Реквием по любви. Грехи отцов
Шрифт:
Мы особо этим не козыряли, но знакомы были уже очень давно. Нас по малолетству зона свела. Считай, столько годков в одной хате чалились. После отсидки виделись редко, но… виделись. И связь поддерживали. Да и как иначе? Он мне жизнью обязан. Без меня не выжил бы на зоне. Хиленьким тогда был. И каждый его отпинать норовил. Заступаться приходилось. Словом, в голове не укладывалось, как же он решился на подобную дичь? Во-первых, у меня за спиной. Без моего одобрения. Во-вторых, Гарик ведь тоже детдомовский. А оказался в приюте, когда его родители-нарики от передоза скопытнулись. С тех пор дурь для него – больная тема. Главный триггер. Последнее, с чем он стал бы иметь дело. И вдруг такая лютая подстава? Мне показалось это странным.!
Решил сам разобраться. Назначил ему встречу. И даже не удивился, когда он меня проигнорировал. Поехал к нему сам, с минимальным сопровождением. Инкогнито. И когда мы встретились, наконец… я просто ох*ел! Передо мной стоял, кто угодно, только не Гарик! Нет, внешне-то вроде он. Похож. Очень сильно похож. А все, что выбивалось
Мои слова могут подтвердить: Гриня Вяземский, Тоха Барачный, Сыч. В это сложно поверить, мужики. Но человек, живущий под его именем, не Гарик! Кто-то тупо занял его место, и умело претворяется им. Я очко собственное готов поставить на то, что он – паскудный самозванец! Понимаю, что вопрос крайне деликатный. Пустой треп здесь не прокатит. Кроме слов, предположений, догадок, нужны еще и доказательства. Я работаю над этим. Макар помогает, тайно орудуя в стане врага. Теперь мы знаем наверняка, что все пальцы у Пескаря на месте. А вот с головой беда. Отморозок, каких свет не видывал. Живет не по понятиям. На кодекс хер забил. Руководствуясь своими больными амбициями, творит полнейшую дичь. На мое место захотел. Всех нас под себя прогнуть захотел. Наш общак заграбастать захотел. Он не адекватен. Его нужно остановить. И чем раньше, тем лучше. Если успею, то лично доведу это дело до конца. Если нет – придется вам
Прервавшись, Черчилль извлек из нижнего ящика какие-то бумаги.
Потряс ими в камеру, и швырнул на стол, заявив повелительным тоном:
– У настоящего Гарика была редкая группа крови. Четвертая отрицательная. Из-за этого он однажды чуть ласты не склеил. Попал в серьезную заварушку, был ранен. Потерял много крови. Донора для него едва нашли. С тех пор, он регулярно сдавал кровь. Стабильно, раз в месяц. Чтобы в случае чего, спасти самого себя. А потом вдруг, резко перестал. После аварии. Здесь у меня выписка из того самого донорского центра, с подробным анализом его крови и датами. А вот здесь… - снял перстень, демонстрируя в объектив камеры украшение, с небольшим красным камнем по центру, - образец его крови! Внутри капсулы. На данный момент, это все, чем я располагаю. И этого недостаточно. Конечно, можно скрутить самозванца, пустить ему кровь, отправить в лабораторию и сравнить красную жижу с «оригиналом». Но у них ведь могут совпасть группы. Даже тупо по теории вероятности! И что тогда? Он в шоколаде окажется, а мы в дерьме за клевету? Нет. Нужно что-то еще. Что-то более весомое. И время нужно. А как раз его у меня нет. Придется действовать по ситуации. Но кое-какие меры я все же приму. Моя святая обязанность, сохранить общак. Об этом я позаботился чуть ранее…
Он пододвинул к себе уже знакомую ей бархатную коробочку, и извлек оттуда ожерелье, которое сейчас красовалось на шее Лизы. Она невольно коснулась украшения, в то время, как ее отец на экране держал его на одном пальце, раскачивая, подобно маятнику. Вскоре он пояснил:
– Я инвестировал почти все наши общакОвские бабки в брюлики. Как показывает практика, стабильнее валюты еще не придумали. Камням дефолт не страшен. Братва, здесь заложены космические суммы. Никакому безродному ублюдку наш общак не достанется. Он не прикосновенен! Не забывайте, что с него и зоны кормятся. По совести поступите. Как и положено, пусть перейдет к следующему смотрящему. И уже он распорядиться финансами, исходя из общих нужд. Я не оставлю своего приемника с голым задом! Ему не придется начинать все с нуля! Ваш новый лидер будет твердо стоять на ногах. А тем, кто мечтает обогатиться за наш счет… как бы не пришлось сосать до красной рвоты, мечтая о нашем бабле!
