Религиозная историография России
Шрифт:
Историк Михалон Литвин в конце XVI века пишет, что «московиты тех, кто не выполняет предписания их веры, заставляют переходить в нашу или романскую» (М. Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян. М.: МГУ, 1994). Из этого видно, что вера в Белой Руси-Литве лишь несколько отличалась как от московской, так и от римской. Но ненамного: ведь принуждение отступников в качестве наказания переходить в чужую веру весьма отличается от всех других известных способов борьбы с еретиками, типа костров инквизиции…
Польша-Литва конца XVI — начала XVII в. в нынешнем изложении РПЦ представляется
Скоро на смену кальвинизму явилось антитринитрианство, считавшее своим родоночальником сожженного кальвином Сервета и легко вытеснило своего предшественника почти отовсюду. Со своим отрицанием Св. Троицы, божественности Христа, благодати, предопределения — это учение не вмещалось даже в рамки религии христианской…
Здесь в половине XVI в. ожила было ересь жидовствующих в учении Феодосия Косого, Матвея Башкина и др., и нашла себе в свободолюбивом и терпимом Литовско-Русском государстве тот приют, какого она не могла найти на родине… Как бы то ни было, учение Феодосия уступает место менее крайнему направлению того же религиозного рационализма. В Южной Руси водворяется учение Фавста Социна, известное под названием социнианства или арианства.
Ариане окончательно овладевают положением и удерживают его за собою до тех пор, пока их не смыла, уже к половине следующего века, все возраставшая тем временем и крепчавшая волна католической реакции… Из недр католицизма… выдвинулись новые борцы за римскую церковь небывалой силы и значения — иезуиты (курсив мой. — Яр. К.)».
Эта пестрая картина разительно отличается от того, что толкует нам РПЦ. Здесь, помимо только-только народившихся иезуитов, чего только нет — и кальвинисты, и «ересь жидовствующих», разгромленная в Московии лет за 50 до этого, и явное иудеохристианство = «антитринитрианство», и еретики-ариане, которых, по традиционной истории, повывели аж в VI (!) веке, не считая не упомянутых в контексте армянских церквей и мечетей, построенных в тех же местах и в то же время, в частности, при короле Стефане Батории — человеке «свободомыслящем в полном смысле этого слова».
С другой стороны, православный монархист Н. Н. Воейков (ЦРР, стр. 400, 452) с возмущением пишет о том, что «в некоторых местах евреи-арендаторы требовали платы за совершение православных богослужений!» А вот характерный пассаж из «Истории Руссов» Конисского (стр. 48–49), относящийся к 1625–1635 гг.: «Пасхальные хлебы, продаваемые в городах, содержались под стражею урядников польских. Имевший на груди своей надпись „уният“ покупал паску (т. е. пасхальный хлеб) свободно, не имевший этой надписи платил пошлину в 38 польских грошей.
Во многих местах этот пасочный сбор был отдан на откуп евреям, которые взимали эту дань без пощады… В первый день Пасхи, когда православные приносили в церкви оплаченные уже паски, евреи, из опасения подлога, являлись на погост церковный, присутствовали при освящении пасок и тут же помечали мелом или углем как базарные, так и дома испеченные паски, оплаченные налогом».
Вот так-так! Мыслимо ли сегодня увидеть нынешних ортодоксальных иудеев на церковном погосте при освящении нынешних православных пасок??
А вот изумительное по содержанию определение Брестского собора 1590 г., повторяющее осуждение Константинопольским патриархом Иеремией «чрезмерного уважения южнорусского народа к пасхальным снедям»: «Межи многими иными соблазны в епископиях митрополии нашеи обретеся некая соблазна, вымышленная паска злых еретических наук, яко в день Воскресения Христова носят до церкви хлебы и мясы посвящати, и, взявши в домы своя, с набожеством великим уживают, яко бы некую святость законную, ругаючися Господу нашему Иисусу Христу (т. е. нанося этим оскорбление Господу. — Яр. К.), истинной пасце нашей, который за всех верных даде себе поживати, тело и кровь свою, а не так, як сии, уподобившеся неверным жидом (т. е. евреям. — Яр. К.) паску себе от хлеба и мяса составляют» («Акты, относящиеся к истории юго-западной России», т. IV, стр. 29–30).
Немудрено, что после такого внушения послушные своему патриарху члены Львовского братства вообще перестали приносить в церковь пасхальные снеди для освящения, после чего их епископ Геннадий был спешно вынужден несколько дезавуировать запрет своего начальника: «Нехай будут по стародавнему обычаю христианскому приносы в церковь и посвящение брашен на Воскресение Христово…» (там же, стр. 40).
В этой фразе есть одна тонкость: вместо патриаршего «хлеба и мясы» Геннадий употребил слово брашно, которое в церковнославянской практике теперь означает «любое кушанье», в то время как русская форма — борошно всегда обозначала исключительно мучную пищу. Тем самым хитрый Геннадий сумел обойти впервые изданный запрет на освящение мясной пищи, т. е. «пасхального агнца» иудеев, обозначавшего жертвоприношение.
Это жертвоприношение и имел в виду в своем осуждении патриарх Иеремия (употребив глаголы «уживати», «поживати»), почему изобретательный Геннадий заканчивает свое разъяснение так: «…жебы с посвящения тых брашен не волхвовали и чар не плодили, яко о том слышится». Иными словами: «Ешьте, ребята, освященную пищу на здоровье, но не занимайтесь при этом ворожейством, как о том говорят». Вот с какого момента иудейская и христианская пасхи стали реально различаться! И это не 33, а 1591 год…
Приведенные пространные цитаты необходимы для демонстрации того, как на рубеже XVI–XVII веков конфессиональные институты сражались за власть над паствой. Во всех перечисленных случаях паства «православная» — но это староверы, а не нынешние православные!
Результат всемирной религиозной разборки обозначился в середине XVII века: победа «контрреформации», т. е. образование современного католицизма на юге и юго-западе Европы, а также на территории современных Польши и Литвы, господство умеренного протестантизма на севере и северо-западе, победа современного православия в Московии и на юго-востоке Европы и полное господство мусульманства на юге.