Реквием по Homo Sapiens. Том 1
Шрифт:
– Ладно, пусти.
Большинство лордов, очевидно, утвердилось в мнении, что багроволицый Бардо, ревущий, словно мускусный бык, представляет непосредственную физическую угрозу для их персон.
Главный Печатник отправил послушника за кадетским патрулем, а другие, в том числе и Ченот Чен Цицерон, съежились на своих стульях, стараясь не встречаться с Бардо взглядом. Собственно говоря, им всем следовало бы встать, окружить Бардо, пристыдить его и призвать к порядку. Этого требовали каноны Ордена, те, которые главные специалисты, будучи кадетами, столь рьяно проводили в жизнь. Но теперь они состарились и уже много лет не прибегали к насильственным
К ним присоединились Родриго Диас и еще несколько человек, но большинство осталось на местах.
– Подождите! – Ченот Чен Цицерон, набравшись наконец мужества, тоже встал и возглавил группу лордов, наступавших на Бардо.
– Не пошел бы ты, – пробурчал тот.
– Вы больше не Мастер Наставник! – вскричал Цицерон.
– Нассал я на тебя! – взревел Бардо. Вслед за этим он сделал нечто беспрецедентное за всю трехтысячелетнюю историю Ордена. Освободившись от Данло, он расстегнул «молнию» на брюках и вытащил член, самый длинный и толстый, который Данло видел между ног у человека, багровый и раздутый, как у шегшея. Придерживая свой внушительный орган пальцами, Бардо пустил струю на пол, а затем направил ее на Ченота Чен Цицерона и засмеялся, когда Главный Пилот отскочил назад, едва не запутавшись в собственных ногах. Струя хлестала туда-сюда, удерживая на расстоянии других лордов, и Бардо грохотал, содрогаясь от смеха. После выпитого ночью пива в нем плескался целый океан жидкости. Данло дивился его вместительности. Моча растекалась ручьями по черным плитам пола и впитывалась во фравашийский ковер. Темно-янтарная, почти оранжевая, она разила сахаром и козьим корнем. Данло понимал, что через несколько мгновений – или унций – ковер у него под коленями промокнет, однако сохранял свою учтивую позу.
– А ну назад! – гаркнул Бардо на лордов. – Все прочь!
Несмотря на всю нелепость момента, а может быть, именно из-за нее, Данло вспомнил о своих соплеменниках, страдавших недержанием перед смертью. Слезы обожгли ему глаза, и он, глядя, как Бардо виляет туда-сюда своим членом, начал вдруг смеяться. Он смеялся и плакал одновременно над изначальной абсурдностью жизни.
– Ей-богу, я уже почти кончил! – объявил Бардо. – Стойте на месте – вам больше незачем призывать меня к порядку. Вы слышали – это все! Я покончил с вами, старыми дураками, и с Орденом.
Эти слова как громом поразили собрание. Какой-то миг никто не шевелился. Бардо, не став отряхиваться, застегнул штаны и снял с мизинца черное кольцо, которое поднял вверх для всеобщего обозрения.
– Этим кольцом восемнадцать лет назад меня посвятили в пилоты. Теперь я отрекаюсь от своей присяги. Я нассал на Орден и на вас всех!
Он отвел руку назад и с ужасающей силой метнул кольцо в ближайшую колонну. Алмазное, пропитанное специальными добавками кольцо разбилось, издав страшный для слуха звук.
Данло уставился на алмазные осколки, усеявшие черный пол.
А он-то думал, что знаменитые пилотские кольца несокрушимы.
– Прощайте. – Бардо с улыбкой опустил руку на голову Данло, поклонился лордам и с грацией, поразительной при его тучности и хмельном состоянии, прошествовал к выходу из зала.
Ченот Чен Цицерон почти сразу же восстановил порядок.
Он вызвал послушников подтереть пахучую лужу Бардо, для Данло принесли новый ковер, и потрясенные лорды вернулись на свои места. Допрос Данло продлился еще некоторое время. Его спрашивали, не слышал ли он, как Хануман кощунствует против бога
Спрашивали также, с довольно почтительными интонациями, почему и каким образом он заменил Ханумана в качестве жертвы воина-поэта. Выслушав его ответы, лорды посовещались.
Лорд Кутиков предложил изгнать всех воинов-поэтов из Города. Лорд Васкес заметила, что уходу Бардо из Ордена следует только радоваться: его добровольное изгнание умиротворит хариджанских старейшин и покончит с проблемами, вызванными прискорбным – и случайным – падением Педара. Что до Ханумана ли Тоша, Коллегия сняла с него все обвинения.
– Мы сожалеем, – сказал Данло лорд Цицерон, – что холодный луч подозрения упал на тебя и Ханумана. Ясно, что падение Педара было тем, чем оно представлялось с самого начала: трагическим несчастным случаем. Ни ты, ни Хануман убийцами, безусловно, не являетесь. Вы оба примерные молодые послушники, проявившие исключительное мужество при столкновении с воином-поэтом. Мы будем счастливы посвятить вас в пилоты, когда придет ваше время.
Так разрешилась «хариджанская проблема» и прочие, более мелкие заботы лордов Невернеса. Данло позволили уйти, и он покинул здание Коллегии. Выйдя на улицу, он сразу увидел Бардо – тот прислонился к световой колонне у подножия лестницы. Первый свет уже позолотил здания Академии, но световые шары еще горели, окутывая Бардо мягкими красками. На его лице лежали индиговые, фиолетовые и красные полосы; рука была поднята ко лбу, и полоска кожи на месте пилотского кольца отливала фосфоресцирующей белизной.
Спустившись, Данло услышал, как великан бормочет себе под нос:
– Ах, Бардо, что ты наделал? Ну, теперь уж все – горе, горе…
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил Данло, и Бардо поднял на него глаза. – Бардо, Бардо, какая жалость.
– Я тоже сожалею, паренек, Я подвел тебя. Но ты видел рожи этих старцев, видел? Они не забудут этого дня, даже если проживут еще три жизни.
– Я тоже не забуду.
– И я. Последний день, когда Бардо отведал пива.
– Что?
– С завтрашнего дня я, Бардо, больше не возьму пива в рот – обещаю тебе, паренек. В старости я вспомню этот день и скажу: «Вот черта, за которой началась моя новая жизнь. До нее Бардо был слабаком, трусом и пьяницей. За ней он стал человеком цели, истины и великой судьбы».
– Но что же вы будете делать теперь?
– Что буду делать? Чего я только не сделаю. Я совершу то, что когда-нибудь назовут великим. Ах, паренек, в этот самый миг, когда я смотрел в твои безгрешные глаза, в мой ожиревший мозг проникла одна светлая мысль. Я сделаю то, что заставит всех лордов Ордена встрепенуться и сказать: «Нам надо было сразу понять, кто такой Бардо, и прислушаться к нему, пока у нас была возможность».
– Вы оставите Невернес?
– Возможно. А может, и нет. Не будем говорить обо мне. Ты-то сам что собираешься делать?
Данло посмотрел на рощу ши, которая на утреннем ветру переливалась серебром, как вода.
– Мне бы тоже следовало покинуть Орден.
– Ну нет. Как раз этого тебе и не следует делать.
– Почему?
– Ты должен стать пилотом. Твой отец был пилотом, и ты тоже должен.
– Почему?
– Потому что в Экстр рано или поздно пошлют вторую экспедицию. На ее организацию уйдет лет пять или десять, но она состоится. Великая экспедиция к Архитекторам Старой Церкви. Это они устроили чуму и говорят, что им известно средство против нее.