Религия Креста и религия полумесяца: Христианство и Ислам
Шрифт:
Это отвращение к чудесам выразилось в одном суфийском хадисе, приписывающем Мухаммеду изречение: «Чудеса — месячные мужчин». «Это изречение… означает, что чудеса проходят между человеком и Богом. Как муж избегает сношения с женой в те дни, когда она нечиста, точно так же Бог отказывает в мистическом единении тем, кто совершает чудеса». [127]
Каковы причины такого недоверия к чудесам-карамат? Просмотрим некоторые описания чудес в исламе.
«Суфии часто совершали чудо «приятия на себя бремени больного». Для этого необходимо очень сильное таваджжух, сосредоточение больного и целителя друг на друге; но считается, что шейх и его ученик всегда пребывают, если так можно выразиться, на одной и той же волне». [128]
127
Там же. С. 170.
128
Там же. С. 165.
«Для излечения болезней часто
Однажды мистик X века Абу ал-Адйан поспорил с зороастрийцем, что сможет пройти невредимо через огонь, поскольку огонь сжигает лишь с Божия соизволения. Он в самом деле прошел через огонь, и ошеломленный зороастриец принял ислам. Ночью же святой обнаружил у себя на ноге волдырь. Он сказал слуге, что волдырь, должно быть, появился в тот самый момент, когда он очнулся от транса, выходя из огня, и добавил: «А если бы я пришел в себя, находясь в огне, я бы сгорел дотла». То есть его сохраняла сила транса. [130]
129
Там же. С. 167.
130
Шиммель А. Мир исламского мистицизма. С. 168.
Интересно также, что, высказываясь о чудесах христианских святых, суфийские подвижники, не отрицая их, определяют их как творимые «через нияз, то есть путем тренировки тела… И вот этот начальный уровень — это уровень, от которого очень трудно оторваться, очень опасный уровень. Из-за увлечения этим уровнем в соответствии со степенью увлечения увеличивается количество преград, завес между ним и Всевышним». [131]
Приведенные тексты свидетельствуют о том понимании чудес мусульманских святых, что они происходят в силу некоего обретенного святыми свойства или благодаря их способности использовать сокрытые силы человеческого естества либо ритуальных формул, но не в силу личного участия Бога в каждом из этих чудотворений. Вот как на эту тему выражается один из современных суфийских авторов: «Суфии относятся к чудесам спокойно, считая их следствием работы определенного механизма (выделено мною, — Ю. М.), который будет оказывать влияние на человека в той мере, в какой он будет находиться в гармонии с ним». [132] Источник такого рода чудес находится как бы вне Бога и Его воли, что, вероятно, и смущало отдельных строгих мусульманских подвижников, стремившихся максимально сосредоточиться на единственности Бога. Именно потому ортодоксальное богословие ислама «подлинными чудотворцами признало только доисламских пророков». [133]
131
Шейх Сайд Афанди. Мажмуатуль Фаваид // Ассалам. 1999. № 3. С. 8.
132
Шах Идрис. Суфизм. М» 1994. С. 365.
133
Мец А. Мусульманский ренессанс. С. 193.
В то же время христианское представление о чудесах, совершаемых святыми, совершенно иное. Святой предстоит пред Богом, всецело живет в Боге, и Бог дает ему как сыну и наследнику по благодати [134] силу дерзновения в молитве и скоро исполняет просьбу святого. Но при этом подлинным совершителем чуда всегда является Он Сам, точнее же, это происходит синергийно между ними: личность святого также не выключена из этого процесса. Представление о механическом, неизбежном последствии проклятия, неотвратимом даже по просьбе святого, как в описанных выше случаях с Наджм ад-Дином, в христианстве совершенно немыслимо.
134
См.: Гал. 4, 7 — Изд.
Даже при позитивном осмыслении чудес-карамат оказывается, что и они по своему значению не выходят за рамки представления о чуде лишь как свидетельстве. «Все эти способности суть лишь демонстрации ad usum populi [135] того, что они (то есть святые) обладают единственно значимым знанием — тем, что называется ильм бил-лях, знанием о Боге». [136]
Причины расхождения
Обозначенное выше и проиллюстрированное примерами расхождение между христианством и исламом в понимании смысла и цели чудесных явлений обусловлено целым комплексом причин.
135
Для народа (лат.). — Ред.
136
Шодкевич М. Модель совершенства в исламе и мусульманские святые. С. 216.
Первая из них — кардинальное различие в представлении христиан и мусульман о соотношении Бога и человека. Согласно христианскому учению, Господь Иисус Христос пришел на землю ко всему человечеству в целом и к каждому человеку в отдельности. Именно православное понимание вочеловечения Бога как воипосташрования придает христианским историям с чудотворениями неповторимо личностный оттенок, свойственный лишь христианству. Между человеком-личностью и Богом-Личностью христианство утверждает личностные отношения, ставшие возможными благодаря личному подвигу Личности Богочеловека Христа. И этот личностный акцент не может не оказывать влияния на характер совершаемых чудес.
