Реквием по любви. Грехи отцов
Шрифт:
В теле ни грамма лишнего жира. Словом, чистейшая безоговорочная мощь. Махина для убийств. Оживший терминатор. Или просто… Черчилль.
Именно таким его знали современники. Именно таким он запомнился людям. На его частично обнаженных плечах, точно клеймо, темнели крупные воровские звезды. В разы массивнее, чем у того же Дуды. Еще одна наколка абсолютно точно имелась на груди. Большая. Скорее всего, религиозной направленности, ведь что-то отдаленно напоминающее купола, торчало из-под горловины отцовской майки. Но само изображение разглядеть Лизе не удалось. Оно уходило вниз. Под одежду. И было горько осознавать, что этого рисунка ей уже не увидеть. Никогда. Зато, она могла с легкостью рассмотреть его ладони. Крупные. Испещренные венами.
С многочисленными старыми, давно зажившими шрамами на костяшках.
На всех пальцах левой руки - татуировки в виде перстней. В них наверняка был сокрыт какой-то тайный смысл, о значении которого приходилось
Среди общего гомона и криков, подобно громовым раскатам, из динамиков раздался его голос. Суровый. Низкий. Пугающий, до дрожи в коленях:
– Ну, что, басОта? Вот и настало время нам за жизнь перетереть! Не так, ли?
Фраза отца, произнесенная густым басом, произвела на людей эффект разорвавшейся бомбы. Вакуумной. Всё вокруг разом стихло. Даже раненные перестали стонать. Ничего не понимая, люди растерянно глазели на экран. Пескарь, и тот ошалел, напрочь забыв о существовании Лизы. Чуть инфаркт не схлопотал, бедолага, внезапно услышав голос поверженного врага у себя за спиной. Побледнел. Затрясся аж весь. Не менее шокированным выглядел и Шмель. Впрочем, как и ближайшая свита Гарика. Остальные пребывали в недоумении. Ну… за исключением Димы и дяди Бори. Первый волком смотрел на нее, насквозь пронзая разъяренным взглядом, и очевидно гадая, почему она оказалась не там, где он ее оставил. Почему так глупо и бессмысленно рискует собой. А последний, не менее яростно зыркал на своих людей, которым доверил ее безопасность. Телохранители сами в осадок выпали, не обнаружив Лизу за своими спинами. В центре того условного круга. Но все эти мелочи отошли на задний план, потому что Черчилль, взирая на них с большущего экрана, продолжил свою речь.
Разумеется, теперь его внимательно слушал каждый.
– Наверняка, у вас ко мне до хрена вопросов. Справедливо. Понимаю. Но я тут тоже не просто так на камеру лицом свечу! Завтра сходняк. Глобальный. Встреч таких масштабов не было очень давно. С моей коронации, если уж точнее. Братва соберется со всех уголков нашей необъятной Родины. И едут они к нам не спроста! – он посмотрел прямо в объектив, в упор. – Юлить не буду, мужики. Если вы сейчас смотрите эту запись, значит в конечном итоге что-то на встрече пошло не так. Значит, меня с вами уже нет. Значит, я сыграл в ящик. И самое тупое, самое бездарное, что вы можете сделать, оставшись без лидера – начать паниковать. Соответственно, похерить все, что мы нарабатывали годами. Что было достигнуто с таким трудом. Большой кровью. Суки, не вздумайте сдрейфить! Все мы сдохнем, рано или поздно – вопрос времени. И как бы херово сейчас не было у вас на душе, это еще не повод, нюни распускать. Собрались! Сжали яйца в кулак, и действуйте по накатанной! Скорбеть будете потом. Когда отстоите наши интересы. Когда…
Он резко замолчал, услышав звук открывающейся двери.
– Кирилл? – в комнату без стука влетела мама. – Там…
– Позже! – строго отчеканил отец, даже не повышая голоса.
– Это срочно!
– Я не ясно выразился? – грозный рык.
– Все потом! Я занят!
От его ледяного тона у Лизы холодок промчался по спине.
– Извини! – ничуть не испугавшись возразила мама, очевидно уперевшись ладонями о его стол. Ее изящные пальцы попали в кадр. – У меня и в мыслях не было, отвлекать тебя от важных дел. Так уж вышло, но именно ты – мой мужчина! Мой муж! Мой защитник! И я хочу… чтобы ты… прямо сейчас… взял свое самое грозное оружие – не знаю… кинжал, кирпич, палено. Да хоть с пистолета шмаляй, но немедленно выковыри эту заразу с нашей кухни!
Тяжело вздохнув, отец сдался:
– Ладно, говори уже, что стряслось. Только коротко. Внятно. И по делу.
Ее не нужно было просить дважды. В следующий миг все услышали нервное:
– ТАМ МЫШЬ!
А спустя секунду, игнорируя его предостерегающий оскал, мама обогнула стол, уселась к нему на колени и уткнулась носом в мощную шею, причитая:
– Пожалуйста, Кирилл! Пожалуйста! Я до жути боюсь мышей! Даже сильнее, чем тебя в свое время боялась! Ох, ты бы только видел ее… огромная, как слон! Это не мышь. Это саблезубый тигр какой-то! Я ее тряпкой, а она… я видела ее пасть! Зубастая тварь. Иди-иди! Прогони ее. Быстрее! Умоляю!
