Реквием души
Шрифт:
Когда я поднял на него пустой взгляд, выражение удовлетворение с его лица исчезло. Я обошел стол и обхватил челюсть Абеля пальцами, поднимая ее вверх и сдавив так сильно, что его кожа побелела.
– Кто, черт тебя задери, дал тебе такие полномочия?
К подобному рукоприкладству Абель явно не привык. Он стал извиваться, пытаясь вырваться, а лицо приобрело красноватый оттенок. Внутри него буквально кипело едва скрываемое презрение, еще немного и у Абеля сорвет крышку притворной вежливости. Я бы сейчас посмотрел, как он решит испытать пределы моего терпения. Мне бы доставило огромное удовольствие
– Я думал, вы захотите этого, – процедил Абель сквозь зубы.
В глубине его глаз-бусинок клубилась тьма, под сдержанным выражением лица буквально гудел подавляемый поток ярости. Он мечтал поставить меня на место. Больше всего на свете Абелю хотелось верить, что он хотя бы отчасти равен мне.
– Позволь мне кое-что тебе прояснить, – выпалил я. – Она принадлежит мне. Никто и никогда больше не прикоснется к ней без моего разрешения. Включая тебя. Если я найду на ее голове хоть один потревоженный волосок, отвечать будешь ты. Понял меня?
– Да, – он дернул подбородком, явно возмущенный тем, что наши лица оказались так близко.
Абель хотел донести до меня, что на самом деле обо мне думал, хоть и не мог сказать это прямо. Заманчиво было сейчас забить его до смерти. Я мог бы, и никто никогда не спросил бы меня о нем. Мне пришлось напомнить себе, что со временем ему придется заплатить за грехи отца. Что будет гораздо приятнее наблюдать, как Абель медленно лишается своей гордости и превосходства. Когда я с ним закончу, он пожалеет, что его лицо не пострадало хотя бы вполовину, как мое. Абель Морено поймет каждой частичкой своего существа, что значит быть по-настоящему уродливым.
– Ну, и что у нас тут? – прервала меня Мерседес, стоя в дверях кабинета и с интересом вглядываясь в разыгравшуюся перед ней сцену. Однако когда она посмотрела на меня, я ясно увидел в ее глазах невысказанный вопрос.
«Еще нет». Я молча покачал головой.
Я обещал ей, что позволю поиграть по крайней мере с одним Морено, прежде чем все они сгинут. И Мерседес положила глаз на Абеля. Если выбирать между мной и сестрой, я не был уверен, кто для Абеля стал бы худшим кошмаром. Мерседес столь же кровожадна, но далеко не так терпелива. Она наверняка уже разработала план пыток, куда более злых, чем я мог представить. Но я не собирался жалеть Морено.
Усмехнувшись, я отпустил Абеля и вернулся к столу, садясь в кресло, пока будущий шурин жадно разглядывал мою сестру. Мерседес заметила его интерес и поощрила невежество кошачьей улыбкой. Он даже отдаленно не сознавал, насколько сильно она хотела его уничтожить.
– Выучи раз и навсегда, – заговорил я, вынуждая его снова сосредоточиться на мне. – Любые решения, касающиеся моей невесты, должны быть одобрены мной. С этого момента и до самой свадьбы я хочу получать известия о ней ежечасно. Где она. С кем. Что делает. Я изъясняюсь достаточно доступно, чтобы ты меня понял?
– Конечно, – кивнул Абель, прищурившись.
– И завтра я приеду в дом Морено, чтобы помочь ей собраться, – добавила Мерседес.
Я бросил на нее раздраженный взгляд. Она знала, что лучше не выдвигать никаких идей, не посоветовавшись со мной заранее. Однако поскольку я совсем не доверял Абелю и знал, что Мерседес неукоснительно выполнит мои требования, возражать не стал.
Абель
– Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем снова увидеть вас, мисс де ла Росса.
*****
Еще одну долгую бессонную ночь я бродил по коридорам особняка. Он был огромен и продувался сквозняками. В нем было предостаточно мест, где нужно топить. Мой отец при жизни приказывал слугам отапливать в холодные месяцы лишь обитаемые помещения и ничего больше. Став главой семьи, я не менял этого указания.
Особняк представлял собой готическое викторианское чудовище, стоявшее в Новом Орлеане, в районе Лэйквуд. Он располагался среди зелени, сразу за кладбищем, а раскинувшийся на восемь акров сад с редкими деревьями давал больше уединения, чем любой другой дом в городе. Данная собственность принадлежала моей семье на протяжении многих поколений, и хотя за прошедшие годы нам поступало множество предложений, этот особняк никогда не будет принадлежать никому, кто не носит фамилию де ла Роса.
Теперь я должен продолжить наш род, и именно в этом вопросе Айви докажет свою ценность. Одна лишь мысль о том, чтобы оплодотворить ее, вызывала одновременно тошноту и предвкушение. Она – дочь моего врага, и не могла вызвать у меня ничего, кроме отвращения. Как и я у нее. Ситуация неидеальна, но, учитывая обстоятельства, если кому-то и придется пройти через мучения, чтобы родить мне сыновей, то это должна быть Айви. И, Бог свидетель, она это сделает.
Единственный вопрос, как долго она продержится под моей властью? Как долго сможет выносить наказания за грехи отца, прежде чем для нее это станет слишком? И решит ли Айви сама избавить себя от страданий, или же мне придется сделать это самому?
Уже завтра Айви будет моей, и я смогу к ней прикоснуться. Смогу потребовать ее себе. Делать все, что мне заблагорассудится. Она узнает, какого это: по-настоящему и безраздельно принадлежать мужчине. Я оставлю клеймо на ее коже. Увижу девственную кровь на своем члене. И когда пройдет наша брачная ночь, на щеках Айви высохнет первая из тысячи слезинок, которые ей предстоит пролить рядом со мной.
Закрыв глаза, я живо представил себе это. Но видения почему-то колебались от грубых до нежных, даже против моей воли. Я не был с женщиной с тех пор, как произошел взрыв. Хотя многие удовлетворили бы мою просьбу, если бы я решился ее озвучить, но мне не хотелось подвергать никого ужасам из-за покрытой шрамами плоти. Однако если я захочу, у Айви не останется иного выбора, кроме как подчиниться мне. И каждый раз смотря на меня, ей придется терпеть мои увечья. Мне хотелось, чтобы она прочувствовала то, что ощущал я. Кровь Морено, бегущая по венам Айви, уничтожила меня, а я позабочусь, чтобы она же разрушила и ее.
Возможно, однажды я позволю Айви увидеть ужасные отметины, которые Эль оставил на моем теле. Сейчас же я намерен использовать ее, лишь как сосуд. Привязанность Айви мне ни к чему, она итак сделает то, что нужно. Отдаст свое тело и будет принимать мой член, пока ее живот не округлится от моего ребенка.
Я пробежался пальцами по богато украшенной готической маске, лежавшей на столе. Нетрудно было представить, как Айви стояла передо мной на коленях, обнаженная, с моей меткой на коже. Маска ослепит ее, и Айви наверняка шумно втянет воздух, ожидая, когда я подойду ближе. Какое же это будет прекрасное и одновременно ужасающее зрелище.