Реконструкция скелета
Шрифт:
Рахиль тяжело раздумывает о чем-то, молчит.
— Пойми, — говорит Костик. — Серафим — это не я и не ты и не кто-то еще. Он другой. Он может изобрести прививку от бедности, от алчности, от классовых противоречий и тем самым ускорить полное наступление коммунизма на всей планете.
Рахиль отрывается от бумаг.
— Ты знаешь Юзовку? — говорит Костик. — Уголь! Один из могущественных угольных центров. Там не хватает воды, уже теперь. Степь превращается в пустыню, степь обезвожена, нет воды не только для производства, но и для жизни, для людей.
Костик увлекается, и Рахиль слушает его.
— Ночи мы зальем электричеством, светлее солнца, и станем жить ночью, как днем: заводы, кафе, синематограф, трамваи… Не станет ни ночи, ни дня, ни границ, ни государств, ни наций… Люди будут работать круглые сутки, и машины будут работать круглые сутки и круглые годы…
Костик говорит долго, Рахиль берет его за руку:
— Идем…
Они уходят быстро и через некоторое время медленно появляются — Костик несет кожаную куртку Серафима, Рахиль, простоволосая, сжимает в кулаке косынку.
Костик и Рахиль рассматривают куртку Серафима на свет — сквозная дырка слева.
Костик берет куртку себе, прижимает, обнимает, как обнимал бы живого друга.
Рахиль и Костик избегают смотреть друг на друга.
— Надо распорядиться, — говорит Костик. — Он велел, чтобы скелет… Чтобы детям… Для просвещения…
— Да, — кивает Рахиль. — Надо распорядиться…
22. Костик в сопровождении кого-либо из Чека или комитета образования идет в школу, договариваться о приеме скелета. Дети рады — у них будет скелет товарища Серафима, того самого человека, что катал на мотоциклетке и обещал подземные поезда!
23. Костик дома.
Помощница по хозяйству, бойкая молодая женщина из местных, наливает кипяток из самовара и поет песню:
Пойду выйду из ворот, Черемухой пахнет! Скоро миленький придет, Из нагана бахнет!Пар от чашки с чаем. Костик в глубоком забытьи сидит за столом. Женщина заглядывает в его комнату:
— Товарищ Соколовский, вам записку передали…
— Кто передал? — не сразу отзывается он.
— Да барин курчавый.
— Какой еще барин?
— Дружок ваш, что про реки задом наперед рассказывал…
— Когда?!
— Да токошта… Вот перед вами… Сперва он вышедши, а потом вы вошедши… Я еще говорю, вы бы обождали его, товарищ-барин, а он: обождать никак не могу, уже ероплан раскочегарили, лететь надо…
— Когда, куда, говорите же толком, товарищ Фекла! Где записка?! — орет Костик.
— Да вот. — Она вынимает листок из кармана фартука. — И не надо тут шибко, теперь не бывшие времена…
Она с достоинством уходит.
Костик разворачивает сложенный вчетверо листок:
Милый мой Костик, я передумал — если что со мной случится, похорони меня по православному обычаю, а не сможешь похоронить — служи по мне панихиду. Улетаю в Коста-Рику по командировке от Чека. Обнимаю тебя, мой бесценный друг.
Вдалеке начинают звонить колокола в церкви. Вблизи, за стеной, товарищ Фекла заводит новую песню:
Не пойду я за тебя, Обормота пьяного! Троцкий замуж не возьмет — Выйду за Плеханова!Костик вскакивает, мечется по комнате, достает чемодан, пытается собираться, но начинает задыхаться — астма — и падает на топчан…
Звон колоколов и частушки Феклы перекрываются протяжным гудком парохода…
Обрыв пленки.
Пленка рвется, как в старых фильмах, как раньше, — какие-то мелькания, черно-белые клочки, «обычный формат», и экран остается темным настолько долго, что зрители начинают роптать и шептаться, заподозрив серьезные технические неполадки.
24. Квартира, похожая на ту, что была в начале, но другая. Мебель стоит по-другому, предметы перемещены.
Трое перед включенным, без изображения, плазмаком. Это те же люди, те же персонажи — Рындина, батюшка, Пирогов, но выглядят по-другому — прическа, одежда, наличие или отсутствие бороды.
— Так, и что?
— Как, и все?
— А дальше?
— Это вообще что такое?
— Да, правда, Ань, что это?
— Это твое кино?
— Нет, это не я. Это ко мне случайно попало. Конституцию покупала, продавщица спрашивает — вам с гимном? Давайте, говорю. Там диск был сзади приклеен. Дома поставила, смотрю, а там…
Батюшка озабоченно толкает Пирогова локтем:
— Это она шутит, да?
— Да это черт знает что такое! — возмущается Пирогов. — Чек, у тебя чек сохранился?
— Ты где конституцию покупала?
— Нет, с этим надо что-то делать…
— Значит, так. Сейчас едем в Министерство культуры…
— Я считаю, надо в Думу сначала, — советует Рындина.
— В ФСБ…
— Прости, но туда я не поеду.
— Что такое? Одет неподходяще? Там без дресс-кода, не бойся.
— Просто я в такие места не хожу.
— Что вдруг? Ты же сам чекист. Священники все чекисты.
— Что ты ерунду говоришь… А я скажу, что переводчики сплошь чекисты, тебе приятно будет? Нет, вот если я сейчас скажу… Нет, вот тебе приятно? Приятно тебе будет? Вот я скажу сейчас если?.. Вот приятно?