Рекреация
Шрифт:
– Папаша! У тебя не завалялся в кармане гранатомет? Я хочу покончить с этим напыщенным болваном.
– Я обойдусь без вашей помощи, люди! – последнее слово Ахали произнес с нескрываемым презрением. Он погрузил руку в складки своего пончо и достал похожий на мыльницу предмет. Рихард был готов бросить раненого, чтобы только успеть всадить пулю в ненавистного врага, но Оскар предостерегающе сжал его плечо.
– Не волнуйся, молодой человек. Если бы я хотел прикончить вас, то сделал бы это давным-давно. – Ахали положил руки себе на скулы. – В челюсть встроено шесть иглометов с парализующим ядом на иглах.
Он улыбнулся широко, во все лицо, обнажив ровные белые зубы, окрашенные красным светом из окон
Бурая кожа была покрыта розово-белыми пигментными пятнами и изборождена морщинами, отчего лицо еще больше походило на старческое. Две прорези вели от внешних уголков глаз ко рту, а сам рот был все время в движении, словно пережевывая что-то. Мягкие губы то подбирались, то выпячивались; на концах их темнели маленькие пластинки ороговевшей ткани, видимо, игравшие роль зубов. Никаких признаков челюсти! Это было их последним впечатлением о сегодняшнем дне. Злобный демон в обличий старика-инопланетянина поднес ко лбу «мыльницу», дернулся и упал, как стоял, в полный рост, уткнувшись своим ужасным лицом в ноги попятившемуся Оскару. Энквист медленно вытащил кончик ботинка из-под мертвой головы.
– Пойдем отсюда! – попросил Рихард. Оскар кивнул, и они медленно покинули это царство мертвых.
29. РАССТАВАНИЯ
– Я собираюсь лететь один, – смущенно пробормотал Оскар, потягивая пастис. Рихард убрал ноги под стул, на котором сидел, и подался вперед.
– Это что, шутка? Если да – то это неумно с твоей стороны. Ты вправду хочешь бросить свою девицу? Какого черта ты тогда вытаскивал ее из-под носа румын тогда, в Секешфехерваре? После всего, что мы пережили, это наш с тобой крест: тебе нянчиться с девчонкой, а мне со старым калекой. Сам подумай, кому из нас легче. Тем не менее, я не пытаюсь увиливать.
– Ты не хочешь заботиться о ветеране, мальчишка?! – проскрипел с кровати Акула, чуть не до глаз замотанный бинтами. – Вот погоди, когда я оклемаюсь, ты у меня попляшешь!
– Ничего, я быстро бегаю, старый садист.
– Не быстрее пули!
Рихард со смехом отмахнулся:
– Ну тебя! Я хотел обсудить серьезные вещи, а не зубоскалить. Лучше, старик, помоги мне убедить в своей правоте этого остолопа!
– Нет, нет и нет!! Она должна быть сама по себе, отдельно от каждого из нас. Вспомни, ведь Вэрсаж до сих пор жив, и кто знает, в чьей личине он придет в следующий раз. Мы ведь с вами уже мертвецы…
– Не хорони себя раньше времени. А она без пас или с нами будет в совершенно одинаковом положении. Ведь Вэрсаж знает ее не хуже, чем тебя или меня. Если с ней будешь ты, то существует возможность, что ты ее защитишь! Сама она вряд ли сможет защищаться.
– Я знаю, почему он не хочет брать ее с собой! – провозгласил Акула. – Он просто боится. Он говорил о том, что мечтал жить в тихом месте с любимой женщиной и кучей детишек, а сам боится этого!! Слишком привык к другому образу жизни. По-моему, у этой фобии есть даже какое-то научное название…
– Да нет, ты не прав! – неуверенно воскликнул Оскар. – Я чувствую в себе силы поменять свою жизнь. Я боюсь, но только не за себя, а за нее!!
– Какой же ты все-таки старый запутавшийся дурак! Ты видел ее глаза, когда она смотрит на тебя? Она безумно влюблена. Позавчера, в ресторане, когда ты был страшно мрачен и пьян, вокруг нее вилось много смазливых молодых итальянцев – приятных весельчаков с кучей золота в кармане. Однако она с ними даже не разговаривала! Она думала только о тебе, дубина!
