Рекрут Великой армии
Шрифт:
В час пополудни мы перешли реку Самбр через мост около Шатле. Пруссаки продолжали двигаться сзади, и поэтому мы не сделали здесь привала. Я, впрочем, был настроен радужно и думал: «Если пруссаки будут нас преследовать и дальше, то они, разумеется, пойдут вслед за главной массой отступающих, чтобы набрать больше пленных, захватить пушки, зарядные ящики и обоз».
Так-то пришлось рассуждать людям, перед которыми три дня тому назад трепетал весь мир!
Глава XXXI. Cнова с полком
Я помню, что часов около трех мы вошли в небольшую деревушку и, остановившись перед кузницей, попросили напиться. Нас тотчас же окружили крестьяне. А кузнец, здоровенный парень, предложил нам пойти в трактир напротив и распить с ним кружку пива. Разумеется, мы с удовольствием согласились, тем более что все эти люди явно нам сочувствовали.
Я вспомнил, что у меня остались деньги и они могут мне теперь пригодиться.
Мы вошли в трактир. Это была небольшая комната в два окна. Вместе с нами в комнату вошло столько народа, — мужчин и женщин, — что стало трудно дышать.
Скоро пришел и кузнец. Он снял свой кожаный фартук и надел синюю блузу. Вместе с кузнецом вошло еще несколько почтенных людей из этой местности — мэр, его помощник и другие лица.
Все они уселись на скамье против нас. Нам дали пива. Бюш попросил хлеба, и хозяйка принесла два больших ломтя и два куска мяса. Все говорили нам:
— Кушайте! Кушайте!
Когда кто-нибудь задавал нам вопрос о битве, кузнец или мэр прерывали спрашивающего:
— Дайте же им поесть! Вы видите, что они пришли издалека!
Только когда мы наелись, они начали расспрашивать нас о том, правда ли, что французы потерпели большое поражение.
Мне было стыдно рассказывать о нашем разгроме. Я взглянул на Бюша. Тот сказал:
— Нас предали… Предатели выдали наши планы… Вся армия была полна изменников, которым было приказано кричать: «Спасайся, кто может!» Как же нам было не проиграть битву при таких условиях?
Тут я впервые услышал рассказ об измене. Кое-кто из раненых кричал раньше, что «нас предали», но я не обратил внимания на их слова. Бюш своей выдумкой вывел нас из затруднительного положения, и поэтому я остался доволен его объяснением.
Тогда все присутствующие стали вместе с нами поносить изменников. Нам надо было подробнее рассказать им о битве. Бюш сказал, что пруссаки явились на поле сражения из-за предательства маршала Груши. Мне показалось, что Бюш зашел слишком далеко. Крестьяне же прониклись к нам нежностью, снова угостили пивом, дали нам табаку и трубки. Я стал вторить Бюшу.
Только потом, когда мы уже ушли из деревни, мне стало стыдно за нашу ложь.
К ночи мы добрались до постоялого двора, находившегося в небольшой деревушке.
Я решил переменить на другой день одежду, бросить ружье, ранец и патронташ и вернуться домой. Я считал, что война кончилась, и был рад, что вышел сухим из воды.
В эту ночь мы счастливо спали с Бюшем в маленькой комнатке. На следующий день нам так понравилось сидеть в кухне на мягком стуле, курить трубку и посматривать на кипящие котлы, что мы сказали себе:
— Спокойно останемся здесь. До завтра мы хорошо отдохнем. Потом купим парусиновые панталоны, две блузы, вырежем две хорошие палки и не спеша вернемся домой.
С этого постоялого двора я написал письмо своим. Всего несколько слов:
«Я спасся. Возблагодарим Бога! Я скоро вернусь. Целую вас от всего сердца тысячу раз!
Жозеф Берта».
Я не знал, что еще многое произойдет прежде, чем я снова подымусь по маленькой лестнице наверх, в наши комнатки. Когда находишься на службе, никогда не следует спешить сообщать о том, что ты скоро вернешься.
Я отправил свое письмо по почте.
Весь день мы оставались на постоялом дворе. После плотного ужина мы пошли спать. Я сказал Бюшу:
— Что, Жан! Ведь совсем иное дело, когда ты можешь делать, что вздумается, и не обязан являться на перекличку.
Мы весело смеялись и не очень заботились о несчастиях нашей родины.
В таком настроении мы мирно улеглись в постель.
Вдруг около часа ночи мы были разбужены барабанным боем. Вся деревня была полна людей.
— Это пруссаки… — прошептал Бюш.
Вы можете представить наш испуг. Через минуту дело стало еще хуже: раздался стук в двери постоялого двора. Дверь была открыта, комната внизу наполнилась народом. На лестнице послышались шаги. Мы вскочили с постели.
— Я буду защищаться! — вскричал Бюш.
Я не знал, что мне делать. Мы почти оделись и уже подумывали, что нам, может быть, удастся спастись под покровом ночи, как вдруг в дверь постучали.
— Откройте! — раздался голос.
Пришлось открыть.
В комнату вошел пехотный офицер, в большом плаще, мокром от дождя, и старый сержант с фонарем в руках. Это были французы.
— Откуда вы идете? — резко спросил офицер.
— От Мон-Сен-Жана, ваше благородие!
— Из какого вы полка?
— Из шестого стрелкового.
Он посмотрел на номер моего кивера, а я увидел его: он тоже был из нашего полка.
— Какого батальона? — спросил он, хмуря брови.
— Третьего.
Бюш стоял бледный и не говорил ничего. Офицер посмотрел на наши ружья и ранцы, валявшиеся за кроватью.
— Вы дезертировали!
— Нет, господин лейтенант, мы ушли последними, в восемь часов.
— Идемте, мы сейчас это проверим.
Мы спустились вниз. Офицер шел сзади нас.
Зал был полон офицеров. Все были промокшие и покрыты грязью. Командир четвертого батальона шестого полка ходил по комнате, покуривая трубку. Офицер сказал ему несколько слов. Командир посмотрел на нас и сурово задал несколько вопросов. Затем он приказал: