Реквием
Шрифт:
Памяти родителей, Елизаветовке — малой моей Родине, незабвенным и неповторимым первым послевоенным десятилетиям
ПОСВЯЩАЮ
Предисловие
Так уж устроена наша жизнь, что за плечами каждого человека — множество пройденных дорог. Но, к сожалению, далеко не каждый проделывает, порой самый сложный, самый тернистый, самый трудный и далекий путь к самому себе.
Евгений Николаевич Единак, автор этой биографической книги — безусловно исключение из правила… Благодаря своей воле, упорству, трудолюбию и целеустремленности он проделал этот непростой и важный путь к себе. Несмотря на уже солидный, семидесятилетний возраст, продолжает работать над собой, идет по пути самосовершенствования и раскрывает свой творческий потенциал в других, часто неожиданных направлениях…
Именно поэтому он в полной мере проявил себя в жизни и как замечательный врач, и как талантливый изобретатель, и просто как весьма интересная, нестандартная, многогранная личность. Подтверждает эти слова и книга, которую вы держите в своих руках. В ней, на мой взгляд, проявился и, скрытый доселе, незаурядный талант рассказчика, и
Дотошный литературный критик, безусловно, заметит в книге и явные композиционные просчеты, и чрезмерное увлечение деталями, и нехватку живых диалогов, и еще целый ряд недостатков. Но следует помнить, что автор и не претендует на звание профессионального писателя.
В своем вступительном слове Е.Н. Единак ясно высказал главную цель своего литературного труда — поделиться увиденным и пережитым с грядущими поколениями, со своими внуками и правнуками… Передать дух детства эпохи пятидесятых минувшего столетия. И это ему удалось достойно!
При чтении этой книги у меня невольно возникла мысль, что автор списывает все с натуры, пропустив сквозь призму своего «Я». И в этой, на первый взгляд, странной мысли есть своя закономерность. В самом деле, ему и нечего было придумывать, ибо жизнь его родного села, как и жизнь вообще, богаче и щедрее всякой самой изобретательной выдумки и безудержной фантазии…
Легкими, часто едва уловимыми штрихами, автор взволнованно и совершенно искренне, а подчас и с тонким юмором делится воспоминаниями детства, рассказывает о деревенской жизни, школьных годах, становлении местного колхоза, о традициях, обычаях и культуре Елизаветовки, о родных и близких людях, обо всем главном, что отпечаталось в его удивительной, казалось бы, безграничной памяти.
Нет сомнений, что эта книга обязательно найдет своего читателя… Потому, что она насквозь пронизана светлым мироощущением автора, его добрым взглядом на жизнь во всех ее проявлениях… Этого нам очень не хватает в наше сложное, противоречивое, довольно грязное время.
Предисловие к настоящему изданию
Возвращаясь к книге Е.Н.Единака «Вдоль по памяти. Бирюзовое небо детства» и читая интернет-вариант сборника «Марков мост. Шрамы на памяти», вижу эволюцию автора как писателя. Автор учится на собственных ошибках и недостатках. Каждая последующая глава демонстрирует стабильно возрастающее мастерство. Стала более сложной композиция произведений.
Вместе с тем по манере изложения новый сборник индивидуален, далек от общепринятых стандартов и мало похож на существующие литературные произведения в этом жанре. Подчас сложно определить и сам жанр произведений Евгения Николаевича. Намеренно «неправильно» построенные, несогласованные, неполные и номинальные предложения лишь подчеркивают выразительность авторского текста.
Динамика событий в книге может развиваться как постепенно, так и стремительно, непредсказуемо, с неожиданными поворотами событий. Автор часто и намеренно уходит от классической структуры и традиционной формы изложения материала. События в главах развиваются как в логической последовательности, так и в свободной, на первый взгляд, стихии контрастов и противоречий. (Братранэць-перевертень. Ученик и зять Коваля. За Сибирью солнце всходит. Любовь не по расписанию).
Бросается в глаза четкий замысел каждой повести или рассказа Е.Н.Единака, определяющий само направление художественного поиска. Впечатляют наблюдательность автора, активность воображения, особая ассоциативная память, острота мышления и эмоциональная восприимчивость. Сюжет каждого рассказа «цепляет» за душу, невольно проникаешься истинным участием в судьбе каждого его героя.
