Реквием по Германии
Шрифт:
– По вашим словам, разговоры шли о войне. А он не говорил вам случайно, сколько наград получил?
– Да, говорил.
– Вы не поделитесь со мной?
– Я не думаю, что это имеет значение.
– Позвольте уж мне решать, что имеет значение. Ну, давайте, раскройте тайну, Беккер.
Он передернул плечами и уставился на стену.
– Насколько я помню, он рассказывал, что присоединился к Австрийской нацистской партии, когда она в тридцать первом была еще нелегальной. Позже ему грозил арест за расклеивание плакатов, и, чтоб его избежать, он удрал в Германию и
– В каком звании?
– Он не сказал.
– Не упомянул, где служил и в каком качестве?
Беккер отрицательно покачал головой.
– Не очень-то вы откровенничали друг с другом. О чем вы задумались, не о цене ли хлеба? Ну ладно. А что можете сказать о втором субъекте, о том, с кем Кениг приходил к вам домой, когда попросил следить за Линденом?
Беккер сжал виски.
– Я уже неоднократно пытался вспомнить его имя, но никак не могу. Как мне показалось, он был, скорее всего, офицером старшего состава. Очень чопорный, воспитанный, возможно, аристократ. Возрастом также около сорока лет, высокий, худощавый, слегка лысеющий, гладко выбрит. Одет в куртку в стиле Шиллера с клубным галстуком. – Он встряхнул головой. – Я не очень-то разбираюсь в клубных галстуках, возможно, мужской клуб, точно не скажу.
– А как выглядел человек, которого вы видели выходящим из студии, где был убит Линден?
– Расстояние было слишком велико, чтобы как следует разглядеть. Ну, небольшого роста, коренастый, одет в черное пальто и шляпу. И; знаете ли, очень спешил.
– Держу пари, что спешил, – сказал я. – Рекламное агентство «Рекло и Вербе Централе» находится на Мария-Хильфер-штрассе, не так ли?
– Находилось, – сказал Беккер. – Агентство закрылось вскоре после моего ареста.
– В любом случае расскажите мне об этом заведении. Вы там видели только Кенига?
– Нет. Обычно это был Абс, Макс Абс. Мужчина с такой, знаете ли, академической наружностью: бородка клинышком, маленькие очки. – Беккер угостился еще одной сигаретой из моей пачки. – Существует одно обстоятельство, о котором я намеревался непременно вам рассказать. Во время одного из своих визитов я слышал, как Абс разговаривал по телефону с неким Пихлером, каменотесом. Возможно, Абс недавно хоронил кого-то. Я подумал, что, может быть, вам удастся разыскать этого Пихлера и выяснить, где найти Абса. Кстати, в какое время вы сегодня пойдете на похороны Линдена?
– В двенадцать часов, – сказал Либль.
– Я полагаю, стоит сходить, Берни.
– Вы клиент, исполнять ваши пожелания – моя обязанность, – сказал я.
– Посмотрите, не появится ли на кладбище кто-нибудь из друзей Линдена. И конечно же Пихлер. Большинство венских каменотесов держат свои мастерские вдоль стены Центрального кладбища, поэтому найти его не составит большого труда. Возможно, вам удастся узнать, не оставил ли Макс Абс свой адрес, когда заказывал надгробие.
Мне не особенно нравилось слушать, как Беккер расписывает мою утреннюю работу, но рассмешить его оказалось не так уж и сложно.
Перед лицом смертного приговора человек вправе требовать определенной снисходительности от своего частного детектива. Особенно, когда деньги уплачены. Поэтому я согласился.
– Почему бы и нет? Люблю хорошие похороны. – Затем я встал и прошелся по камере, как будто сам боялся оказаться за решеткой. Может быть, он привык к этому больше, чем я? – Есть одна вещь, которая ставит меня в тупик, – сказал я после минутного задумчивого хождения.
– В чем дело?
– Доктор Либль говорил мне, что вы не лишены влияния и друзей в городе.
– Вы в точку попали.
– Ну, тогда почему же никто из ваших так называемых друзей не пытался найти Кенига? Или хотя бы его подружку Лотту?
– А с чего вы взяли, что они не пытались?
– Вы собираетесь играть в молчанку или я должен дать вам шоколадку, чтобы развязать язык?
Голос Беккера теперь звучал умиротворяюще:
– Берни, еще точно неизвестно, что произошло, поэтому я не хочу, чтобы у вас сложилось превратное мнение обо всем деле. Нет смысла предполагать, что...
– Давайте-ка без церемоний рассказывайте, что случилось.
– Хорошо. Парочка моих парней, знающих свое дело, навели справки о Кениге и его девчонке. Они проверили несколько ночных клубов. И... – поморщился он, – в общем, они исчезли. Возможно, надули меня или просто смылись.
– Не исключено, что закончили так же, как и Линден, – предположил я.
– Кто знает? Но именно поэтому вы здесь, Берни. Вам я могу доверять. Одно то, как вы повели себя в Минске, чего стоит! Вы не позволите повесить невиновного. – Он многозначительно улыбнулся. – Не могу поверить, что я единственный прибегаю к помощи человека вашей квалификации.
– Все будет в порядке, – быстренько прервал я его. Терпеть не могу лесть во всех ее проявлениях, да еще от людей типа Эмиля Беккера. – Знаете ли, возможно, вы действительно заслуживаете смертной казни, – добавил я. – Допустим, вы и не убивали Линдена, но на вашей совести много других загубленных жизней.
– Поверьте, я просто не видел выхода, до тех пор пока не стало слишком поздно. Вы оказались достаточно умны, чтобы выйти из игры, когда еще был выбор. Я – не вы. У меня никогда не было шанса. Либо подчиняйся приказам, либо предстань перед военным трибуналом и расстрельной командой. Мне не хватило решимости изменить ход событий.
Я тряхнул головой. Зачем эта исповедь? Мне-то все равно.
– Возможно, вы правы, – произнес я вслух.
– Вы знаете, что я прав. Война – жестокая штука, Берни. – Он потушил сигарету и встал. Теперь мы оказались лицом к лицу в углу, где я стоял. Он понизил голос, как будто не желал, чтобы Либль слышал: – Послушайте, я знаю, что это опасная работа. Но только вам под силу ее выполнить. Необходимо, чтобы все было сделано тихо, тайно, именно в вашем стиле. Вам нужен ствол?
Я не взял с собой пистолет, который забрал у убитого русского в Берлине, не желая рисковать, пересекая границу с оружием. Я сомневался, что в порошинской посылке с сигаретами окажется что-либо подобное, поэтому сказал: