Реквием души
Шрифт:
Я так увлеклась плаванием, что даже не заметила двух подошедших к Джеймсу людей. Я проплыла еще один круг, а затем еще, пока не услышала женский смех, и как Абель прошипел мое имя.
Я остановилась, добравшись до наиболее глубокой части бассейна, но лишь потому, что Абель склонился и поймал меня за руку, удерживая на месте.
Брат утверждал, что не любил плавать. Я же была почти уверена, что он не умел. По-моему, Абель боялся воды. Но он никогда бы не признался ни в том, ни в другом, поскольку это могли бы счесть слабостью. Потому вместо того, чтобы вырываться, я также крепко сжала его
«Если я толкну его в воду, он утонет?»
Стану ли я его спасать или наоборот не позволю выбраться из воды? Занимательная мысль.
Я начала тянуть его на себя.
– Отпусти, Айви, – прошипел Абель, бросив взгляд на женщину.
Я проследила за его взглядом и поняла, почему он хотел выглядеть еще более важным, чем обычно. Незнакомка была прекрасна. Я никогда прежде ее не видела и понятия не имела, кто она, но это поразительное создание. И примерно на тысячу пунктов выше лиги Абеля.
– Мерседес де ла Роса приехала подготовить тебя к встрече с ее братом.
Женщина подошла ближе, остановившись прямо у края бассейна, пока я переваривала полученную информацию.
Я отпустила Абеля, и он тут же выпрямился, вытирая воду с костюма и извиняясь перед Мерседес. Это раболепство выглядело нелепо.
Он хотел ее. Это становилось очевидным.
А еще я была абсолютно уверена, что она не намерена даже позволить ему лизнуть подошву ее туфель от Джимми Чу из змеиной кожи.
Мерседес смотрела только на меня. И так пристально, что мне не оставалось ничего, кроме как глядеть в ответ.
– Привет, Айви, – надменно поприветствовала она меня, а ее улыбка показалась какой угодно, но только не теплой.
Я сразу поняла, что подругами мы не станем.
Сантьяго
Собор Святой Троицы находился в зеленом районе Нового Орлеана, менее чем в миле от комплекса I.V.I. И хотя на территории, принадлежащей «Обществу», была часовня, этот собор так же был подвластен нам, как и многие другие. Тут часто проходили свадьбы и обряды крещения, поскольку внутренний зал был достаточно большим, чтобы вместить местных членов нашей фракции. Однако сегодня тут будут лишь пятнадцать членов высшего эшелона, приглашенных на церемонию вместе с Абелем. Что касалось гостей с моей стороны, то я буду единственным де ла Роса на церемонии.
Собор был построен в стиле ранней готики, с башнями и шпилями, возвышавшимися над землей. Внутри все было обшито дорогим полированным деревом, богато украшенным гобеленами и витражами. Без освещения все здесь залито тьмой, нарушаемой лишь мерцающими свечами, расставленными по обе стороны от прохода.
Пока назначенные члены церкви заканчивали подготовку к церемонии, я нашел уединение в небольшой часовне, пристроенной к клиросу[1] на восточной части собора. Я так привык оставаться наедине со своими мыслями, что последняя неделя выбила из колеи.
Мне нужна была тишина, и я нашел
Он с самого начала возлагал на меня большие надежды. Я вел себя не так, как полагалось детям. Его первенец был лишен озорной невинности. Я всегда был прилежен и серьезен. Уважал его желания и поступал в соответствии с его строгими правилами. Все вокруг, включая мою мать, говорили, что это должно ему понравиться. Однако он придирался к странной пустоте в моих глазах, хоть и требовал чего-то очень близкого. Я не раз слышал его одобрение моей холодности. Казалось, это было единственным, что вызывало удовольствие на его суровом лице. Если я когда-либо ощущал, как меня охватывали эмоции, как сквозь выстроенную стену просачивалась человечность, то быстро от этого избавлялся и старался забыть, что это когда-либо происходило.
В конце концов, даже после всех моих попыток доказать свою состоятельность, я никак не смог поколебать мнение отца обо мне. Вероятно, именно поэтому я так легко поддался ядовитой похвале Эля Морено. Отец всегда был разочарован мной, а Эль, напротив, никогда не переставал восхищаться тем, как работал мой мозг. Он не раз говорил, что никогда не видел ничего подобного. Мы вместе корпели над цифрами дни, недели, месяцы напролет. Именно общее дело породило связь куда более прочную, чем сталь. Я даже не заметил, когда ледяная оболочка вокруг меня начала таять. Я открывал ему те стороны своей души, которые не позволял видеть больше никому. Было время, когда я улыбался ему. И даже смеялся. Все это казалось таким чуждым раньше, но естественным с Элем.
Я стал видеть в нем отца, и эта ошибка стоила мне дороже, чем можно описать словами. Каким глупым я себя почувствовал, когда в моей голове зародилось семя его предательства. Когда я очнулся в больнице, искалеченный и изуродованный, мне сказали, что я стал единственным выжившим членом своей семьи, оказавшимся дальше от взрыва.
Бесчисленное количество раз я слышал от «Общества» и собственного отца, что доверие – непостоянное животное. Мы давали клятву защищать и заботиться о своих братьях по духу, но это не означало, что среди нас не было перебежчиков или предателей. И когда они появлялись, последствия были разрушительны, а цена всегда высока. Меня учили сомневаться в чужих мотивах, и я следовал совету. Однако Эль ослепил меня своим фальшивым восхищением. Его одобрение легло бальзамом на мою внутреннюю слабость, и я купился.
Я подвел отца, брата и каждого, кто погиб той ночью. Возможность доказать папе, что я чего-то стоил, упущена. Но я мог сделать для него последнее дело. Мне было под силу вынести приговор человеку, отправившего его в могилу.
Может, Эль уже не очнется. Но произойдет ли это при его жизни или уже после смерти, он узнает, причиной каких разрушений стал. Эль попробует на вкус мою месть, когда этой ночью его дочь поклянется принадлежать мне, а потом каждый свой следующий день будет проводить в моих объятиях.