Реквием
Шрифт:
От размышлений Бертрана отвлек голос Гайлара:
— Что это они там делают?
Слуга показал в сторону большого дуба, возвышавшегося посередине поля как зеленая башня. К нему двигалась группа мужчин. Слышались крики. Они кого-то тащили. Бертран вгляделся. Да, двоих. Те корчились и извивались.
— Вы их остановите, ваша милость?
Бертран молчал.
— Это королевские воины, — сказал Гайлар. — Ваша милость, эти люди — королевские воины.
— Боже, — пробормотал Бертран, осознав, что к дубу волокут двух воинов в ярких накидках войска, размещенного в Бордо. Один из группы уже забросил на ветку дуба веревку. Архиепископ дотронулся до усыпанного драгоценными камнями креста, в ужасе осознавая, что скоро станет свидетелем убийства.
— Вы должны их остановить, ваша милость.
— Не могу! Тогда придется объяснять, как я тут оказался. — Бертран оглянулся на дом на холме, который был еще виден, и беспомощно пробормотал: — Мой сын, Гайлар… я не могу рисковать. — Он посмотрел на слугу. — Сходи ты. Узнай, что случилось. Попробуй их остановить.
Гайлар помолчал, затем пустил коня через золотистую пшеницу. Бертран наблюдал, как двое из группы повернулись и подняли мечи. Тем временем через ветку дуба перебросили вторую веревку и всунули в петли головы французских воинов. Их пронзительные крики были хорошо слышны. Гайлар спешился и подошел. Затаив дыхание, Бертран смотрел, как спустя какое-то время один из группы махнул в сторону Гайлара рукой с зажатым в ней мечом. Слуга попятился и вскочил на коня.
А затем воинов вздернули на виселице.
— Ваша милость, — проговорил, запыхавшись, Гайлар, — они… — Он оглянулся на поле. — Я ничего не мог сделать.
Бертран не сводил глаз с дергающихся в петлях воинов.
— Они сказали, что это восстание против короля Филиппа, — вздохнул Гайлар. — Что они не принимают мирный договор, который король Филипп заключил с королем Эдуардом, и изгонят его войско, как фламандцы в Брюгге. Они сказали, бунт поднялся по всему герцогству.
Лувр, Париж 10 августа 1302 года от Р.Х.
— Королю Филиппу известно о вашем положении, и он удивлен, что вы, один из главных ростовщиков Парижа, не можете заплатить налог, — произнес казначей.
— Но у меня нет возможности, ваше величество, — взмолился пожилой иудей, простирая руки к Филиппу, сидящему в кресле с высокой спинкой за столом, устланным пергаментными свитками. — Я сделал все, что было в моих силах. Собрал долги, но еще много осталось. Смотрите. — Он развернул несколько свитков и показал на столбики цифр. — Если бы я располагал большим временем…
— А что, пяти месяцев недостаточно? — буркнул Филипп. Он подался вперед, положив локти на стол. — Я разочарован, Сэмюель. Придется принимать меры.
— Ваше величество, законы, какие установил для моего народа ваш дед, король Людовик, сильно затруднили получение долгов с христиан. Зачем платить, если тебе не угрожает тюрьма?
— Как ты смеешь всуе упоминать Людовика Святого? — произнес Филипп с угрозой в голосе.
— Ваше величество, Сэмюель не сказал ничего оскорбительного.
Филипп пристально посмотрел на хрупкого седого иудея, говорившего с иноземным акцентом.
— А вы почему ко мне явились?
— Рабби Илайя пришел поручиться за меня, — объяснил Сэмюель.
— Могу вас заверить, ваше величество, — проговорил Илайя, спокойно встретив враждебный взгляд короля, — Сэмюель заплатит свою долю, как только… — Продолжить ему помешал стук в дверь.
Филипп оглянулся.
— Я же приказал меня не беспокоить.
