Реквием. Книга первая Инициация
Шрифт:
— Давно. Догоним, Олег?
На вопрос деда егерь отрицательно замотал головой:
— Вчера вечером, вряд ли они остались с ночевкой. Небось, уже весь Чарус лосятиной объедается.
— Мы можем войти в деревню, изъять улики и провести арест подозреваемых. — Семенов вошел во вкус, вспоминая свою профессию.
— Ничего не докажем, они найдут сотни свидетелей, что лось был убит месяц назад и в ста километрах севернее. Надо ловить на месте преступления. — дед отмел вариант Семенова. — Раз Чарус взял лося, то в ближайшие дни не сунутся, там всего-то домов двадцать, им надолго хватит.
—
— Идем на запад. — скорректировал курс дед, рядом с ним находился Олег, видимо, лучший следопыт, потому что начальник безопасности Окского заповедника прислушивался к каждому его слову. Снова была ходьба по лесу, где участки без снега чередовались ямами по самое колено в снежной каше.
— Бля, никакой романтики! — пожаловался Денис, когда дед объявил десятиминутный привал. Олег что-то обнаружил, вместе с угрюмым Михаилом они ушли вперед на разведку. Ждали мы их недолго, а появление егерей было столь бесшумно, что я даже позавидовал их умению передвигаться. Дед поманил нас рукой, мы с Денисом отдыхали в сторонке.
— Загасите сигареты! — зашипели на нас егеря в три голоса, увидев, что мы курим.
— Олег и Михаил нашли браконьеров, — голос деда был напряжен, — они примерно в километре, и их не меньше десяти. Судя по всему, это крупная команда и наверняка вооружена не хуже нашего.
После его слов я почувствовал, как гулко бьется сердце — так со мной бывало перед опасностью, но стоило произойти первому огневому контакту, как волнение уступало место расчету и хладнокровию.
Глава 16
5.45
На войне пулевые ранения составляют ничтожно малый процент. Это в период Первой и Второй мировых войн пулевые ранения были превалирующими, и хирурги всех воюющих сторон собаку съели на таких ранениях. За два года на фронте мне довелось увидеть меньше десятка пулевых ранений. В основном это были разведчики и штурмовые группы, выбивавшие противника из зданий. В нашей роте были как мои ровесники, так и люди в возрасте. Отслужив в свое время в советской армии, эти старшие являлись фанатом калибра 7.62, хотя на мой взгляд, это был неудачный калибр. Отдача при стрельбе была чувствительной, снаряженный магазин весил больше, да и звуковой эффект был оглушающий.
После развала Советского Союза вооруженные силы страны стали повсеместно переходить на более продвинутый калибр 5.45, приближенный к натовскому 5.56. Но наш калибр считался более гуманным: за счет стальной оболочки не происходило разрыва пули внутри раневого канала. А бронебойные пули этого калибра даже превосходили по пробитию более старый и больший калибр. Одним словом, автомат калибра 5.45 в умелых руках — страшное оружие, если не стрелять длинными очередями. Специалисты рекомендуют стрелять коротко, выпуская от двух до четырех пуль — так ствол автомата не успевает увести с линии прицела.
Сжимая автомат в руках, я крался вслед за Аликом — мы должны были обойти противника с севера и занять удобную позицию. Браконьеров удалось увидеть в бинокль — они чувствовали себя как дома, разложив костер и собравшись вокруг него. Что было их добычей осталось неясно — небольшая тушка была освежевана и разрублена, на костре стоял вместительный казанок. Порывы ветра доносили неразборчивые голоса, до меня даже дошел запах сигарет. За час, что мы сидели в засаде и разрабатывали план, обоняние стало острее.
Мучительно хотелось курить, но теперь я и сам понял, что запах сигарет разносится далеко. Обойдя браконьеров по большому кругу, мы нашли удобный пригорок, откуда неплохо просматривался временный лагерь охотников. Деревья сильно закрывали обзор, но если браконьеры начнут отступать в нашу сторону, окажутся в зоне прямого поражения. Дед предложил простой план — предложить сдаться и сложить оружие, но Олег был уверен, что те откажутся. И в случае перестрелки мы с Аликом должны были атаковать с тыла.
План мне не понравился, но егеря его одобрили, осталось только согласиться. Был элемент того, что у людей еще не до конца ушел страх перед властью и они не рискнут вступить в прямую конфронтацию.
До костра от места нашей засады было порядка ста пятидесяти метров — настроил целик на автомате на нужную дистанцию.
— Что-то долго Сергеич тянет. — прошептал у уха Алик. Татарин расположился рядом, удобно пристроив свой карабин на ствол поваленного дерева.
— Граждане охотники, вы нарушили закон, охотясь в заповеднике. Сложите оружие и поднимите руки! — донесся голос деда, усиленный рупором. На секунду все замолкло, было слышно, как вдалеке через заросли ломится животное.
— Вы окружены, не ухудшайте своего положения! — вновь услышал я голос деда, и почти сразу грохнул первый выстрел. Стреляли, по всей видимости, от костра, потому что сразу послышалась автоматная очередь. Я поморщился, сколько раз говорил Денису, чтобы не выпускал полмагазина за один раз. Теперь выстрелы загремели беспорядочно — стреляли от костра и в браконьеров.
Расчет деда оказался верен — между деревьев мелькнули три фигуры, бегущие в нашу сторону. Расстояние между нами сокращалось, снова почувствовал, как гулко стучит сердце в груди. На таком расстоянии из автомата попасть сложно, но мне хотелось избежать стрельбы по людям — это свои люди, пусть и нарушившие закон. Выстрел Алика на секунду оглушил, одна из бегущих фигур нелепо взмахнула руками и прислонилась к стволу дерева. Двое других среагировали быстро, укрывшись за стволами, они открыли ответный огонь наугад.
Пули летели далеко от нас, никакого характерного свиста не было слышно. Между тем, у костра, судя по грохоту выстрелов, завязался нешуточный бой. У браконьеров был как минимум один автомат — к выстрелам Дениса и Виталия Семеновича добавился новый звук стрельбы — гулкий, больше похожий на калибр крупнее.
Один из спрятавшихся за стволом дерева оставил ногу торчать неприкрытой. Расстояние было примерно восемьдесят метров — тщательно прицелившись, произвел одиночный выстрел. От ствола дерева отлетела щепа, но браконьер даже не подумал убрать ногу. Второй выстрел оказался точнее — вскрикнув, раненый постарался спрятаться за деревом полностью.