Не секрет, что само понятие
Это находит отражение и в бытовом сознании современных мусульман. Так, одна знатная пакистанская мусульманка, обратившаяся в христианство, впоследствии писала в своих воспоминаниях, что главным, что смущало ее в христианстве, было то, что ей «казалось, что христиане… сделали Бога личным». [137] О подобных проблемах упоминают и христианские миссионеры, работающие в арабских странах: «На языках исламского мира эти истины объяснить довольно сложно. Например, в арабском слово «личность» имеет оттенок парень или приятель. Говоря о Боге, мусульманин никогда не назовет Его личностью. В исламе Бог — иной Святой». Интересно, что при подготовке «Декларации о евреях и нехристианах» на II Ватиканском соборе в разделе, касающемся ислама, из-за невозможности найти в арабском языке точный эквивалент понятию «личный Бог» оно было заменено в окончательном проекте определением «сущий» (ал-каййум). Вариант шахсий был отвергнут, поскольку в арабском этот термин имеет оттенок телесности и с точки зрения исламского учения о Боге неприменим к Божественной сущности. [138] И действительно, среди направлений и тем, по которым шла работа средневековых мусульманских философов и богословов, нет ничего близкого христианским спорам о соотношении природы и ипостаси (личности) в Боге. [139] Предметом рассмотрения мусульманских богословов служили такие атрибуты Бога, как «знающий», «могущественный», «живой (сущий)», «благородный», «вечный», и их соотношение с Божественной сущностью. [140] Вопрос о соотношении природы и личности в Боге, повторим, не ставился, что естественно, поскольку для такой постановки вопроса не было никаких предпосылок.
137
Шейх Билкис, Шнайдер Р. Я осмелилась назвать Его Отцом. СПб., 1996. С. 35.
138
См.: Журавский А. В. Ислам на II Ватиканском соборе // Религии мира. М., 1986. С. 125.
139
Расхождения между представлением о Боге в христианстве и исламе ряду исламоведов представлялись настолько серьезными, что некоторые западные переводчики Корана считают необходимым ввести различия между понятиями Бог и Аллах См., например, переводы Р. Белла, Р. Блашера, Л. Ульмана, у нас — И. Ю. Крачковского.
140
См.: Ал-Ашари Абу ал-Хасан. О чем говорили люди ислама и в чем разошлись творившие молитву // Степанянц М. Т. Восточная философия. С. 367–374.
Но может ли быть адекватным понимание, если отсутствует адекватный термин? Это большой и серьезный вопрос, который заслуживает отдельного рассмотрения. Здесь же в виде предположения хочется высказать мысль, что одним из ключевых (во всяком случае с религиозной точки зрения) различий в понимании личностности Бога является христианское представление о Боге как любви (см.: 1 Ин. 4, 8). «Бог — совершенная личность, потому Он и любовь совершенная», [141] — писал святитель Николай Сербский об органической связи этих двух понятий.
141
Святитель Николай Сербский. Кассиана. СПб., 2000. С. 83
Мусульманские подвижники были по-своему очень велики, но их аскеза «основывалась на том, что Аллах, сотворив однажды этот мир, с тех пор даже не взглянул на него», [142] тогда как подвижники христианства брали на себя подвиг ради любви Божией, которой так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16).
Да, и в исламе многие мистики говорили о любви к Богу. Но любовь, о которой они говорили, которую воспевали и к которой стремились, — любовь рабская, и, по их же собственному признанию, «высочайшей честью, даруемой Богом, является наименование Абдалла» (раб Бога). [143] «Любить Бога — значит любить покорность Богу»; «Истинная любовь — это повиновение Возлюбленному»— таковы объяснения, принадлежащие самим суфиям. [144] А в христианстве человек призван к сыновней, а не рабской любви к Богу. Христианская любовь — это любовь, осмысляемая через призму факта самопожертвования Бога ради человека. [145]
142
Ат-Туси Абу Наср ас-Саррадж. Самое блистательное в суфизме. С. 144. г
143
Ну бархги Джавад. Иисус глазами суфиев С. 25
144
Шиммель А. Мир исламского мистицизма. С. 108.
145
На первый взгляд этому утверждению противоречит широко распространенное в Православии использование слов раб Божий, но глубочайшее различие с исламом здесь состоит в том, что христианин исповедует себя рабом Божиим для того, чтобы в смирении научиться любви Божией и по благодати удостоиться богосыновства. — Ред.