Рекламный трюк
Шрифт:
56
На полпути из Глебовки Коваль передумал ехать в город, потому что на все вопросы Толик Гусев орал в ответ одно и то же:
— Я не понимаю, о чем вы говорите!!
— Останови, — попросил Коваль водителя. Тот послушно исполнил просьбу, и сыщик произвел с ним окончательный расчет, объявив: — Дальше мы пойдем пешком.
Шофер, пребывающий в перманентном восторге по поводу заработанной суммы, дал Ковалю свой телефон, помахал ему рукой и умчался.
Олег и Толик остались одни, в
— А сейчас мы спокойно пойдем по этой дороге, — сказал Олег. — Бежать не советую — я хорошо стреляю. Целиться буду в коленную чашечку. Это, во-первых, очень больно, а во-вторых, неизлечимо.
— Да что я вам сделал?!!
— Ты до сих пор не сказал мне, что ты знаешь про Яну Ружевич.
— Я ничего не знаю про Яну Ружевич и ни про кого!
— Есть один маленький нюанс. Ее похитители тоже охотятся за тобой, и они вопросов задавать не будут. Они уже убили человек двадцать, так что лишний труп для них ничего не значит.
На самом деле похитители Яны Ружевич убили меньше десяти человек, но Олег для солидности присовокупил к ним еще и других жертв из мира шоу-бизнеса, число которых за последние дни умножилось необычайно.
Продолжая светскую беседу. Коваль и Толик отошли от шоссе, и Олег заставил неудачливого шантажиста войти в лес. Для этого ему пришлось показать пистолет и даже образцово-показательно передернуть затвор. Зато после этого Толик стал послушен, как овечка — только на вопросы перестал отвечать вовсе.
Проблема была еще и в том, что Коваль нарвался на Толика случайно. Он знал только то, что Толик был назван «свидетелем по делу о похищении Яны Ружевич» в объявлении, вывешенном чуть ли не на всех городских столбах. При каких обстоятельствах видеопират оказался свидетелем и о чем именно он мог бы свидетельствовать, Олег понятия не имел. А потому не мог задавать наводящие вопросы.
А Толика то ли заклинило от ужаса, то ли он решил быть хитрым до конца и, угадав, что его визави ничего конкретного не знает, углубился в раздумья по поводу того, как лучше выкрутиться.
С одной стороны после того, как Гусева выставили перед всем городом в качестве свидетеля по делу о похищении певицы, предположение Коваля о том, что на него охотятся похитители, представлялось вполне резонным. Но это, по мнению Толика, говорило отнюдь не в пользу того, чтобы расточать свои свидетельства направо и налево. Напротив, неудачная попытка шантажа только подтвердила древнее правило, гласящее: «Короче язык — длиннее жизнь».
И Толик, когда оправился от шока, вызванного видом пистолета, вдруг понял, что стрелять в него Коваль не станет. Ведь ему нужна информация — а с мертвого что за спрос?
Сделав такой вывод, Толик решил тянуть волынку, пока возможно. Конечно, Марик ему не брат, не сват и даже не друг, а просто деловой партнер — но подводить его без крайней нужды себе дороже. Ладно бы за деньги — это всегда пожалуйста, а так просто подставляться под чью-то месть Толик не собирался. Он еще не осознал, что если бы похитители надумали ему мстить, то никакое молчание его бы теперь не спасло. Он уже сделал достаточно, чтобы преступники — будь они настоящими профессионалами — убили его, не задумываясь и без сожаления.
Но похитители Яны Ружевич профессионалами не были и на самом деле даже не пытались охотиться за Толиком. Они его не знали и даже представить не могли, о чем тот собирается свидетельствовать. И вывод в конце концов сделали элементарный: исчерпав все средства, неугомонные сыщики пытаются заманить их в ловушку. А таинственный свидетель — это просто блесна, на которую должны клюнуть похитители. Но Крокодил — не какая-нибудь глупая щука, и на блесну не клюет.
Поэтому Крокодил и Казанова вели себя тише воды, ниже травы и безвылазно сидели в коттедже Марика Калганова, ожидая, что ответит встревоженная общественность на их последнее требование о выкупе.
«Встревоженная общественность» тем временем гонялась за Толиком Гусевым, а Олег Коваль его уже догнал, и теперь не знал, что ж с этим чудом в перьях делать.
Но Олег недаром работал когда-то в КГБ, пусть даже и в отделе охраны. Дураков туда не брали, а интуицию ценили не меньше, чем ум, да еще и тренировали дополнительно. Олег легко выстроил в уме цепочку: «видеопират Гусев — полупрофессиональная съемка в посланиях похитителей — студия, где производилась эта съемка — место содержания Яны Ружевич». К этому примешалась услышанная все в том же разговоре на рынке фраза о студии Марика, который в Штатах. Раз он в Штатах — значит, студия пуста. Уж не там ли держат похищенную певицу?
Теперь Ковалю не требовался даже пространный ответ на его вопросы. Достаточно простого подтверждения или отрицания.
— Ты ведь знаешь, где держат Яну, — сказал он без тени вопроса. — Говори, где?!
Толик ничего не ответил, только нервно вздрогнул, и тогда Олег выбросил козырного туза:
— Уж не у Марика ли на студии?
— Знаете — так зачем спрашивать?! — не выдержал Толик.
— Фамилия Марика? Быстро!
— Калганов. Какого черта?!
— Где студия?!!
Олег орал Толику прямо в ухо, не давая ему опомниться:
— Где студия? Говори!
— Не знаю я!
— Врешь! Опять врешь!
— Нет! Честно — не знаю. Я там не был никогда.
— Где живет Марик?
Толик заколебался, но Олег сделал ему страшные глаза и проорал:
— Ну?!!
— Циолковского, 72–16. Только его нет. Он в Штатах.
— Откуда знаешь, что Ружевич на студии?
— Я не знаю. Я догадался. По фильмам.
— По каким фильмам?
— Ну, Марик — он в этой студии порнуху снимает. Ну, и когда эти, в намордниках, с Ружевич развлекаются — очень похоже.