От последних слов отец вздрогнул. И по его вмиг одичавшему взгляду стало ясно, что в ближайшее время до несчастной мыши они не доберутся. Запись прервалась. Ее поставили на паузу, и возобновили спустя некоторое время.
Теперь Черчилль предстал перед всеми уже в совсем другом одеянии.
– Так… на чем мы там остановились? – устало потер виски. – Впрочем, неважно. Время поджимает, так что, буду краток. Есть вещи, о которых я никогда вам не рассказывал. Они оставались за пределами вашей осведомленности. Происходили незаметно. Но теперь, я должен вас предостеречь. Во-первых,
Глава 73
Криво усмехнувшись, отец откинулся на спинку кресла, и продолжил:
– Вместе вы – несокрушимая сила. Но и по отдельности каждый из вас уникален. Каждый – независимая автономная единица. Не забывайте об этом. И раз уж, благодаря технологиям, у меня появился шанс, открыто попрощаться с вами, я с радостью скажу вам пару ласковых!
Вновь пауза. Вновь хищный оскал, и слова, порождающие бурю в сердце:
– Дуда. Я доверил тебе очень сложный регион. Этим и наградил за верность, и наказал за тщеславие. Будешь и дальше несправедлив, заносчив – свои же люди тебя и растерзают. Пересмотри политику! Хирург. Если думаешь, что я не знаю о твоих увлечениях, то сильно ошибаешься. Я ведь, помнится, говорил тебе однажды - до добра они не доведут. Остановись, пока не поздно. Хватит! Ювелир. Дипломатия – это хорошо. Но истина глаголет: хочешь мира, готовься к войне. Иного не дано! Похом. Ты справедлив, скор на расправу, но слишком доверчив. До последнего ищешь в людях что-то хорошее. Напрасно. Человек человеку… волк! Уясни уже, наконец! Шмель. Что-то с тобой не так, Шмель. Понять бы только, что. И вроде чист ты по всем фронтам, исполнителен, предан нашему делу. И уважаемые люди за тебя готовы впрячься. А я такую лютую гниль в тебе чувствую, что словами не описать. И тут лишь два варианта. Либо я – стареющий маразматик. Либо ты не так прост, как пытаешься казаться. Так, или иначе, выясним. Боря…
Отец замолчал, будто сражаясь за самоконтроль.
И продолжил, как только вновь обрел его:
– Знаешь, если бы у меня в свое время была возможность, самостоятельно выбрать себе младшего брата… я, один черт, выбрал бы тебя! Ты – моя кровь. Моя семья. За тебя душа особенно ноет. Сейчас ты в бешенстве. Да, я тоже был бы зол. Тебе больно. Это нормально. Терять близких всегда тяжело. Все пройдет. Со временем ты поймешь, почему я поступил именно так. Почему отослал тебя из города в тот день. Тебе кажется, что окажись ты на сходняке, и со мной ничего не случилось бы. Что ты смог бы защитить меня. Нет. Это иллюзия, брат! Мы слишком высоко взлетели. Без последствий уже не выйдет. Реальность такова, что мы сейчас лежали бы вместе. В земле. Разве мог я допустить подобное? Думаю, ответ тебе известен. Я должен был огородить тебя, жену и дочь от опасности в самый пиковый момент. Это мое решение, и тебе придется с ним считаться. Не вини себя. Маринку с Лизой береги. Спрячь их. Сделай все, чтобы они провели остаток жизни спокойно. Без потрясений. Все, что обещал мне, исполни. Клятв своих не забывай. И еще момент, Борь. Иринка твоя – искренняя девка. Не будь бакланом. Цени! Далеко не каждая способна полюбить таких, как мы. По-настоящему. И не каждая примет наш образ жизни. А если намеков ты не понимаешь, скажу прямо: не просри свое счастье, Боря! Не прощелкай его!
Раздраженно фыркнув, он принялся искать что-то в ящике стола. Вскоре в его ладони оказался кистевой эспандер. Нервно сжимая и разжимая мини-тренажер, отец вернулся к своему рассказу:
– Ну и, наконец… Макар. Пора уже пролить свет на эту историю. Другого шанса-то не будет. А правда заключается в том, мужики, что он не предавал меня! Никогда не предавал! Все это время он был засланным казачком, и работал на меня. На нас! Мне нужно было внедрить к Пескарю своего человека.
А как это сделать, без правдоподобной легенды? Вот и придумали мы, что у него от любви к моей жене совсем фляга брызнула. Даже Маринку заставили нам подыгрывать, и Похому соврать, будто Макар изнасиловал ее на втором месяце беременности. Ну и закрутились шестеренки этого механизма. Что тут скажешь? План оказался хорош. Чертовски хорош. Даже вы повелись. Пескаревские – подавно. Внедрение прошло успешно, и приносит свои плоды. Для чего мне это понадобилось? Другой вопрос! Я уже говорил, что всех нас беспокоят внезапно поверившие в себя москвичи. Меня они начали беспокоить гораздо раньше. Когда, Гарик нарушил все наши договоренности относительно наркоты, и под завязку забил товаром столицу. А потом, загоняя под ноготь мелкие регионы, стал снабжать дурью провинциальные города. И это выглядело крайне нелогично. Я знал Пескаря, как облупленного.