— Пойду посмотрю. — Ногаре отделился от стены, где стоял, наблюдая в молчании за разговором, и распахнул дверь. Через несколько секунд он вернулся. — Там гонец, сир, и чиновник из дворца. Явились по спешному делу.
— Только быстро! — раздраженно бросил Филипп, оглядывая двоих, вошедших в покои. — У меня сегодня много дел.
— Я привез весть из Фландрии, сир. — Гонец протянул Филиппу свиток.
Король его развернул. Через секунду его лицо окаменело. Закончив читать, он в отчаянии опустил руку. Свиток выскользнул из пальцев на пол.
— Что там, сир? — спросил Ногаре. Король не ответил, и он поднял свиток.
— Когда наше войско достигло Куртре, фламандцы уже осадили замок, — прервал тишину гонец. — У них были только пешие воины, но числом много большим нашего войска. Командовали ими главы гильдий и сыновья Ги де Дампьера.
Ногаре продолжал читать. Филипп положил ладони на стол, смяв один из пергаментов Сэмюеля.
— Там болотистая местность, сир, — продолжил гонец, — и наши рыцари не могли приблизиться. Кроме того, сильно мешали фламандские лучники. Тех, кому удалось подойти достаточно близко к их рядам, они сбивали с коней булавами.
— Поражение, — пробормотал Ногаре, заканчивая чтение.
— Убиты примерно тысяча рыцарей. Скоро доставят полный список потерь, но мне повелели известить вас, сир, о двух погибших. Графа Робера де Артуа окружили на поле. Наши воины не смогли его вызволить. А еще погиб… — Гонец опустил голову, чтобы не встречаться взглядом с Филиппом. — А еще погиб первый министр Флоте. Его нашли с перерезанным горлом на некотором отдалении от центра битвы. — Гонец поднял блестящие гневом глаза. — Они сняли со всех наших мертвых рыцарей шпоры, сир, и повесили в церкви в Куртре.
Филипп продолжал молчать. Илайя и Сэмюель нерешительно посмотрели на казначея. Тот ломал пальцы.
— Очень жаль, сир, но это сегодня не единственная дурная весть, — произнес доселе молчавший королевский чиновник. — В последний час во дворец поступила весть о бунте в Гиени. Пока не ясно, насколько он широк, но убиты много наших воинов и…
— Уходите. — Филипп встал, опираясь на стол.
— Сир?
— Уходите! — Король махнул рукой на дверь. — Все. Прочь!
— Но, сир, — нерешительно забормотал Сэмюель, — я…
— Прочь!
Гонец и чиновник ушли, после чего Ногаре, выпроводив за дверь двух иудеев и казначея, сам собирался выйти, но был остановлен резким окриком короля.
— Ногаре, останьтесь.
Министр двинулся обратно и со вздохом сложил на груди руки.
— Сир, мы получили ужасную весть. Я не стану притворяться, будто это не так, но мы можем ответить. Нужно только время собрать войско.
— Время? — пробормотал Филипп. — Время как раз у меня есть. А вот денег нет. Где их взять? Теперь, когда Флоте погиб… — Он хлопнул по столу с разбросанными там свитками. — Вы слышали казначея? Мои сундуки почти пусты. Как же я смогу воевать на два фронта? Как смогу подавить мятежи и отомстить за смерть моих знатных вельмож? Как это можно сделать без денег? — Филипп поднялся и принялся ходить по покоям. — Но все равно я найду деньги. Пока не знаю как, но обязательно найду. Иначе подданные перестанут меня уважать и все достигнутое на ассамблее Генеральных Штатов пойдет насмарку. Стоит только раз проявить слабость, Ногаре, и все: на меня тут же ринутся остальные враги, притаившиеся до поры до времени, — разные герцоги, графы, епископы. — Он повернулся к министру. — Мой дед никогда бы такого не допустил. Нашел бы деньги любым способом и собрал бы большое войско, чтобы усмирить Фландрию и вздернуть гасконских мятежников на виселице. — Филипп поежился и сжал воротник своего черного плаща. — Я в тупике.