Каждый герой — отдельный характер. Психологические портреты яркие, колоритные, подчас гротесковые. Простые, казалось бы, люди, а каждый — отдельная, неповторимая личность. Нестандартно и вместе с тем объемно отображены внутренние конфликты героев (За Сибирью солнце всходит. Особист. Дочка-племянница). Простым языком отчетливо и успешно передано доброе настроение.
В эпицентре творчества Е.Н.Единака находится личность главного героя, коим является наш автор. Но за событиями и обстоятельствами, выдвигаемыми автором на первый план, личность главного героя предстает достаточно скромной фоновой, пожалуй, второплановой фигурой, перед которой разворачиваются яркие, неоднозначные и непредсказуемые события с неожиданным финалом. Несмотря на то, что повествование ведется от первого лица, перед взором читателя открывается более, чем вековая история родной Елизаветовки, раскрываются образы и непростые характеры земляков автора.
Произведения Евгения Николаевича отличает легкость и непринужденность, с какими мысли автора и его героев находят свое выражение. Книга несет в себе значительный воспитательный потенциал в формировании лучших нравственных качеств человека, в том числе и в первую очередь — патриотизма. Отношение Евгения Николаевича к малой Родине, которое он не выпячивает, проходит, тем не менее, красной нитью через все произведения автора.
Евгений Николаевич, родившийся и выросший в мирное время, психологически верно и реалистично передает обстановку, динамику событий и самоощущений своих героев в боевой обстановке (Никита. Военно-романтическая трагедия. Через полвека с лишним…).
Как в книге «Вдоль по памяти…» в главах «Куболта», «Одая» и многих других, так и в рассказах о войне автор убедительно сообщает читателю, так называемый, эффект присутствия. Читая, ощущаешь себя участником описанных событий. Созданные автором зрительные образы воспринимаются отчетливо, красочно и реалистично.
Реалист по своей сути, далекий от мистицизма, Е.Н.Единак, тем не менее, выступает с позиций, близких к философскому романтизму, светлому мироощущению, воспеванию природы, свободе от классических, избитых и набивших оскомину, условностей. Совершенно неожиданно автор сочетает элементы исторической фантастики о переселении души и генетической памяти с вечно актуальными проблемами человеческих взаимоотношений: нравственности, этики, духовности и морали (Проклятие навязчивых сновидений).
Отличительной чертой творчества Е.Н.Единака обозначены постоянные попытки выйти за рамки основной идеи и существенно расширить круг проблем и взаимоотношений (Никита. Чижик. Марков мост. Особист и др.)
Легкий юмор, добрая мягкая ирония и самоирония на комичные ситуации настолько гармонично вплетены в сюжет, что становятся его неразрывной частью (Марков мост. Маричка. Через полвека с лишним). Благодаря динамичному увлекательному сюжету и манере изложения, книга читается легко, захватывающе, в целом держит читателя в напряжении от начала и до конца. Прочитав, часто тянет окунуться в описанные события еще раз.
В каждом произведении интригует линия сюжета. С помощью намеков, малозначащих деталей, отдельных штрихов постепенно вырастает главное целое, убеждающее читателя в реальности прочитанного. Книга Е.Н.Единака многогранна, в ней присутствуют и география, и история, и философия, и психология, и драма, и трагедия, и юмор, и… добрая память.
Сам Евгений Николаевич, до семидесяти лет, пронёсший не самую легкую, непростую и неоднозначную ношу лекаря, многогранен, как и его литературные произведения. Он познал ремесла слесаря, токаря, шлифовщика, кузнеца, сварщика, КИПовца, радиоконструктора. Одним словом — технарь до мозга костей. Ко всему — любитель животных и, наконец, писатель. Всё это, как говорят, неофициально, для души. А официально… Кандидат медицинских наук (1982), Отличник здравоохранения СССР (1985), Врач высшей категории (1986), Кавалер почетного знака «Изобретатель СССР» (1986), Заслуженный рационализатор республики Молдова (1987), Заслуженный гражданин республики Молдова (1987), Почетный житель Дондюшанского района (2014), Почетный гражданин города Дондюшаны (2017).
Feti, quod potui, faciant meliora potentes [1] .
От автора
Нас, свидетелей детства эпохи пятидесятых с каждым годом все меньше. Еще совсем немного времени, всего два — три десятилетия, и некому будет передать нашим потомкам атмосферу того, в чем-то иногда безалаберного, во многом наивного, но в целом чистого времени.
