Реквием по шестой роте
Шрифт:
— И наши терпят?
— А куда ты денешься: за каждый выстрел с нашей стороны — уголовное дело за срыв мирного процесса. Зато им — хоть бы хрен. Каждую ночь обстрелы.
Капитан зло отшвыривает окурок далеко в сторону «чехов». Те тут же ловят этот жест и вызывающе, надменно выпрямляются. Только капитан этого уже не видит. Презрительно отвернувшись, он не торопясь, вразвалочку идет вдоль дороги к блиндажу.
У разведчиков всегда есть чем накормить гостя, и стопка всегда найдется.
— Мы последними уйдем. — Ротный задумчиво вычищает ножом грязь
— Кто?
— «Чехи», кто еще? Они нам давно грозятся кровавую баню на выходе сделать. Только на нас обломятся. Мы им такие поминки устроим — мама не балуйся.
Ротный крепок и как-то по-кошачьи грациозен. В каждом движении — сила, упругость. Он потягивается до хруста в костях.
— Эх, было времечко! Какие мы с Шамановым и Трошевым дела делали. Вот золото мужики. Ничего не боялись. Настоящие генералы! С такими хоть к черту в пекло. Возьмем без потерь и флаг водрузим. Лучшее время было, когда здесь Шаманов, Трошев и Тихомиров командовали. Тогда жили спокойно. А у «чехов» земля под ногами горела. Давили их, как тараканов. Наших бы генералов в Москву, в Генштаб, в министерство, тогда бы не сидели сегодня в этом дерьме по уши. Юрченко, что там со связью?
— Та нема, командир, — откликается откуда-то из угла прапорщик-связист.
— Ну-ну, — безразлично тянет ротный. — Вот ведь анекдот — бригада уходит последней. Полторы тысячи штыков. А полк связи уже две недели как вышел. И все! На всю нашу банду две «радийки» — «шестьдесят шестых» автомобилей радиосвязи. Больше никакой связи — как хочешь, так и выживай.
Похоже, полуобреченное состояние ротного нисколько не печалило. Даже, наоборот, он был рад пообщаться с новым человеком, узнать новости.
— Слушай, ты мне скажи, у Аллегровой, что муж — Крутой?
Ближе к ночи стали готовиться ко сну. Обтерли от сырой патины оружие в пирамиде. Развесили на дужках кроватей «разгрузки» — так, чтобы удобнее в темноте было облачаться. В койки укладывались не раздеваясь. Прошла информация, что ночью ожидается нападение «чехов».
Перед тем как погасить свет, ротный долго и аккуратно укладывал в штабной ящик новенькую карту Грозного.
— Чего ты с ней так? Все равно скоро сдавать.
— Э-э… не торопись. Она, чувствую, нам еще пригодится. Я ее сдавать не собираюсь, чтоб потом по туристской схеме не воевать…
Полки ушли из Чечни. И они унесли в своих сердцах горечь измен, бессмысленных потерь, тупых перемирий и предательств. Но на алых полотнищах полковых знамен им теперь всегда будут видеться отсветы штурмовых стягов, поднятых над дворцом Дудаева, над Гудермесом, Аргуном, Дарго, Самашками, Бамутом, Ведено. Они унесли с собой из Чечни правду этой войны. Память о страданиях своих братьев под чеченским игом, угрюмую жажду реванша и осознанную готовность вернуться и доделать незаконченное теперь.
А значит, война не закончена. Мы еще вернемся.
Война, которую мы проиграли
Признаваться себе в этом тяжело и страшно. Но необходимо. Итак: с взятием боевиками Грозного и отводом наших войск на границу Чечни Россия практически признала свой проигрыш в войне, продолжавшейся год и девять месяцев. Верхом торжества сепаратистов и нашего позора является парад, который, можно не сомневаться, будет устроен в Грозном. На этом параде торжественным маршем пройдут сплоченные в боях батальоны боевиков, прокатится захваченная боевая техника, бросят к памятнику Дудаева российские флаги, прогонят толпу изможденных пленных. Все это будет скрупулезно заснято, размножено, разослано по странам и континентам, обязательно показано по НТВ и ВГТРК.
Значение этой проигранной войны не идет ни в малейшее сравнение с окончанием десятилетнего афганского похода. И вот почему. Во-первых, Афганистан не являлся территорией Советского Союза, и наш уход из него не повлек за собой нарушения территориальной целостности нашей страны. Во-вторых, мы ушли из Афганистана в момент, когда твердо удерживали в руках военно-стратегическую инициативу, оставляя за собой крепкий просоветский режим, который мог существовать и до сегодняшнего дня, если бы его не предало и не прекратило поддержку внешнее руководство Союза и России.
Душманы не брали штурмом Кабул. Не блокировали наши части и гарнизоны. Не выдвигали нам ультиматумы и не диктовали условия на переговорах.
В-третьих, из Афганистана армия вернулась в социально и политически стабильное государство, чья идеологическая машина оправдывала и поддерживала наши действия в этом регионе.
Уход армии из Чечни — это обнажение политически нестабильного региона, зараженного вирусом сепаратизма, насыщенного оружием, идеологически и духовно готового к национально-религиозному взрыву.
Итог войны страшен. Россия потеряла за неполные два года более пяти тысяч убитыми солдат и офицеров. (В Афганистане за десять лет — тринадцать тысяч. Афганистан географически почти в десять раз больше Чечни и в четыре раза больше по населению.) Более пятидесяти тысяч ранеными. Около тысячи пропавшими без вести и пленных.
Россия отдала боевикам под полный контроль столицу Чечни и вывела из нее войска, чем де-факто подтвердила победу сепаратистов.
Фиговые «листки» неких «совместных комендатур», «демилитаризации Грозного», выведения боевиков из города — смешны и рассчитаны разве что на глупцов. Заскладировав здесь оружие и технику, львиная часть боевиков осталась в Грозном под видом мирных жителей. Реальная же власть над Грозным и центральными районами теперь находится в их руках. Доказательством тому — политические чистки, которые ускоренными темпами проводятся дудаевцами в Грозном и прилегающих к нему районах. За последнюю неделю ими арестовано более шестисот человек из администрации Завгаева, органов МВД и прокуратуры Чечни, проживавших здесь. Более трехсот человек расстреляно ими на месте без суда и следствия.