Реквием по завоевателю
Шрифт:
Они спустили останки Пибала на дно рва. С минуту Стаффа молча стоял над покойным, потом нагнулся и перевернул его на спину, скрестил ему руки на груди и приставил голову. Сдул песчинки с широко раскрытых, остекленевших глаз и закрыл их. Затем они вместе засыпали его песком.
Кайлла внимательно посмотрела на Стаффу и спросила:
— Прости, конечно, но зачем нам было так возиться с трупом?
— Выражение уважения. Это был хороший человек, не потерявший чувства собственного достоинства.
— А ты не похож на обычного раба, Тафф, — сказала она и пошла вдоль по рву к
— Никто.
Чтобы предотвратить дальнейшее развитие темы, он догнал ее и вручил медальон.
— Вот, возьми. Пибал хотел, чтобы я подарил тебе его.
Она опустила глаза на медальон, лежавший у нее на раскрытой ладони. Затем сжала кулак с такой силой, что у нее побелели суставы на пальцах. Одна-единственная слеза пробежала по ее щеке, оставляя грязный след. Подбородок чуть дрожал, и Стаффа заметил это.
— Пойдем, мы и так опоздали, — сказал он, чтобы дальше не смущать ее. — Мне его тоже не хватает. Он научил меня… Черт возьми, ладно, оставим…
Он взял ее за руку и подтолкнул вперед. Когда они показались из рва, их бригада уже подсовывала канаты под очередной отрезок трубы.
Она взглянула на него, наконец уняв дрожь подбородка.
— Ты сделан из другого теста, чем все остальные. Ты другой. В тебе чувствуется сила, власть. Ты держишься слишком гордо для раба, затерянного в этих богом забытых песках.
Он изумленно уставился на нее.
Поняв, что она застала его врасплох, Кайлла подняла его руку и вложила в ладонь медальон.
— Тафф, — ее голос сорвался, она нахмурилась и договорила:
— Сохрани для меня.
Он отрицательно покачал головой.
— Сохрани! — повышая голос, потребовала она. — Англо все равно найдет и отнимет. Мне некуда спрятать. Пибал, видимо, вывез его в анальном отверстии, а я не могу себе и этого позволить! Англо… Свинья… Ну, словом, ты понимаешь.
— Хорошо, я буду хранить при себе медальон до конца жизни, если потребуется. Настанет день, и я верну тебе его. Когда мы получим свободу.
— Спасибо, Тафф… Ты друг мне.
Стаффа, не говоря больше ни слова, присоединился к бригаде и подставил свое изувеченное плечо под ярмо.
— Хо! — крикнула Кайлла, хватаясь за буксирный канат.
Стаффа изо всех сил напрягся, толкая огромную тяжесть вперед. После отдыха работа казалась особенно тяжкой. Создавалось впечатление, что мышцы вот-вот не выдержат и лопнут.
День тянулся очень медленно. Стаффа отчаянно щурился, хотя солнце стояло за его спиной, немилосердно жгло ему затылок и, казалось, хотело добраться до мозга, чтобы хорошенько поджарить его. Из подмышек обильно выделялся пот, но он испарялся прежде, чем успевал достичь локтей. О нем напоминали только грязные разводы на руках.
Кайлла? Скайла? Они слились в его воображении. Может быть, потому что каждую он мог представить с выражением страдания и последнего напряжения на лице?..
— Я так и не понял. Скайла, — прохрипел он, морщась от боли, возникшей в пересохшем горле.
«Бедный мой Стаффа, — донесся до него мистический голос Скайлы, сквозь завывания пустынного ветра. — Ты хотел узнать, каково быть человеком? В следующий раз ты узнаешь, что такое мои шрамы».
— Я это уже знаю.
Стаффа перенесся мыслями к тому моменту, когда он снял перчатку, чтобы подержать в своей руке ее руку. Тогда у него сильно забилось сердце. Она была опасно близка к роковой черте, и это испугало его. Почему он больше никогда не дотрагивался до нее?
— Потому что я не мог смотреть сквозь привидение… все пришло ко мне очень легко, так легко!..
«Красиво ли то, что я сделал? Кто лучше: я или Пибал? Пибал или я? Пибал, который создал великолепное произведение искусства? Или Стаффа, который никогда не знал военных поражений и уничтоживший все, что любил?»
Образ мертвого изувеченного Пибала не выходил из его сознания. Он попытался представить, как пальцы Англо ласкают Кайллу, и то выражение ужаса и отвращения, которое появлялось в такие минуты на ее лице. Он вспомнил ее мужа с горделивой осанкой. От заряда пульсарного пистолета его голова взорвалась, как перезревшая дыня под ударом мотыги. Все тело объялось густым кровавым туманом. А дети Кайллы, которых она так любит, в те минуты надрывно кричали, прижимаясь к ногам отца. Кричали от ужаса. Демоны его воображения нарисовали перед его мысленным взором образ Крислы, женщины, которую он лелеял и которая была обуглена плазмой, прекрасное тело которой взорвалось и распалось на мельчайшие частицы.
Он продолжал упорно тянуть трубу вперед, глубоко вдавливая в горячий песок израненные ноги. Снаружи его жгло немилосердное солнце, а изнутри — осознание великих потерь. Все эти годы он держался на дистанции от Скайлы, а что из этого выходит в результате? Еще один скорбный труп?
— Я погибну здесь, Скайла, — хрипло прошептал он, морщась от физического напряжения. — Я больше никогда не загляну в твои глаза, не расскажу тебе о том, что узнал. Ты была единственным человеком, который понимал меня. Единственным, кому было на меня не наплевать. Почему я никогда не хотел этого замечать? Блаженные Боги, мне не следовало покидать тебя!
На бригаду, возившуюся с трубой, налетел внезапный порыв пустынного ветра.
Стаффа готов был поклясться, что этот ветер принес с собой карающий смех Претора.
Глава 14
— Ты неважно выглядишь сегодня, Бутла. Что-то не так? — спросил магистр Браен, подходя к огромному столу и садясь в свое мощное гравитационное кресло.
Их окружали пики Макарты, которые создавали своего рода кокон, надежно защищавший его обитателей от ураганов жестокости и войны, гремевших по ту сторону хребтов.
Бутла Рет тоже сел за стол, только с другой стороны, весь как-то ссутулился и замер. На его гранитном лице застыло неподвижное выражение глубокой задумчивости. Он вертел между своими толстыми пальцами изящный стилет с узким лезвием, тонкий и острый, как игла, кончик которого то и дело касался поверхности стола, сделанного из сверхкрепкого пластика, оставляя на ней нитевидные шрамы. Так прошло несколько напряженных минут. Потом взгляд Бутлы медленно поднялся до лица Браена…
— Арты больше нет, — не своим голосом проговорил Рет.