Реликтовая популяция. Книга 1
Шрифт:
Так, не видя ещё лица Свима, Камрат старался сделать некоторые выводы о нем.
А вот выродок… Камрату его рассмотреть как следует никак не удавалось, хотя он и оборачивался к нему несколько раз. Зато успел сделать не очень для себя приятное открытие: К”ньец, видно, вёл свою родословную не только от кошек, а был выродком выродков или хопперсуксом, проще, так все говорили, – хопсом.
Хопсы редко появлялись в Керпосе. Среди горожан за хопперсуксами закрепилась худая слава, и встречали их не очень приветливо, хотя по уставу города им не запрещалось его посещать. Но привратники, как ни у кого иного выпытывали всегда всю подноготную причину появления хопса в городе, и большую часть их через ворота не пропускала, а тех, кому удавалось попасть за стену, чаще всего сопровождали людей. С хопсами опасались иметь общие дела, а при встрече на улице старались обойти стороной.
Однако знали и другое – обитатели многих городов бандеки и за её пределами не делали различий среди выродков и относились к хопсам спокойно. И всё же побеждала традиция. О её возникновении никто ничего не ведал, тому, быть может, тысячи лет, но из поколения в поколение отчуждение к подобным разумным оставалось прочным.
Однажды Камрат видел собаколошадь. Хопперсукс у раздаточных кабин, где обычно толпились горожане низких нэмов и одноименные, за обменные рахмы предлагал невечные изделия своего клана, в том числе и ножи из кости, с необычайным мастерством демонстрируя, как ими пользоваться. Даже бабка Калея, постояв рядом с ним, отметила, сказав:
– Он может! – высшая похвала в её устах.
И вот К”ньец оказался хопперсуксом.
По спине мальчика поползли холодные жуки. Он постарался держаться ближе к Свиму. Свим был человеком. Зато, успокоился догадкой Камрат, стало ясно, почему они воспользовались лазом, а не воротами. Наверное, и в город проникли через него.
Уже совсем рассвело, троица прошагала без особых приключений, если не считать нескольких падений Камрата, с десяток свиджей вдоль стены. Наконец справа и впереди наметилось широкое открытое пространство перед Западным шлюзом.
Тропа раздвоилась. Одна её ветвь, едва обозначенная, словно извилистая струйка воды, продолжала идти по-над городской стеной и выходила на опушку перед воротами. Другая, натоптанная, уходила в чащу леса прочь от города, срезая путь к дороге на запад. На последнюю решительно свернул Свим. Камрат тоже не собирался светиться перед шлюзом – вдруг там его тескомовцы поджидают, потому последовал за дурбом.
Воздух под вислыми деревьями стал чище. Сверху крупными каплями скатывалась вода, глухо стукая по капюшону куртки. Земля под ногами, взрытая корнями, размягчилась, и ноги мальчика стали проваливаться и предательски скользить по грязи. Время от времени Камрат оглядывал местность, но заросли даже без листьев не давали проникнуть взгляду дальше нескольких берметов.
Городские люди без нужды в упраны, да и вообще в лес, заходить остерегались. А тех, кто этого не боялся и посещал лесные кущи по причинам, непонятным обывателям, а главное, возвращались без ущерба для себя, называли с долей какого-то суеверного страха и одновременно пренебрежительно – лесовиками.
Лесовики не обижались, словно знали нечто, вынесенное из леса, поднимающее их в собственных глазах, тем не менее, о подробностях своих походов особо не распространялись, а коль уж рассказывали, то наводили страху на слушателей ещё большего. Вот и получилось, что для большинства горожан упраны представлялись обиталищем выродков всех видов и другой, порой фантастической, неведомой разумной или безмозглой нечисти.
Впрочем, доля правды в представлениях жителей города какая-то, по-видимому, была. Нет-нет, да кто-нибудь из лесовиков пропадал, а кто-то проговаривался, и молва тут же разносила о мерзостных деяниях, знакомых всем понаслышке с детства, кокшиков, вупертоков, гаранов. Среди ряда полумифических существ – одур, всеми слышимый к ночи и кое-кем виденный со стены, занимал скромное место, хотя считался эталоном бессмысленности и ужаса, населяющего упраны и другие леса Земли.