Оскар быстро встал и отвернулся к окну:
– Ну вот, ты уже знаешь даже, о ком она думает! Не надо, не пытайтесь меня убеждать, господа. Я твердо решил. У нее не любовь… это просто первое полудетское обожание, которое развеется, стоит ей только узнать меня поближе. Оно пройдет так же быстро, как и пришло.
– Глупец!! – видно, у Акулы иссякло терпение, потому что он задергался на своей лежанке. – Упрямый осел!!! Первая любовь самая сильная и долгая!!! Черт возьми, я до сих пор помню свою первую девчонку, первую любовь. Всю, от начала до конца: и голос, и фигурку, и походку… Вот только имя забыл.
Он хотел сказать что-то еще, но смущенно замолк, потому что дверь гнусаво заскрипела и открылась. На пороге стоял хозяин, как всегда забывший постучать, прежде чем входить. В остальном он был самой любезностью.
– Господа, не хотите ли свежих фруктов? Персики, апельсины, бананы, мандарины?
– Пошли их в помер девушке, – распорядился Рихард. – Только не приноси много, чтобы она на радостях не объелась.
– Как вам будет угодно. – Хозяин потоптался на пороге, но не ушел. – Ммм, может, вы слышали невероятную новость? Вчера, пока вы гуляли в городе, в горах сгорела большая станция телевизионной компании. Дотла. Наверное, у них взорвались запасы водорода. Правда, машинист утверждает, что утром он высаживал недалеко от станции шестерых людей – мерзкие личности, настоящие террористы! Полиция не стала его слушать. Все жандармы будто угорели на солнце – еле шевелятся.
Он обвел всех троих хитро-настороженным взглядом.
– Бедный машинист!! – сокрушенно вздохнул Рихард. – Террористы непременно убьют его за непомерно длинный язык, ведь они – очень кровожадные люди. У тех шестерых в городе наверняка куча сообщников.
Хозяин вздрогнул всем телом и исчез с завидным проворством. Оскар решил воспользоваться ситуацией и тоже двинулся к двери. На пороге он обернулся:
– Вам тоже следует как можно скорее убираться отсюда. В любом случае здесь оставаться опасно. Рихард кивнул:
– Да, это понятно. Здесь есть самолет из Танжера. Там приятное местечко – подальше от мстительных австрийцев, нервных корсиканцев и слишком родных мне немцев. Акула, – добавил он, обернувшись к постели. – Тебе там понравится. В Танжере водится много вкусной рыбешки!
Снаружи было жарко. Желто-белое солнце уже склонилось к блестящей воде залива и изредка пряталось за похожими на клочки ваты облаками, но зной почему-то не торопился уплыть вслед за светилом. Единственная надежда на избавление от адской жары, неожиданно посетившей Корсику в начале осени, уже дала о себе знать. С северо-запада, огибая мыс, на котором стоял Аяччо, долетало первое, пока еще слабое дыхание мистраля. Скоро он усилится и пригонит на остров долгожданную прохладу, воцарящуюся здесь надолго. Может быть, уже утром здесь станет свежо. Увы, Оскара уже не будет здесь… скорее всего. Шесть часов пополудни и пора бы прилететь самолету с двумя килями и угловатыми воздухозаборниками. Самолеты прилетали весь день, но это были другие самолеты. Старый дребезжащий «Фоккер» из Мюнхена, два толстых Аирбуса из Франции. Вместе с ранее прибывшими они забили маленький аэродром до отказа. Беспечные летчики бросали своих птичек чуть ли не на взлетной полосе, а старичка на тракторе, который оттаскивал самолеты, уже не было – он переквалифицировался. Теперь он водил длинный пассажирский трейлер и катал жителей гостиницы по Аяччо и его окрестностям. Между самолетами слонялись типы в одинаковых выцветших костюмах, нанятые хозяином аэропорта для охраны. То один, то другой подходил к Оскару, сидящему у стены на длинной лавочке, и клянчил сигарету. Оскар, скверно чувствовавший себя еще с позавчерашнего вечера, вежливо улыбался им и отвечал: