Реквием по тонтон-макутам
Шрифт:
– Оставьте нас, – приказал гаитянин по-французски.
Оба его телохранителя отошли в сторону. Каждый был странно вооружен: автоматический кольт 45 калибра с удлиненным магазином, что позволяло заряжать его тридцатью патронами. Оба негра расположились поодаль, под хилым деревцем. Несмотря на одетый на нем пуленепробиваемый жилет цвета хаки, Жакмель, казалось, не чувствовал обжигающего солнца.
Он и Малко сидели прямо на пляже, прислонясь к песчаному обрыву.
Они находились на самом маленьком из трех островов, находящихся в двух-трех
Во время последнего путча гаитянский военно-морской флот полностью перешел на сторону оппозиции, так что риск того, что их перехватят, был полностью исключен...
Массивная фигура Жакмеля потрясла Малко, от этого негра исходила природная сила. Хорошо поставленным серьезным голосом он изъяснялся на правильном французском языке.
– Благодарю за то, что приехали ко мне, – сказал он.
Малко холодно улыбнулся.
– Именно для этого я и прибыл на Гаити.
Жакмель открыл левую ладонь, давая на несколько секунд отдых своим пальцам.
– Вы представляете людей, готовых помочь мне, – медленно сказал он, – не так ли?
– Именно так.
Наклонив голову, Жакмель задумался на несколько секунд. Издали берег казался одной зеленоватой линией.
– Можете ли вы гарантировать, что я буду признан законным главой правительства?
Только абсолютно чокнутый мог бы представить себе подобный разговор на затерянном островке на Караибах. Но Малко было не до шуток: слишком велики были ставки в этой игре.
– Да, при условии, если не будет никакого другого правительства, и если вы согласитесь впустить в страну некоторых эмигрантов. Это – главное.
Толстые губы Габриеля Жакмеля изобразили необычайно жестокую усмешку:
– Соперников я обчищу до нитки и принесу вам их головы. Об эмигрантах же поговорим позже.
Это уже становилось привычкой. Он показал на кожаный мешок, стоявший рядом.
– Вот голова Франсуа Дювалье, я никогда не расстаюсь с ней, чтобы подбодрить моих людей, я показываю ее им. Хотите взглянуть?
Малко вежливо отказался, да и Жакмель не настаивал.
– Каковы ваши идеи?
Медленно, с расстановкой Малко объяснил. По мере его рассказа Жакмель все больше щурил глаза, что придавало ему хитрый вид.
В конце он легонько стукнул Малко по плечу.
– Браво, отличная мысль!
Лицо Габриеля Жакмеля было озарено злой радостью. Малко подумал вдруг о Симоне Энш и, в сердцах, стал всматриваться в голубизну Антильского моря.
Голос негра оборвал его мысли:
– Чего вы добиваетесь для эмигрантов?
– Пост министра иностранных дел для Жозефа Энш. Его дочь, Симона Энш, подтвердит это соглашение от имени своего отца.
– Симона Энш?!
Он медленно и недоверчиво повторил ее имя. Малко опередил его:
– Я знаю, что произошло между вами, но Симона Энш готова забыть прошлое.
Жакмель
– Я буду счастлив снова увидеть ее...
От отвращения Малко передернуло: он представил себе массивное тело Габриеля Жакмеля и грациозную, хрупкую Симону Энш.
Жакмель встал во весь свой двухметровый рост. Внушительно! На нем были расстегнутая на груди рубашка и военные брюки. Двадцать магазинов для автомата Томпсона служили ему стальным поясом. Он смерил Малко взглядом.
– Вы знаете, что я не люблю американцев. Почему же вы помогаете мне?
Малко умирал от желания сказать ему, что если бы все зависело от него, то он бы с удовольствием накормил Жакмеля с ложечки напалмом.
– Решение было принято в более высоких сферах, – холодно сказал он. – От вас требуется оградить эту страну от кубинского влияния и не изменять торговых отношений...
Вздохнув, как тюлень, Жакмель навис над Малко.
– Что касается коммунистов, здесь я согласен, – сказал он, – пусть они только сунутся сюда, я их всех перебью. Люблю убивать коммунистов. Это – вонючие подонки, богохульники.
Еще один пример лирики по-тропически... Жакмель продолжал, в его голосе слышался гнев:
– А вы знаете, что американцы платят за сахарный тростник по ценам 1934 года?
Малко не знал этого. Негр пожал плечами.
– Все это вас не касается. Посмотрим в дальнейшем. Но я ничего не знаю о вас, – вдруг сказал он. – А вдруг вы мне ставите ловушку? Кто знает, может вас прислали Дювалье...
Малко постарался остаться невозмутимым.
– Вчера вечером меня хотела ликвидировать Амур Мирбале, – сказал он.
– Именно, – сказал Жакмель, – я как раз хотел поговорить о ней. Когда мы увидимся в следующий раз, вы принесете мне две вещи: двадцать пять тысяч долларов в гурдах и голову Амур Мирбале... Это будет залогом вашей доброй воли...
Глава 11
– Кстати, – сказал Берт, – что касается Амур Мирбале, не нужно понимать буквально слова Жакмеля. Главное – обезвредить ее. А уж голову он сам ей отрубит...
Очаровательное уточнение.
До этого все шло нормально. Прямо из лодки Малко пересел в машину Берта Марнея, и они отправились в Порт-о-Пренс. Им не встретился ни один макут... И все же Малко был уверен, что Амур Мирбале не отказалась от мести.
– Постарайтесь не очутиться там, – прохрипел Берт Марней, указывая на небольшое желтое здание в три этажа, расположенное на пустыре, сзади антенны Радио-Метрополь. На мачте развевался гаитянский флаг.
– Форт-Димант, – пояснил американец. – Оттуда редко выходят живыми.
Издали стоящая на берегу моря тюрьма цвета охры казалась сделанной из картона.
Марней обогнул площадь Дельмас и въехал на авеню Жан-Жак Десалин.
– Высадите меня напротив миссии ООН, – попросил Малко.
Многое надо было разработать... Между ним и Амур Мирбале началась гонка на время, часы уже были включены.