Реликт (том 2)
Шрифт:
— Нравится воевать?
Юноша — румянец во всю щеку — посмотрел на Ратибора; чем-то он напоминал пограничника, отказавшегося пропустить Берестова в лабораторию, — то же самолюбие, игра мускулов и убежденность в своей исключительности.
— Есть упоение в бою!
— Это хорошо, Халид, но не теряйте головы от восторга, побольше хладнокровия и расчетливости, поменьше лобовых атак. С Конструктором у вас этот номер не пройдет.
— Пусть сунется! — вызывающе ответил пограничник. — Мы и ему покажем, как нужно защищать границу! — Он четко повернулся и вышел.
Эрберг
— У вас все такие орлы?
— Халид молод и горяч, но дело знает. Самый молодой из кобр сектора.
— Что за бой?
— К-мигранты снова предприняли попытку нападения на монтажные комплексы в зоне астероидов. Остальное вы слышали.
— Я не понял, о какой лобовой атаке мы говорили.
— Оружие мы применяем только в крайнем случае, и этот парень, — я уже говорил, второй день кобра, — пошел на таран когга нападавших. Тот отвернул.
— Значит, управлял им К-мигрант, «серый человек» не отвернул бы, учтите.
Эрберг нахмурился.
— Кажется, я об этом не подумал. Спасибо. Рация есть? Тогда удачи тебе, свободный охотник.
Через полчаса Ратибор входил в здание лаборатории, погруженное с виду в сонную темноту и тишину. Ощущение внешнего наблюдения притупилось, но не исчезало, это начинало действовать на нервы.
На контроле входа дежурил другой пограничник, и задержки не возникло, однако Иманта Валдманиса удалось вытащить из вычислительного центра лаборатории, на двери которого светился транспарант «Идет эксперимент», только с третьей попытки. Увидев безопасника, молодой ученый не обрадовался, но и не удивился. Он был поглощен решением какой-то мысленной задачи и отвлекаться не хотел.
— Прошу прощения, что отрываю от работы, — извинился Ратибор. — Нужда заставляет. Постараюсь не отнимать много времени. У меня к вам всего три вопроса, один интересующий меня профессионально, два — в порядке общего развития.
— Валяйте, — вздохнул Валдманис, с трудом возвращаясь к действительности из далей гиперболической математики.
Они сели в нише у шипящего фонтанчика на изоморфный диван, подстраивающий форму под желания седоков.
— Чем грозит человечеству длительное пребывание Конструктора в Системе? Кроме изменения ее геометрии и орбитальных нарушений.
В глазах Валдманиса мелькнул интерес.
— Это вопрос из какого раздела вашей классификации? Впрочем, не имеет значения. Если Конструктор будет вести себя смирно — вы это имели в виду? — то он нарушит термодинамическое равновесие Системы. Уже сейчас мы сидим на пределе производства энергии на душу человека — двадцать киловатт, хотя для удовлетворения всех наших потребностей хватило бы и десяти — пятнадцати киловатт; естественно, условия существования человека из-за этого пересыщения не улучшаются. Экологическое ограничение для Солнечной системы — десять в двадцать третьей степени ватт, а Конструктор хотя и излучает на два порядка ниже, все-таки его энергопоток…
— Я понял. Вопрос такого же плана: вы уверены, что вакуум-резонаторы подействуют на Конструктора, если придется их включать?
Валдманис характерным жестом взлохматил волосы на лбу.
— Ну и вопросы вы задаете! Теоретически ни одно материальное тело не может выдержать ТФ-резонанса, раздирающего элементарные частицы на глюоны и кварки, но вот подействует ли ТФ-поле на Конструктора — сомневаюсь. Правда, специально я этой проблемой не занимался.
— Тогда вопрос последний: как скоро вы решите проблему свободы передвижения К-мигрантов по каналам метро? — Молодой физик погас, и стало заметно, что он устал.
— Проблема оказалась сложней, чем мы думали. На нее работает Европейский эм-синхро и японский филиал, но подходов не видно. Предварительный вывод — векторный переход из любой реперной станции метро в определенную точку пространства невозможен. Нужны теоретические разработки, необходимо углубляться в математическое обеспечение теории. — Валдманис расслабленно пошевелил пальцами, теряя охоту к разговору, потом вдруг оживился. — Зато мы, кажется, набрели на разгадку «абсолютного зеркала» — помните «перевертыш» чужан, с помощью которого вас зашвырнули в чрево Конструктора?
«Еще бы!» — подумал Ратибор, вспоминая свои ощущения во время броска: тяжелое скольжение вниз с невообразимо высокой горы, головокружение, «кипение» кожи от «высокой температуры» и лед в груди на месте сердца…
— Пришлось решать формулы двенадцатимерного пространства с дробными размерностями, — продолжал физик. — И хотя в этом деле много неясных теоретических развилок и вариантов, появилась реальная возможность построить «абсолютное зеркало» в Системе.
— Зачем?
— Как зачем? Да ведь даже Конструктору будет не под силу преодолеть этот барьер!
Ратибор с новым интересом оглядел возбужденное лицо Валдманиса с тенями под глазами и обострившимися скулами.
— Руководство знает об этом?
— Еще нет, ребята не любят давать сырой материал. Но через пару дней получите информацию сполна.
— А если Конструктор столкнется с «зеркалом», что произойдет? Ведь он вельми протяженный объект, представитель даже не макро, а мегамира, и не сможет отразиться, как теннисный мячик.
Валдманис заспешил — его вызывали, встал.
— Конечно, не сможет, скорее всего он вывернется сам в себя, особенно если будет иметь большую скорость при столкновении.
— Но ведь он будет травмирован! Представьте, что вы на его месте, и от удара ваша голова «вывернулась» в желудок!..
— Аналогия не совсем корректна, — на ходу сказал молодой ученый, — «зеркало» — не стена, а Конструктор — не человек. Конечно, он получит травму, но в каких масштабах — сказать трудно, да и не мое это дело, пусть расчетами последствий занимаются эф-аналитики и глобалисты. Мое дело — решить проблему. Извините, мне пора.
— Желаю удачи, — пробормотал Ратибор вслед физику и вдруг поймал сформировавшуюся наконец мысль. — Секунду! — остановил он ученого, шагнувшего было в дверь лаборатории. — Можно ли определить, из какой именно станции метро совершен векторный переход?