Отец криво усмехнулся. Но секунду спустя сделался еще серьезнее, чем был.
– Макар, - произнес, сурово хмуря брови. – Ты должен знать: я выбрал тебя в качестве подсадной утки для Гарика не потому, что дико ревновал к тебе жену. Не потому, что хотел держать тебя от нее на расстоянии. Это все, безусловно, было. Но причина в ином. Несмотря на все недостатки, коих у тебя до хрена, ты – самый самоотверженный и преданный человек из всех, кого я повидал на своем веку. Ты не знаешь полумер. Если любишь, то одержимо. Если ненавидишь, то открыто. Если берешься за дело, то отдаешься ему целиком. Без остатка. Ты чем-то напоминаешь мне самого себя. Забавно, правда? Говорю тебе это, а у самого внутри все клокочет. Понимаю же, что ты увидишь данную запись лишь в одном случае. Когда уже ничего не исправить, и назад не отмотать. И она теперь свободна. Моя девочка. Глубоко несчастна, но свободна. Сука! Люблю ее так, что с собой утянуть готов! Заклеймить готов, и растерзать одновременно! Но ей всего двадцать шесть. У нее впереди целая жизнь. Не хочу, чтобы она провела ее в скорби. Это твой шанс, Макар. Помоги ей оправиться от потери. Не факт, что она подпустит тебя к себе, как мужика. И мне искренне
На этой шокирующей для всех ноте запись прервалась. Экран исказили помехи. А мгновение спустя, видео продолжилось, но уже от лица ее мамы.
Глава 74
Почти сразу Лизе поплохело. Если до этого момента она умудрялась хоть как-то «держать» лицо, то теперь сдалась окончательно. Ей стало нечем дышать из-за болезненного комка в горле. Из-за непролитых слез, от которых страшно жгло и выедало глаза. Из-за проклятого пепелища где-то там… в области сердца. Она никак не могла взять себя в руки. И даже не пыталась успокоиться. Знала, что бесполезно. Эмоции хлестали ее наотмашь. Не щадя.
Без особых усилий сметали в бездну весь ее самоконтроль. Она завороженно смотрела на свою маму… живую, несломленную, гордую, красивую до умопомрачения, и готова была в голос выть, от желания… просто прикоснуться к ней. Крепко прижать к себе, и никогда не отпускать, шепча на ухо: я здесь, мамочка! Я рядом, родная! Мы все с тобой преодолеем! Но, увы. Глупые детские надежды сдохли. Давно разбились о скалы жестокой реальности. И дата внизу экрана, лишний раз подтверждала это. Лиза с небывалой горечью принимала тот факт, что данную запись мама сделала всего за неделю до своей гибели. Бегло взглянув на Макара, она поняла, что тот вообще пребывает в некоем подобии транса. Он, точно одержимый, таращился на ее мать. С тоской. С абсолютным обожанием. Не мигая. Забывая даже дышать. В какой-то момент, явно сам того не замечая, он схватил Лизу за руку. Совершенно не контролируя силу, смял ее ладонь своими стальными пальцами, чудом не раздробив ее бедные косточки.
Девушка зашипела от боли, но руку отнимать не стала. Так… ей было чуточку спокойнее. К тому же, встрепенувшись, Зарутский сам ослабил хватку. Как раз вовремя. Собравшись с мыслями, мама тяжело вздохнула, и произнесла с укором, глядя прямо в камеру:
– Вы говорили - крепись, Марина! Таков он, наш мир. Жестокий и циничный. Вы уверяли - время лечит! Нужно только продержаться. Нужно только перетерпеть. Первый год – самый сложный. Выстоишь – полегчает. Боль стихнет, раны затянутся, и ты научишься жить заново. Так вы говорили мне, когда я умоляла вас, пристрелить меня, и положить рядом с ним! Вы… всё врали. Врали, глядя мне прямо в глаза! Прошел не год. Прошли годы. А мне… лишь больнее. С каждым днем. С каждым часом. С каждым новым вдохом, который я делаю… а он – нет. Я не могу отпустить его! Я не могу забыть! У меня… не получается. Окажись он сейчас здесь, наверняка устроил бы мне приличную взбучку за слабохарактерность, за бесхребетность. И поступил бы верно. Ведь… Боже, мне бы хоть каплю его силы! Его стойкости и смелости! Все живут дальше, а у меня не выходит. Я не справляюсь. Цепляюсь за прошлое. Вгрызаюсь в воспоминания. Мне страшно… забыть его лицо. Страшно, забыть его голос. Тепло рук. А еще страшнее, окончательно потерять саму себя! И это реальность, в которой мне приходится существовать. Реальность, на которую меня обрекли вы! Я не живу, я существую. Единственная причина, по которой я все еще встаю по утрам – мои мать и дочь. Они не должны страдать только из-за того, что я не в силах совладать с самой собой. А я… не в силах. Это правда. Любой вопрос Лизы об отце, вызывает у меня приступ паники. Я впадаю в истерику, чем сильно пугаю ее. Не удивительно, что она спрашивает о нем все реже, и реже. Моя малышка не хочет лишний раз доводить меня до слез. Она тоже по-своему переживает. Зачем я рассказываю все это? Уж явно не с целью вызвать вашу жалость! Это последнее, что мне нужно от вас. Просто хочу напомнить, что вы – тоже люди. И у вас есть близкие, родные. Где гарантия, что завтра на моем месте не окажется ваша мать, жена, сестра, дочь? Вас любят, невзирая ни на что. Вас ждут домой, за вас переживают. А что в это время делаете вы? Без конца меряетесь членами, как мальчишки, в детском саду! Вам проще лишить кого-то жизни, чем дать человеку шанс! Чем выслушать друг друга, и попробовать договориться! Найти компромиссы по спорным моментам, конечно, сложнее, чем бездумно спустить курок! Чем растерзать кого-то толпой, точно стая шакалов! И после этого вы называете себя мужчинами? Знаете что? В гробу я видала все ваши понты, и гордыню! В мире ТАКИХ мужчин – напыщенных глупцов, возомнивших себя вершителями судеб, я жить точно не хочу! И Кирилла вам никогда не прощу!
Лиза вздрогнула, ибо последнюю фразу ее мать почти прокричала.
Ее трясло. В ее глазах стояли слезы. Запись прервалась. А когда возобновилась вновь, мама предстала в кадре собранной и спокойной.
Усевшись за стол, она обеими руками вцепилась в чашку чая, и продолжила дежурным преподавательским тоном:
– Прошу прощения! Эмоции – вещь непредсказуемая. И тем не менее, я очень постараюсь держать себя в руках. Нам нужно многое обсудить. И начнем мы, пожалуй, с самого начала. Как вы уже поняли, на случай непредвиденных обстоятельств, Кирилл оставил мне четкие инструкции. Я должна была немедленно связаться с Зарутским, и передать ему украшение. Я не понимала, почему он доверил хранение общака именно Макару, а не тому же Боре, но лишних вопросов не задавала. На обратной стороне изделия имелась подсказка.