Мне предстоит нелегкая задача. Взором уже пожившего человека посмотреть на мир глазами нестандартного, как и все дети Земли, сельского мальчишки и рассказать о прожитом и увиденном другим. Одни говорят, что это несерьезно. Другие — невозможно. Осаживаю себя сам:
1
Я сделал, как смог, кто может, пусть сделает лучше. (лат.) Фраза возникла на основе формулы, которой римские консулы заканчивали свою отчётную речь, передавая полномочия преемникам.
— Сумею ли?
Во мне никогда не было писательского таланта. Я не претендую на литературную изысканность. А рассказать хочется. Насколько мне это удастся, судить Вам.
Я крещен в православии. Но так сложилось, что на склоне лет остаюсь старым безбожником. Я всегда в сомнении, как библейский Фома. Я не виноват, что лишен дара верить. И мне всегда была чужда мода на веру. Особенно сегодняшняя. Еще больше мне претят показная религиозность, принуждение к отправлению обрядов, спекуляции на вере, фарисейство и конъюнктурщина.
Отношусь с уважением и завидую людям, которые искренне верят. Не терплю воинствующего атеизма, богохульства, равно как и оголтелого религиозного мракобесия. Не приемлю перебежничества из одной религии в другую, особенно в секты.
Уверен: тут, на Земле, и рай и ад. А воскрешение человека возможно только в памяти поколений. Я знаю, что душа моя уйдет в небытие вместе с моим телом. Надеюсь, что у меня хватит сил, мужества и разума встретить вечность достойно. Как прав был совсем еще молодой поэт: «Не дай мне бог сойти с ума…».
Вечного блаженства на Земле нет и не может быть по определению. А ад устраивают сами люди в своих необузданных притязаниях. Это и есть тягчайший грех.
Меня не интересует, где будет мой прах. Земля одна на всех и совсем небольшая. Но я хочу оставить на Земле мой дух. Оставить его детям, внукам и правнукам, которых еще нет. Моим и не моим. Мне хотелось бы с ними познакомиться. Хочу, чтобы душа моя посещала их не в мистических домыслах. Желаю, чтобы они, читая эти строки, почувствовали, чем я жил и чем дышал.
Не мне решать, ходить или не ходить Вам на место моего последнего приюта. Я этого не почувствую, не смогу сказать: «Спасибо».
На родительский день, Радоницу, день поминовения, проводы (как хотите, так и называйте), по поводу, а то и без повода откройте всего лишь на минуту эту книгу и прочитайте то, что Вам случайно откроется. Тогда я буду с Вами. И Вы в суете мирской и Ваших земных заботах на мгновения вспомните и обо мне.
На том я Вас благодарю…
Вместо предисловия и послесловия от автора к настоящему изданию
Прошло несколько месяцев после завершения работы над книгой «Вдоль по памяти. Бирюзовое небо детства». Я считал книгу завершенной, а свой долг исполненным. Но вместо удовлетворения во мне нарастало ощущение недосказанности, нехватки чего-то очень важного. Нарастал и внутренний дискомфорт, вероятно, выпиравший из меня наружу. Однажды Таня сказала:
— Такое ощущение, что ты сам себе кажешься невыносимым. Как будто кто-то разлучил тебя с твоей прелестной любовницей?
Пожалуй, так оно и было. Я садился за ноутбук, пробегал исписанные страницы. Часто, споткнувшись на одной из страниц, внимательно, как будто в первый раз, читал. Почему-то не давал мне покоя отец, сам общительный по натуре, но такой скупой на рассказы о своем военном прошлом. Вот, если бы сейчас! Я уже не спрашивал бы, сколько немцев он убил и как он за ними гонялся. Сейчас я знаю, о чем спрашивать отца.
В душе моей нарастали, до сих пор незнакомые мне, не испытанные доселе, новые нотки ностальгии. Зрело осознанное ощущение внутреннего обрыва связей с минувшим, недосказанность подтачивала внутренний покой.
Будучи в родном селе, глаза останавливаются на памятнике погибшим на фронтах минувшей войны, на памятном мемориале, стоящем в треугольном скверике на перекрестке в центре села. Я чувствовал немой укор, исходящий от каменных фигур.
А память всё чаще возвращала меня к отцу, прошедшему по дорогам войны с сорок первого по август сорок пятого. Только в отличие от единиц, прошагавших от Бреста до Сталинграда, а потом до Берлина, мой отец до сорок четвертого находился по ту сторону линии фронта. Нет, он не был разведчиком-диверсантом. Он служил в румынской армии.