Реквием
Шрифт:
Его глаза прекрасны, волчьи, настороженные и дикие, они смотрят на меня с такой интенсивностью, что можно порезаться.
Волосы Тео в беспорядке, темные волны взъерошены и разметались в разные стороны. Эти три веснушки, расположенные почти идеальным треугольником под его правым глазом, резко выделяются на его бледной коже. В прохладном утреннем свете, проникающем через окно, парень сидит без рубашки, подперев подбородок, одетый только в боксеры, и выглядит так, словно не спал тысячелетиями. Татуировки, покрывающие его грудь, шею, бок и руки, обширны; я действительно не осознавала, насколько
Тео моргает, глядя на меня, ничего не говоря, возможно, ожидая, что я заговорю, но я просто лежу на боку, глядя на него так же, как он смотрит на меня, пытаясь понять, что я сейчас чувствую.
После долгого момента, когда мы ничего не делаем, только смотрим друг на друга, он бормочет:
— Прекрати это делать.
— Что делать?
— Смотреть на меня так, будто хочешь меня. Я пытаюсь дать тебе немного пространства. Я бы ничего так не хотел, как забраться обратно в эту кровать и выебать тебя до чертиков, но прямо сейчас ты с этим не справишься.
— Не справлюсь?
Парень качает головой слева направо.
— Не с тем, как я хочу трахнуть тебя. Я слишком напряжен, чтобы быть нежным.
Неожиданная вспышка жара разгорается в моем животе, заставляя меня втянуть воздух. Прямо сейчас мой разум — это клубок эмоций и чувств. Прошлой ночью в одном и том же разговоре я узнала, что у меня оказывается есть родители, а потом обнаружила, что теперь они оба мертвы, черт возьми. Есть миллион других вещей, о которых я должна подумать, но, как всегда, когда нахожусь рядом с ним, Тео поглощает мою мысленную пропускную способность, как черная дыра поглощает свет.
Я хочу его. Хочу, чтобы он жестко трахнул меня, как только что намекнул. Я хочу синяки на своем теле и следы зубов на моей коже, и хочу, чтобы он оставил их там…
— Остановись, — говорит Тео, в его голосе звучит предупреждение. — Я могу читать тебя как книгу, Восс, и те нечестивые мысли, которые у тебя сейчас возникают? Они делают мой член твердым.
— Я скорее наслаждаюсь ими.
— Нет. Ты слишком напугана, чтобы смотреть правде в глаза, поэтому прячешься за ними.
Грубо! Как он смеет упрекать меня в моей тактике избегания? Я бросаю на него злобный взгляд, но, в конце концов, ровная, спокойная глубина его взгляда заставляет меня отвести взгляд. Я подтягиваюсь так, чтобы опереться на подушки. В голове гудит.
— Значит, это из-за них ты всегда носишь рубашки с длинными рукавами? — говорю я.
— Хмм? — От хриплости его голоса волосы у меня на затылке встают дыбом.
— Татуировки.
Я разглядываю замысловатые узоры на его руках: крылья, веером расходящиеся по задней части левого трицепса. Корабль, книга и герб. Его левая рука представляет собой лабиринт замысловатых узоров и блоков текста, которые я не могу как следует разглядеть с того места, где лежу на кровати. Солнце в центре его груди очень красивое. На его боку я вижу только «Соррелл» и начало «Амелии» под ним, из-за того, как парень сидит в кресле, но знание того, что там есть и другие имена, одно за другим, свидетельство моего непостоянства в этом мире, заставляет меня отвести взгляд.
— А… какие-то другие татуировки связаны со мной? — спрашиваю я.
Его
— Они все о тебе, Соррелл. Все до единой, — Тео бросает взгляд через плечо в окно, хмуро глядя на серый мир за стеклом. У него не просто пара татуировок. Их так много, что они сливаются друг с другом в единое целое. Трудно даже представить, как их можно разгадать. — Все, кроме этой. — Он постукивает по маленькому четырехлистному клеверу на правой руке. — Эта для кого-то другого.
— Что они все означают?
Тео качает головой.
— Это просто татуировки. Они никуда не денутся. Есть другие, более важные вопросы, которые ты хочешь задать.
Есть. Есть миллион и один вопрос, на который я хочу получить ответы, но даже не знаю, с чего начать. Я закрываю лицо руками и закрываюсь от мира, пытаясь успокоить свой учащенный пульс, уже зная, что мои попытки спрятаться будут тщетны. От этого никуда не спрячешься.
— Ты хочешь знать, кто еще знает обо всем этом, — тихо говорит Тео. — Несчастный случай. Твоя потеря памяти. Твое… изменение личности.
Мой желудок сжимается. Я действительно хочу это знать, и Тео знает, что это так, потому что мы делали это раньше. Ему уже приходилось объяснять это раньше. Сколько раз мы уже проходили через это?
— Скажи мне, — шепчу я.
— Себастьян знает. Эшли. Бет.
— Что?
— Ты удивлена?
— Они ненавидят меня. И никогда ничего не говорили?
— Они не ненавидят тебя.
Он звучит так уверенно, что я почти верю ему. Почти.
— Да, ладно, Тео. Я провела достаточно времени рядом со всеми тремя, чтобы знать, что это неправда. Они на дух меня не переносят. Себастьян запустил мне в голову банкой гребаной колы.
— Он сделал это, потому что сейчас ненавидит меня, а не тебя. Когда-то вы с Эшли были близки. Бет… — Тео надувает щеки, качая головой. — Вы с Бет были закадычными подругами. Она доверила тебе кое-что много лет назад. Темное дерьмо. Что-то о каком-то парне по имени Лэнс? Эш сказала мне, что ты разнесла это дерьмо в коридоре, когда пришла сюда в этот раз. Напугала Бет до чертиков. Наверное, она решила, что ты никогда не вспомнишь…
Черт. Я действительно рассказала Бет о том, как она трахалась с другом ее отца. О том, как ее отец наблюдал за ними с помощью нескольких камер в ее спальне. Эта информация, казалось, пришла ко мне ни с того ни с сего, но в глубине души я была уверена, что где-то ее читала. Что это была информация, которой Рут снабдила меня, чтобы помочь выжить здесь. Теперь все это оказалось неправдой. Бет доверила мне этот секрет, потому что когда-то давно мы были друзьями? Боже, это становится все сложнее и сложнее…
— Тем не менее, она вела себя странно с тобой долгое время до аварии. Бет хотела… — Тео замолкает, немного смущенно морщась.
— Она хотела тебя. Она ревновала, — я заканчиваю за него.
Тео пожимает плечами.
— Бет просто хочет того, чего не может иметь. Она не могла заполучить меня, и обижалась на тебя за это. Однако она по-прежнему держала рот на замке и никому не рассказывала о несчастном случае.
— Зачем ей это делать?
— Деньги.
— Ты платишь ей за молчание?