Религер. Последний довод

Бурмистров Денис Евгеньевич

– Алло.

– Разбудил? – без тени сожаления поинтересовался бесцветный мужской голос.

Егор лишь замычал, ожесточенно массируя ладонями лицо.

– У меня плохие новости, – раздалось из динамика.

Волков насильно заставил себя сесть, ощущая в голове перекатывающийся свинцовый шар, тяжело бьющийся о стенки черепа. Облизал пересохшие губы шершавым языком. Прижал прохладный пластик телефона к щеке:

– Что случилось?

– Кирилла Сухнова полчаса назад нашли повешенным у себя дома.

– А-а, черт, – глухо выругался Егор. – Хреново. Кому еще звонил?

– Владу,

Артему и Сергею. Подъедешь?

Егор, сощурившись, кинул взгляд на настенные часы.

– Дай мне минут сорок, в себя придти. К половине третьего буду.

– Быстрее никак?

– Не думаю. Но я приложу все усилия.

Экран телефона погас, Волков отложил его в сторону. Глубоко вздохнул, разминая шею ладонью. Привычно потянулся к пачке сигарет. Бросил проясняющийся взгляд в сторону холодильника. Там должно еще остаться пиво.

День обещал быть длинным.

Волков тяжело вылез из такси, поправил повязку на левом глазу. Сунул водителю мятую купюру, от сдачи отмахнулся. Нетерпеливо дернул головой, мол, уезжай уже. Закурил, наблюдая за удаляющейся легковушкой.

Когда машина скрылась за поворотом, зябко поежился, поднял воротник и быстрым шагом пошагал по дороге назад, старательно обходя лужи. Свернул к дому с высоким, бугрящимся серыми валунами, забору, поднялся по крыльцу к утопленной в камне входной двери с литой паутиной подпорок козырька. Над стеной виднелись окна второго этажа двухэтажный кирпичный дом бордового цвета. Узкие окна, покатая крыша. Не бросающийся в глаза, такой же, как и стоящие по соседству коттеджи.

Только мало кто из жителей района знает, что здесь располагается загородная резиденция религеров, оперативный штаб религиозной конфессии мистириан.

Волков еще раз огляделся, вдавил пальцем кнопку домофона. Поднял помятое после вчерашнего лицо к камере, угрюмо пыхнул дымом в сторону стеклянного глазка.

Раздалось гудение, щелкнул магнитный замок.

Мужчина толкнул дверь, переступил высокий порог и пошагал по посыпанной гравием дорожке по двору, мимо аккуратно ухоженного газона, мимо плетеной скамейки подле небольшого неработающего фонтана. Свернул за угол дома.

– Привет.

– И тебе не хворать, – Волков пожал протянутую руку.

На крыльце курил, привалившись поясницей к перилам, Влад Гаврилов, сорокалетний крепыш с пудовыми кулаками. На голову выше Егора, почти вдвое массивнее и шире в плечах, он взирал на мир открытым, немного наивным взглядом голубых глаз. Возраст несколько оплавил молодецкую фигуру Влада, но на пляже на него все еще поглядывали уважительно.

Против обыкновения Влад был одет не в спортивное, а в видавший виды твидовый костюм с широким галстуком-«селедкой». Бросалось в глаза, что Гаврилов не особенно умеет носить строгое.

– Чего вырядился? – спросил Егор, щелчком отправляя окурок в чугунный тюльпан урны.

– Да, встречался там, по делам, – туманно пробасил Влад. – Ты что-то не очень выглядишь. Опять пил?

– Нет, – без тени стыда соврал Волков. – Это все от занятий йогой. И от плохой экологии.

Он бесцеремонно вытащил сигарету изо рта здоровяка и отправил ее в урну. Прежде, чем Гаврилов успел что-то сказать, сказал:

– Идем, дела ждут.

Проходя через короткую прихожую, Волков поравнялся с искусно вышитым гобеленом. Снизу вверх черное переходит в золотое. В черном поле – тянущаяся к прекрасному небу человеческая фигурка, маленькая и беззащитная. Из груди и от ладоней ввысь тянутся алые нити, которые уходят в золотое, сливаются с лучами белоснежного солнца. В центре светила четкими черными нитями вышит знак Бога – вытянутый по вертикали ромб с кругом внутри.

Егор, не задерживаясь, привычным жестом коснулся пальцами спрятанного под рубашкой серебряного символа веры, потом губ и лба. Машинально прошептал заученные слова приветственной молитвы, входя во внутренние покои.

Практически весь первой этаж занимал зал для конференций. Два больших дивана друг напротив друга, рядом – три кресла с покатыми подлокотниками. Газетный столик, мохнатый ковер на полу, книжная полка. По-деловому, но уютно. Никаких резких цветов, лишь пастельные тона. Довершал картину аккуратный камин, в котором сейчас лениво потрескивали березовые полешки.

На диване, напротив входа, закинув ногу на ногу, сидел Сергей Ким. Жесткие, рубленные черты азиатского лица, тонкая линия губ. Длинный хвостик темных волос, перетянутый серебристым кольцом, сливался с безупречного вида черным костюмом. Уголок дорогого галстука, искорки запонок на рукавах белоснежных манжет, молния света на лакированных ботинках. Сергей любил и умел одеваться эффектно. Невысокого роста, он виделся антиподом тому же Владу, но по эффективности работы превосходил последнего в разы.

Ким встал, кивком приветствуя вошедших. Чуть поморщился, уловив остатки похмельного запаха от Волкова. Но ничего не спросил.

Влад сел в кресло рядом с окном. Егор прошел чуть дальше, к креслу возле камина. Повесил пальто на вешалку у стены, остался в джинсах и свитере грубой вязки. Мягко опустился в распростертые объятия дорогой кожи.

– А где Артем? – спросил у Кима Влад.

– Наверху, с Николаем. Они с Петербургом связываются.

– Есть необходимость?

– Видимо, есть.

Замолчали, лишь изредка хлюпал носом простывший Гаврилов. Егор повернул голову к камину, уставился на огонь. Тот плясал на полешках, словно усталый рыжий степист, сухо потрескивая своими суставами.

Хлопнула дверь на втором этаже, еле слышно заскрипели ступени лестницы. До сидящих в зале долетели приближающиеся мужские голоса.

Первым на верхнюю ступень лестницы ступил невысокий мужчина средних лет с полуоткрытой пластиковой папкой в руках. Он был во всех отношениях серым, безликим, являл собой предположительную оценку в абсолюте. Неопределенный возраст, обычное, чуть полноватое лицо, светло-рыжие волосы с проплешиной плохо скрываемой лысины, бледно-серые глаза, тихий, бесцветный голос, мешковатая одежда. Такие приметы соответствуют тысячам людей, которые ежедневно проходят мимо. Но таких, как они, невозможно запомнить, а тем более описать. Слишком уж они обычные. Стандартные. Неокрашенные.