Рекрут
Шрифт:
Постоянно приходилось следить за тем, чтобы не споткнуться. Однако попаданец успевал обращать внимание и на то, что делается вокруг. Согнанные люди, под окрики надсмотрщиков, копали посреди низины балки аккуратную канаву, шириной не более локтя. Среди каторжников теперь кроме крестьян было немало пленных солдат. Спины практически у всех украшали кровавые рубцы, оставленные плетьми. Люди работали, согнувшись и вжав голову в плечи, постоянно опасаясь новых ударов. Надсмотрщики же хлестали периодически, часто лишь для профилактики, а не за промедление или какуюлибо провинность.
Заросли на северном склоне уже были вырублены метра на два. В данный момент вырубался подлесок выше, вокруг более крупных деревьев. Вырубкой
Не доезжая до места, где каторжане выдалбливали странные ангары, всадники, за которыми тащился Денис, начали подниматься вверх по пологой дороге, вырезанной в меловом склоне. Судя по отвалам грунта по сторонам, дорога была сделана буквально на днях. Ширина ее вполне достаточная для того, чтобы проехать на телеге или карете. Выходила она наверх как раз в том месте, где шла тропа от хутора. Вот и тот куст боярышника, за которым когдато сидел в карауле Фимка. Вот только все вокруг покрыто меловой пылью, будто грязным полежалым снегом. А у зарослей акации, где похоронен нелепо погибший земляк чернявого Семена, высятся кучи меловых отвалов. К ним тянется вереница покрытых той же белой пылью людей, согнувшихся под тяжестью породы. Значит, раскопки все еще продолжаются. Что за странные подземелья роют турки? Да фиг с ними, с подземельями этими. Что теперь будет с ним?
Денис думал, что его ведут на допрос, мол, кто такой, да куда пробирался тайком? С ужасом представлял, каким пыткам могут подвергнуть. Однако, похоже, слишком хорошего мнения он был о своей внешности. Похоже, что благодаря грязному ободранному тряпью, в котором нельзя было узнать некогда воинскую форму, его приняли за нищего бродягу.
В походной кузне на лодыжки нацепили металлические браслеты, соединенные цепью, не позволяющей делать широких шагов. Когда кузнец плющил заклепки, сковывая браслеты, парень отвернулся, чтобы не видеть, как тот бьет молотком в миллиметрах от его ног. За кузней увидел несколько шатров. У одного из них стояла Василиса и мирно беседовала с тем длинным европейцем, что руководил местными работами. На девушке было мешковатое крестьянское платье, вероятно, то, которое ей дала жена пасечника. Но даже и в этом платье девушка ухитрялась выглядеть как благородная леди.
Тут кузнец закончил свою работу и оттолкнул парня. Тот от неожиданности свалился на спину, зазвенев кандальной цепью. Сопровождающие его солдаты заржали. Один из них замахнулся прикладом, но не ударил, а лишь толкнул в спину, задавая направление, когда новоиспеченный каторжанин поднялся. Его погнали к меловым отвалам и передали толстому турку в безрукавке. Тот, заложив руки за спину, с важным видом наблюдал за вереницей носильщиков породы, иногда чтото покрикивая надсмотрщикам. Денис определил его, как местного прораба. Прораб осмотрел пленника, даже пощупал руки и плечи, словно оценивая товар. После чего подозвал одного из надсмотрщиков, чтото коротко сказал и тот поволок Дениса вдоль тропы, по которой возвращались носильщики с пустыми корзинами. Внизу турок передал его другому надсмотрщику, вооруженному уже не плетью, а ружьем.
За прошедшие дни здесь многое изменилось. Первые два арочных проема теперь забраны бревенчатыми стенами с широкими двухстворчатыми воротами. Бревна обшиты крест накрест тонкими ветками, вместо дранки, и оштукатуривались глинистоизвестковым раствором. Первый вход в подземелье был уже полностью отделан, и налипшая на свежую штукатурку, меловая пыль делала его почти неотличимым от основной породы. Дощатые ворота словно бы были закреплены прямо в меловую стену. Такая же бревенчатая стена возводилась в третьем проеме. Рядом велись работы по выработке еще двух арок. Так как каторжане здесь подбирались покрепче, а в руки им давали заступы и кирки, то и охрана держала наготове ружья. Что, в свою очередь, не давало туркам работать хлыстами. Прикладами же подгонять они тоже опасались, ведь для этого потребовалось бы подойти на расстояние, с которого можно запросто огрести рабочим инструментом.
