Реквием. Книга первая Инициация
Шрифт:
— Я сдаюсь, не стреляйте! — донесся голос раненого.
— Бросай оружие и выходи с поднятыми руками! — отреагировал Алик, вставая со своего места.
— Куда встаешь? — рванул его за рукав, но не успел — со стороны браконьеров прилетело, и, коротко вскрикнув, егерь завалился набок. И сразу прозвучала очередь из автомата, срезая пару вяток рядом со мной. Катнувшись вбок, ушел из зоны обстрела — помочь Алику я не могу, он упал на простреливаемое пространство. Но стрелявший оказался профессионалом — это был одиночный выстрел, скорей всего из карабина.
До слуха донесся еле уловимый хруст веточки — браконьеры двигались. Осторожно приподняв голову, огляделся. Увидел уходящего не сразу, мужчина двигался осторожно, перебегая от ствола к стволу.
— Не стреляйте, сдаюсь! — вновь прозвучал голос, скорее всего это был раненый. Или они рассчитывали дважды поймать на одну приманку. Уходящий застыл, спрятавшись за стволом дерева — явно приготовился стрелять. Нащупав руками кусок ветки, швырнул ее направо, перехватывая автомат. Ветка с шумом упала в подлеске, и сразу прозвучал выстрел. Стрелявший выдвинулся из-за ствола, демаскировав себя движением и выстрелом.
Я не промахнулся — с расстояния в пятьдесят метров трудно не попасть. Фигура в камуфляжной куртке завалилась набок, по моим расчетам, попал ему в район сердца. Если он не в броннике — не жилец. Оставался раненый, со стороны костра прозвучало несколько выстрелов, давая понять, что бой не окончен. Что за браконьеры такие, сдавшись, отделались бы изъятием оружия скорей всего. Нет в стране системы наказания и возможности судить нарушителей. А они предпочли бой, рискуя жизнями.
— Сдаешься? — прокричал в сторону раненого, укрытого стволом дерева.
— Да, не стреляй! — прилетело в ответ.
— Ты у меня на мушке, выбрось оружие, чтобы я видел! — прозвучало убедительно, прошло несколько секунд, прежде чем увидел, как из-за ствола в сторону отбросили автомат.
— А теперь вышел и встал на колени, сцепив руки на затылке.
— У меня ранение! — прокричал в ответ браконьер. Со стороны костра прозвучал выстрел, и наступила тишина, за которой я услышал голос деда из рупора:
— Лечь на землю, стреляем без предупреждения!
— Я выхожу! — прокричал раненый, поняв, что бой окончательно ими проигран.
— В другую сторону! — скорректировал я направление, потому что раненый выполз в сторону брошенного автомата. Держа его на прицеле, боком начал двигаться к тому, кого я снял раньше. Не доходя пары метров, я понял, что передо мной труп. Между деревьев показались люди — я узнал Дениса и Олега, спешащих в мою сторону.
— Олег, ты живой? — Денис наплевал на все, чему я его учил: бежит с автоматом наперевес, словно на учениях. А если первый подстреленный нами жив? Он так и застыл у ствола дерева. Хорошо хоть Олег с ним с карабином наизготовку.
— Вяжите раненого! — прокричал я другу, а сам метнулся к Алику — татарин был мертв, пуля попала ему в лоб, не оставив шансов на жизнь. Мертвым оказался и подстреленный Аликом, ему пуля вошла под ключицей, вызвав обильное кровотечение. Убитый мной тоже не имел шансов — я не промахнулся и попал в сердце. Раненого связали, и мы пошли к костру, где трое связанных солдат, а теперь я видел, что все браконьеры были солдатами, лежали, уткнувшись лицом в сырую землю. Еще двое были убиты, а один бился в агонии, получив пулю в печень. Виталия Семеновича судьба пощадила, он получил касательное ранение левой руки, и дед перевязывал ему рану. Подполковник морщился, но терпел, оглядывая всех победным взглядом.
— Не убивайте меня, мы просто хотели есть, голодные были! — скулил раненый, волоча пострадавшую ногу. Итого четверо пленных, среди которых один раненный и четыре трупа. Трупов стало пять через пару минут — раненый в печень испустил дух. Смерть Алика егерей потрясла, Александр порывался расстрелять пленных, но дед не позволил. Уйдя в сторону, егерь дал волю слезам, они с Аликом оказались из Касимова, вместе пришли работать в заповедник.
— Олежек, как ты, внучок? — дед обнял меня, ощупывая. — Не ранен, точно не ранен?
— Все нормально, деда, только вот Алика черти убили. — освободившись из объятий деда, первым делом всыпал Денису за его безалаберное отношение.
— Остынь, Олег, все прошло нормально! — пытался урезонить меня друг, пряча глаза от стыда. Ведь сколько раз говорил ему про его несерьезное отношение и длинные очереди.
Добычей дезертиров оказалась косуля, половина которой варилась в казане. Стало понятно и почему мы так их легко взяли — на девять человек у них было всего три автомата и три карабина, скорее всего отжатые у местного населения. Убитый Аликом вообще оказался вооружен только пистолетом, вероятно, был старший среди дезертиров. Все были солдатами, ни одного сержанта, даже ефрейтора. Жесткий допрос, проведенный дедом, прояснил ситуацию.
Дезертиры оказались из воинской части, расквартированной под Муромом. После того, как начальство исчезло, двенадцать человек ушли, захватив в собой оружие. Идти они решили на юг, избегая населенных пунктов и дорог. Так и шли лесами, охотясь и периодически заглядывая в небольшие деревеньки. Деревенька Гиблицы стала гибельной для троих из них, когда местные жители убили троих мародеров, решивших снасильничать местных жительниц. Но солдат было больше, а у местных только карабины. Спалив деревню и изнасиловав женщин, ушли из деревни, оставив после себя десять трупов.
Такой жестокости я не видел даже на войне, мы уважали противника, а мирных не трогали совсем. А здесь — свои, русские парни, только одна морда убитого имела раскосые глаза, хладнокровно убили и изнасиловали. Чувствуя, как меня тошнит от рассказов дезертиров, сжал цевье автомата — еще секунда, и расстреляю всех к чертовой матери.
— Олег, спокойно. Отвезем их к Сердюкову в Спасск-Рязанский, пусть разбирается. — Денис разжал мою руку, забирая автомат. — Они недостойны, чтобы марать о них руки.