоцикл.
Но Юра Сажин был в дознавателях недавно и опыта не имел, а его представления о расследовании преступлений базировались скорее на детективных романах, а не на постулатах из учебника криминалистики.
В результате он не только отметил упомянутую деталь, но и не поддался искушению списать ее на новую рокерскую моду. Когда Юра решил узнать о рокерах поподробнее, он был удивлен. Оказывается, ими занималась в основном инспекция по делам несовершеннолетних. Люди старше восемнадцати были большой редкостью среди местных рокеров даже в период расцвета этого движения, а оный период завершился, дай Бог памяти, года четыре назад. А теперь рокерские ряды поредели, старое поколение ушло на покой, а новое бережет свои мотоциклы, как зеницу ока, потому что чинить их, а тем паче покупать новые, сейчас чересчур дорого.
Значит, это была не простая прогулка верхом на железных конях по городским улицам. А что? Скорее всего, погоня. За кем? За человеком с темной бородой и светлыми волосами. Если это не рокерская боевая раскраска, то что? Парик? Какой идиот наденет светлый парик к черной бороде. Скорее, наоборот — волосы настоящие, а борода фальшивая. Но опять же, какой смысл? Тогда надо было надеть и черный парик.
Черный парик!
Темно-коричневый, почти черный парик принес в ГУВД репортер Седов вместе с посланием похитителей Яны Ружевич и пакетом. Сказал, что подбросили неизвестные. Об этом знала вся городская милиция.
Юра снял трубку телефона и набрал номер криминалистической лаборатории.
— Але, Светик?.. Это Сажин. Слушай, дело есть на сто рублей. Вы парик, который Седов принес, уже проверили?
— Девочки с ним работают. А тебе зачем?
— Да тут у меня по делу человек странный проходит. Борода, понимаешь, черная, а волосы светлые…
— А ты знаешь, как определить, настоящая блондинка или крашеная?
— Знаю. Мне бы его поймать — сразу определю. Ты мне лучше вот что скажи — волос там на подкладке не завалялся?
— А как ты догадался?
— Я умный. Про волосы, пожалуйста, подробнее.
— Не имею права. Кто ты такой, вообще говоря? Зачем нос суешь в чужие дела?
— Не угощу конфетами.
— Ой, боюсь, боюсь, боюсь!.. Ладно, сейчас.
Пауза, в которой сквозь шум помех на телефонной линии слышны удаляющиеся шаги, неразборчивые отголоски разговора, потом приближающиеся шаги и стук трубки.
— Короче, слушай. Волосы мужские, светлые, слегка вьющиеся, средней длины.
— Насколько средней?