Реквием каравану PQ-17
Шрифт:
Гитлер был гораздо ближе к истине, когда в том же январе 1943 года, ставя Деница над флотом, заявил ему:
– Мы должны ясно понять, что эта подводная война будет бесполезной, если мы не сможем победить Россию на Востоке …
Пресыщенные риском, «волки» из «стай» Деница были пресыщены и жизнью. Они густо мазали свой хлеб маслом и медом, ничего не желая знать о голоде и муках других людей. Когда Гитлер забился в бункер имперской канцелярии, они еще верили в него, как в Бога. Все уже рушилось: Геринга он объявил предателем нации, Гиммлера
Конец близился… На страшной высоте летели к Берлину самолеты. В них сидели вооруженные до зубов подводники. Именно они в последний момент краха фашизма должны были составить личную охрану Гитлера! И когда Гитлер был сожжен, словно облитая керосином крыса, даже тогда «волки» продолжали воевать за те идеи, которые им были внушены их «папой» Деницем.
Советский флаг уже реял над куполом рейхстага, а они еще снимались от пирсов на позицию. До самого конца срока автономности (месяц или два) они рыскали, как волки, на коммуникациях мира, расстреливая запасы торпед по ярко освещенным кораблям, на которых ликовали победившие люди.
Лихорадочно дожирали они свой шоколад и апельсины, спешно опустошали бутылки с превосходным «мартелем». Они кончили разбой, когда их аппараты уже не могли ничего выбросить… Это была ярость обреченных!
Корабли юности
Там, где клубится пар над теплынями Гольфстрима, там, где ветер раскачивает воду, вздымая ее до мостиков, – там прошли, сверкая бортами, корабли моей юности.
Юность на эсминцах – не зря проведенные годы.
С этих узких и теплых палуб, залитых мазутом, я научился строже смотреть по сторонам…
Теперь мне пятьдесят, и мне уже не снятся корабельные сны.
Где они, легкокрылые корабли с широкой трубой, продутой сквозняком ревущих, как гроза, котельных отсеков? Где они, эти лихие наездники морей, которые из мрака полярной ночи, из любого ненастья вынырнут, поразят и опять сгинут во тьме, свистя обтяжкой антенн и такелажа?..
Мне уже не снятся сны моей юности.
Увы, не снятся.
Но стоит закрыть глаза, и я снова вижу их как наяву.
Вот идет, горделивый и статный, дивизион-один: «Гремящий», «Громкий» и «Грозный».
Строем фронта, порывист и резок, следует дивизион-два: «Разумный» и «Разъяренный» во главе с лидером «Баку».
«Новики» режут волну, как лемехами плугов, и не черная сыть земли, а стылая вода отваливается на сторону, обессиленно отступая прочь с пути ветеранов.
За ними – «Доблестный», «Дерзкий», «Достойный».
Концевыми – «Жаркий», «Жестокий», «Живучий»…
В ярком сиянии дня проходят корабли моей юности.
Как мальчишка, я снова хочу кричать от восторга:
– Это они… это они!
Я люблю их, эти корабли. Любовь моя к ним неизбывна, как и все, что любишь по-человечески – чистым сердцем.
Необходимое послесловие
Ни у кого из нас нет оснований сомневаться в храбрости, стойкости и неустрашимости моряков английских кораблей… Было достаточно времени, случаев и фактов, чтобы оценить по достоинству серьезное отношение английских моряков к своим обязанностям и к союзническому долгу в борьбе с общим врагом.
Личные качества британских моряков и политика английского правительства – вещи разные.
Караван РQ-17 блуждает еще в океане среди причудливых айсбергов, по черной воде медленно дрейфуют мертвые корабли.
Кажется, что РQ-17 продолжает свой путь!
Но идет уже не в порты назначения – караван входит в историю, в политику, в литературу.
У этого каравана загадочная судьба. Но судьба слишком продолжительная. Как будто мы еще не устали ждать его прибытия.
Потопленные на РQ-17 всплыли на поверхность моря сразу после войны; тени кораблей-призраков заколебались на горизонте, не выходя в эфир, не стуча машинами. Но мертвецы еще стояли на вахтах, и чья-то рука отбивала время на склянках.
«Люди! Почему мы погибли?»
…Преступление – негласно, и суда не было.
После памятных перепалок между Иденом и Майским, между Паундом и Харламовым палата общин потребовала правды о караване РQ-17, но правда уже сделалась тайной. Дадли Паунд заявил тогда, что у него были данные, будто в ночь на 4 июля «Тирпитц», оставшись незамеченным, проскочил через завесу подводных лодок у Нордкапа, а потому он, первый морской лорд, и приказал каравану рассыпаться, дабы избежать массированного удара со стороны линкора и его эскадры. Но это была грубейшая ложь.
А кабинет министров дебатировал этот вопрос при закрытых дверях.
РQ-17 сразу же оказался под негласным запретом. В обстановке секретности, оправданной военным временем, тайну гибели кораблей удалось сохранить. Правда, рядовые англичане смутно догадывались, что с одним из конвоев в Арктике стряслась беда, но какая – этого не узнаешь. В письмах же моряков, отправленных ими на родину из германских концлагерей, военная цензура беспощадно вымарывала строчки, в которых люди обвиняли свое командование в том, что оно привело их на бойню и сознательно подставило под топор палача…
Над величайшей драмой войны, разыгравшейся далеко в океане, был опущен «железный занавес» гробового молчания.
Но тут заговорила Москва!
В 1946 году в советской печати впервые было сделано заявление, что история РQ-17 – это не ошибка, какие в ходе ведения сложной войны даже порой неизбежны, – нет, это планомерный расчет союзной политики. Советские специалисты, проанализировав последствия гибели РQ-17, пришли к выводу, что уничтожение противником каравана, несомненно, ухудшило обстановку на нашем фронте, и это неудивительно, ибо в трюмах погибших кораблей плыло вооружение для армии в 50 000 человек.