Реквием опадающих листьев
Шрифт:
— Не станешь же ты вечно на меня обижаться, — сказал бес, задумчиво глядя на прямую спину ангела.
Ангел упорно молчал.
Бес напомнил:
— Разве не ты хотел увидеть доказательство моей любви?
Тот резко обернулся, изумрудные глаза бешено сверкали.
— Да, но…
Бес оборвал:
— Доказательств не бывает без неизвестных. Неизвестных жертв.
— Сколько мучений мы принесли невинным!
— Все честно! Мы тоже мучились! Даже больше других!
— Лайонел… — Ангел осекся, а потом тихо заметил: — Видишь, после стольких столетий я называю тебя земным именем!
— Зови меня как хочешь!
— Ареаланс, — проговорил ангел, не сводя с него глаз, — я лишь просил тебя сказать, что ты любишь меня! А ты что с нами сделал?!
— Я сказал, что люблю, но ты не поверил и попросил доказать.
Ангел схватился за голову.
— Когда мы спустились на землю в Содом и завладели телами тех бедных людей, Ареаланс, ты клялся, что это всего лишь игра. Ты обещал мне хорошую игру. Обещал, что в конце я узнаю, как сильно ты любишь меня.
Бес с улыбкой развел руками.
— Где же тут ложь? Это была отличная игра! И теперь ты знаешь, как сильно я тебя люблю.
Ангел грустно посмотрел на него.
— Тебе понадобились проклятые тысячелетия, чтобы доказать это. А я просто хотел быть рядом с тобой!
Ареаланс вздохнул.
— Да, все вышло несколько дольше, чем я ожидал, но мы были рядом, всегда, постоянно вместе! — Бес проницательно заглянул ему в глаза. — И век за веком ты отталкивал меня. А я боролся за тебя! Вспомни, что ты сказал, прежде чем я предложил доказать тебе свою любовь?
Ангел опустил глаза.
Бес холодно улыбнулся.
— Ты сказал: если бы мы вдруг стали людьми, которые не знают о существовании друг друга, то я бы даже и не посмотрел на тебя. А оказалось, смотреть на меня не хотел именно ты.
Ареаланс тихо засмеялся.
— Ты жалел о своем падении, без конца жалел. Помнишь ли ты мое предупреждение?
Ангел кивнул.
— Прежде чем позволить мне выбрать первое тело, ты сказал, что игра не получится, если один из нас сомневается в своей любви.
Бес вскинул брови.
— Да, и ты поклялся, что ни единой секунды не сомневаешься. И я поклялся.
Ангел закрыл глаза.
— Я виноват в слабости. А ты виноват в том, что безжалостно создал целый мир лишь для одних наших чувств. Создал мир, где мы искали друг друга, пока остальные мучились в этой адской вечности. Для тебя то лишь игра. Твоя игра.
Ареаланс перешагнул с одного облака на другое и посмотрел между ними на расстелившийся внизу туманный город.
— Ангел мой, любая жизнь — это игра. Так почему игра не может стать жизнью?
— Может, в твоих жестоких руках, — горестно изрек ангел и попросил: — Расскажи мне, наконец, все!
Бес вытянул руку, и у него на ладони возник пергамент. Сломал печать, развернул его.
— Я написал сценарий игры собственной кровью. В основе всего лежала легенда о нас с тобой — влюбленных ангеле и бесе, которые вселились в тела людей, и у них родился ребенок. Ребенок, которого проклял Господь Бог и обрек на вечную жажду. Цимаон Ницхи заселял планету новым видом, моими созданиями — полуангелами. Я придумал более тысячи разных даров крови, которыми они могут обладать. Самым редким среди них был дар крови Ягуара. Аналогичный способностям Божьего Ангела Смерти, что ведет души умерших по лабиринту загробного мира. Пока мои создания устраивали свою жизнь, мы с тобой выбирали себе тела и искали друг друга. Снова и снова. Ты мог вселяться и в вампиров, и в людей, а я лишь в вампиров. Старался выбирать сильных.
— Если это придумал ты и ты знал все условия, в чем смысл игры для тебя? И почему не вмешался Люцифер?
— Он не вмешался, потому что был в игре! По сценарию, я стер в своей памяти все условия с того момента, когда завладел первым телом. А вернул себе память лишь в момент, когда взошел на мост в человеческом обличим. Люцифер должен был ждать меня. Я вернул себе память до лабиринта — на мосту, где он меня встретил, чтобы сделать мне предложение, от которого, по его расчету, я не смог бы отказаться.
— Что он предложил?
— Провести меня по лабиринту. Потому я и вернул себе память о тебе, о нас именно на мосту, чтобы сделать осознанный выбор и доказать тебе… Для меня, как и для тебя, как и для всех созданных вампиров, это была не игра, то была настоящая жизнь.
— Но как сам Бог согласился во всем этом участвовать?
— А он не соглашался. Я, конечно, отправил ему сценарий, где сообщил о своих планах. Но ты же знаешь, сколько вечностей может лежать не просмотренной корреспонденция от падших?
— А что, если бы Бог прочитал?
Ареаланс пожал плечами.
— Тогда бы он точно нам всю игру испортил!
— А как же проклятие?
— Проклятие — часть легенды. Помнишь голос над колыбелью Цимаон Ницхи? Так вот, один мой знакомый бес прочитал текст, который я ему заранее дал. Мы все верили, что прокляты Богом. Это придавало игре особый вкус.
Возникла пауза.
— В легенде ничего не было сказано про второго ангела. Но ведь он был. Ты вписал его в свой сценарий!
Ариаланс поморщился.
— М-м… он утверждал, что я не отличу тебя от него! Ему я тоже заодно доказал.
— Я помню его, ты совратил нас одновременно, и мы оба не устояли перед тобой.
— Да, но только из-за одного не устоял я. И это ты. А его я бросил совращать и даже сатане не подарил.
— А мост, а лабиринт? Ты мог придумать мост, но не лабиринт, за ним же врата и территория Бога.
— Правда, тут не обошлось без Господа. Еще в младенчестве Цимаону Ницхи было дано знание о нашей игре, но извлечь это знание из своей памяти он смог лишь после прохождения лабиринта. Поэтому когда он миновал врата, до ушей Бога долетело послание, и ему ничего не оставалось, как принять моих созданий и дать им второй шанс. Они ведь ни в чем не виноваты. Ах, да, второй ангел, что жил в той славной девчонке Кире, был прощен. За земное существование в непростых условиях моей игры он искупил свое грехопадение.