Посреди лога была выкопана, тянущаяся в обоих направлениях, канава примерно полметра шириной и столько же глубиной. Ее края обрамлены частоколом из колышков в два пальца толщиной. Поперек канавы на плотно утрамбованный грунт укладывались дубовые бревна полутораметровой длинны, тесанные с верхней стороны. Частота их укладки напоминала железнодорожные шпалы. У Дениса даже мелькнула мысль, что турки строят железную дорогу. Но рядом с выработкой уже имелся полусотметровый участок застеленный дощатым настилом. Посреди настила оставалась щель, шириной немногим меньше находившейся под ней канавы. По краям щели сделана невысокая деревянная отбортовка. Как позже понял Денис, отбортовка служила ограничителем для колес телеги, установленной на мостовую. Устроен ограничитель внутри, вероятно, для того, чтобы легче было сметать мусор с дороги, не забивая им канаву.
Северный склон вырублен уже метров на десять вверх. Гдето, чуть выше вырубки, находился вход в подземелье. Парень попытался определить то место, но его грубо толкнули. Один турок чтото говорил, уперев ему в грудь ствол ружья. Второй схватил за руки и разрезал стягивающую их веревку. Только теперь попаданец заметил, как занемели перетянутые кисти. Восстанавливающееся кровообращение наполнило пальцы будто бы уколами сотен маленьких иголочек. Чтобы ускорить процесс, Денис заработал кистями, сжимая их и разжимая. На ум пришла дурацкая прибаутка: "мы писали, мы писали, наши пальчики устали..." Очередной тычок в спину направил его к выработке.
Высота вырубаемого проема более трех метров. Поэтому грунт выбирали в два приема. Сперва долбили мел вверху, затем, углубившись метра на два вглубь, срубали оставшуюся внизу породу. Два человека постоянно нагружали подставляемые корзины.
Надсмотрщик указал Денису стволом ружья на прислоненную к меловой стене кирку, затем ткнул в сторону верхнего яруса выработки. Попаданец взял орудие и поднялся по приставной лестнице, связанной из тонких стволов акации. Здесь два человека долбили мел кирками, один сгребал его вниз заступом.
Давай, Дионис, присоединяйся, тихо сказал один из махавших кирками. Не то, пристрелят. Пороха они не жалеют.
Будто подтверждая эти слова и не дав ему удивиться, снизу заорал турок, целясь в него из ружья. Денис поспешно присоединился к товарищам по несчастью, бросив взгляд на того, кто окликнул его по имени. Рядом с ним, пыхтя, махал киркой младший интендант из Масловки. Судя по его обвисшим щекам и малость постройневшему телу, он уже не первый день осваивал шахтерскую профессию.
Не стучи так дробно, советовал тот. Выдохнешься пристрелят. Тюкай так, чтобы сильно не устать. Но не останавливайся.
Больше интендант ничего не говорил. Дыхания и на тяжелый труд, и на разговоры, не хватало. К тому же, приходилось постоянно отплевываться от летящих во все стороны меловых крошек. Хорошо еще, что порода в глубине была слегка влажной и не пылила.
Как только углубились настолько, что скрылись с глаз надзирателей, те подняли крик, из которого ясно было только одно русское слово: "вниз". Каторжане тут же спустились и начали выкрашивать тот слой, что оставался под ногами.
К вечеру, почти отупев от тяжелой работы до состояния скотины, Денис понял, что еще день максимум два, и он не выдержит подобных нагрузок. Лучше броситься на надсмотрщика с киркой и погибнуть от пули, чем уподобляться безропотной скотине, которую в итоге все равно пристрелит тот же надсмотрщик. Однако сегодня сил на подобный подвиг уже не было, и он решил отложить героическую смерть на утро.