Рекрут Великой армии
Шрифт:
— Идите к своей роте.
Я пошел отыскивать своих. Это было трудно сделать. После Лютцена состав рот, полков и дивизий перемешался. Я никого не мог найти, и на меня все глядели как-то пренебрежительно.
Мне было совестно спросить о своей роте. Вдруг какой-то сухопарый ветеран, с длинным крючковатым носом и широкими плечами, поднял голову, поглядел на меня и спокойным голосом произнес:
— Ба, это ты, Жозеф! А я думал, что тебя давно похоронили.
Тут только я узнал моего славного Зебеде. Он, видимо, был растроган. Пожав мне руку, он крикнул:
— Клипфель… здесь Жозеф!
Другой солдат, сидевший у соседнего стола, обернулся и сказал:
— Это ты, Жозеф! Так ты не умер?!
Только эти приветствия я и услышал. Несчастия сделали этих людей эгоистами и заставили заботиться лишь о своей собственной шкуре. По существу Зебеде все-таки оставался славным парнем. Он пригласил меня сесть к котлу и протянул мне свою ложку. Я отказался, так как накануне купил себе у маркитанта дюжину сосисок, краюху хлеба и бутылку водки. Я угостил сосисками Зебеде, и это его очень тронуло. Я хотел угостить и других, но Зебеде положил мне руку на плечо и сказал:
— То, что приятно есть, приятно и сохранить.
Мы отошли с Зебеде в сторону и начали есть, запивая водкой. Клипфель, почуяв запах спиртного, крикнул мне:
— Эй, Жозеф, подсаживайся к нашему котлу. Товарищи всегда остаются товарищами! Чего там!
— На мой взгляд, сосиски — самые лучшие товарищи, — заметил Зебеде.
Потом он сам уложил мой ранец и добавил:
— Вот уже целый месяц, как я не подкреплялся так здорово!
Через полчаса после этого протрубили сбор. Пехота выстроилась. Офицеры вскочили на лошадей, и мы двинулись.
Глава ХХVI. «Вся Европа против нас»
Мы шли рядом с Зебеде, и он рассказывал мне, что произошло после битвы при Лютцене. Сперва — две больших победы при Баутцене и Вурцене, форсированные марши в погоню за отступавшим неприятелем, потом — перемирие и приход ветеранов из Испании, этих ужасных людей, которые грабили крестьян и учили тому же молодежь.
К несчастью, к концу перемирия все жители стали против нас. Они ломали мосты, сообщали врагу о всех наших передвижениях и при любой нашей неудаче старались еще более ухудшить положение дел. Вдобавок начались ливни. В день битвы при Дрездене был такой дождь, что поля треуголки императора обвисли ему на плечи.
Когда одерживаешь победу, то даже и при дожде тебе тепло и весело. Но скверно, если ты разбит, удираешь по грязи и тебя преследуют по пятам гусары, драгуны и тому подобный народ.
Зебеде описал, как после одной битвы дивизия брела через поля как попало, потому что все генералы, маршалы и офицеры, боясь плена, ускакали вперед, как можно дальше.
Зебеде рассказал, что даже маршал Ней и Удино были разбиты неприятелем. При отступлениях молодые солдаты сотнями умирали от болезней и истощения. Только ветераны из Испании и старые германские солдаты, закаленные в боях, могли выдерживать тяготы переходов.
— Все теперь против нас, — говорил Зебеде. — Население, беспрерывные дожди и даже наши собственные генералы. Одни зовутся герцогами и князьями и предпочитают сидеть в мягких креслах, чем шлепать по грязи; другие спешат поскорее получить звание маршала. А мы, несчастные, можем дождаться только того, что нас искалечат в конце концов. Мы — дети крестьян и рабочих, которые боролись, чтобы уничтожить знать, теперь снова погибнем ради того, чтобы появилась знать нового сорта!
Я увидел тогда, что даже самые загнанные и несчастные люди, в конце концов, начинают понимать свое печальное положение и его причины.
Мы находились теперь между тремя армиями, которые собирались раздавить нас. Северной армией командовал Бернадот, силезской — Блюхер, а богемской — Шварценберг.
То говорили, что мы перейдем Эльбу и нападем на пруссаков и шведов; то, что мы со стороны гор нападем на австрийцев. Мы проводили время в маршах и контрмаршах. Солдаты, утомленные переходами и вечным ожиданием, ворчали:
— Это уже слишком! Надо кончать так или этак! Дольше ждать нельзя!
По вечерам приходилось быть настороже, потому что некий Тильман [12] 1 возбуждал против нас крестьян и, как тень, следовал за нами по пятам со своими партизанами. Их было достаточное количество.
12
Иоанн Адольф фон Тильман (Тилеман) (1765–1824) — участник Наполеоновских войн, саксонский, позже русский и прусский кавалерийский генерал. В качестве командира бригады саксонской тяжелой кавалерии участвовал в походе Наполеона в Россию в 1812 году. Отличился в Бородинском сражении при атаках на редут Раевского, чем привлек внимание Наполеона, который взял Тильмана в свою личную свиту. В это же время король Саксонии дал Тильману титул барона. Тильман принимал видное участие в освободительной войне против Наполеона. По приказу короля соблюдал строгий нейтралитет, но отказал маршалу Даву в проходе через Торгау. Однако после поражения союзников при Лютцене позиция короля изменилась, и Тильман перешел на русскую службу в чине генерал-лейтенанта. В 1813 году руководил летучим партизанским отрядом. За участие в битве под Лейпцигом был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.
В это же время нам объявили войну баварцы, баденцы и вюртембергцы. Вся Европа была против нас.
Скоро вражеская армия стала собираться в одно место, как для большой битвы. Это утешало нас. Вместо казаков Платова [13] и партизан Тильмана мы увидели теперь гусар, егерей и драгун. Дождь лил, как из ведра. Некоторые, выбившись из сил, садились в грязь около дерева, покоряясь своей жалкой участи.
Когда на мгновенье дождь прекращался и среди туч блестели лучи осеннего солнца, мы могли видеть неприятельскую армию, как на ладони. К ней не подошли еще только русские и австрийцы.
13
Матвей Иванович Платов (1753–1818) — русский военный, генерал от кавалерии, атаман донских казаков. Неотступно преследовал французскую армию в 1812 году и нанес ей поражения у Городни, Колоцкого монастыря, Гжатска, Царево-Займища, под Духовщиной и при переправе через реку Вопь. За заслуги был возведен в графское достоинство. В ноябре Платов занял с боем Смоленск и разбил войска маршала Нея под Дубровной.
Четырнадцатого октября наш батальон был послан на рекогносцировку к Аахену. Там оказался неприятель. Он встретил нас пушечными выстрелами. Всю ночь мы провели под дождем, не решаясь разводить костров. На утро мы форсированным шагом ушли оттуда. Все почему-то повторяли:
— Битва близка!
Сержант Пинто утверждал, что в воздухе чувствуется приближение императора. Мы двигались по направлению к Лейпцигу, и я думал: «Хорошо бы благополучно выбраться из битвы, чтобы снова свидеться с Катрин».
В следующую ночь погода была лучше. В небе поблескивали звезды. Мы продолжали маршировать. Наутро, часов около десяти, нам скомандовали:
— Стой!
Мы сделали привал. Во время него мы внезапно услышали странный гул в воздухе. Сержант Пинто сказал:
— Битва началась!
Почти тотчас же офицер, не слезавший с коня, поднял саблю вверх и крикнул:
— Вперед!
Мы бросились бежать, ни на что не обращая внимания. Ранцы, ружья, патронташи — все подпрыгивало. Через полчаса мы заметили впереди хвост бесконечной колонны — там находилась артиллерия, кавалерия, пехота, обозы. Сзади нас была видна другая колонна войска. Вся эта масса мчалась, не разбирая дороги.