Черные в серебристых звездочках плети лиан в руку толщиной свисали с деревьев и поводили в воздухе чуткими щупальцами, обильно усеивающих ствол растения. Они тянулись к нарушителям спокойствия леса кончиками мелких спиралек на концах щупалец и норовили коснуться кожи лица и рук, незащищенных одеждой. Больше всего они досаждали впередиидущему Свиму, создавая перед ним настоящий полог из щупалец, а лианы нависали над ним клубком змеиных тел. Свим отбивался от них обеими руками и медленно проталкивался вперёд. Отстраненные им в сторону стебли без раскачки пытались узнать, что собой представляет второй спутник – Камрат, но либо не успевали дотянуться до него, либо в самый последний момент прятали спиральки, как если бы наталкивались на раскаленные угли. На хопса они просто не реагировали, будто его и не было.
Идя за Свимом, спотыкаясь о корневища и оступаясь в разжиженную землю, вздрагивая от тянущихся к лицу лиан, Камрат несколько раз подумал о невероятном везении. Насколько трудно бы ему было сейчас. Брёл бы один по дороге, где каждый шаг чреват неожиданностями. А за могучей спиной Свима и при защищенном тыле пусть даже хопсом, он, хотя и дергался порой от скрипа и других неизвестных ему, а потому нежданных и неприятных, звуков, но особого страха не испытывал.
Они перешли вброд неширокий ручей, мутный, с отвратительно пахнущей водой. За ручьём дорожка, петляя, постепенно пошла в горку, под ногами перестала чавкать грязь. Повеяло ветерком. Лес расступился и показался невысокий откос широкой мощённой вечным покрытием – турусом – дороги, началом которой были Восточные ворота Керпоса, а заканчивалась она в неведомой дали – в других городах. Во всяком случае, где-то в пятистах с лишним свиджах, она утыкалась в Примето, куда надо было идти мальчику.
Свим одним прыжком выскочил на дорогу и занялся своей одеждой, стряхивая и снимая с неё веточки и чешуйки, оставшиеся от прикосновения с лианами.
– Не люблю я лес около городов, – сказал он, как бы оправдываясь. – Всё время жду какой-нибудь пакости. За вoрот что заползёт или, что хуже, в ногу кто вцепится. Днем ещё ничего, а ночью лучше не входить, кроме как под городской стеной пробираться и каждую минуту ожидать, кто на тебя нападёт.
К”ньец неодобрительно, Камрат уже стал понимать эмоцию выродка, фыркнул.
– Тебе-то что. Ты – лесной житель, а я… – У Свима оказалось веселое приветливое круглое лицо с ямочками в уголках губ. Нос чуть вздернут, глаза навыкате, смеющиеся. Камрату он понравился, а Свим не позабыл и его: – Смотрю, малыш, они тебя тоже не тронули.
Мальчик пожал плечами. Да и что ответить. На нём не было ни пылинки, хотя сверху на него что-то сыпалось. Замечание Свима он пропустил мимо ушей. Не тронули, так не тронули. Его занимали совершенно другие мысли. Он вспомнил бабкины слова при их расставании: – «Спутники найдутся». Камрат верил ей и сказанному ею слепо – раз она предупредила, всё сбудется. И всё может быть, что они, Свим и К”ньец, обещанные бабкой спутники!
Против них у него пока что ничего не было. Особенно против Свима. Да и кому эдакий спутник в дальней дороге не понравится? Здоровенный дурб, с красивой посадкой головы, толстогубый, улыбчивый. Не злой будто бы. У стены вот защищал кошку и его, Камрата, от тупой собаки, став между нею и ними. За ним смело можно идти, ничего не боясь. Жаль, конечно, что у него в напарниках хопперсукс…
Но и К”ньец при дневном свете показался не особенно страшным. Напротив, даже было забавно на него смотреть. Выродок унаследовал всё от прародительницы – кошки, кроме ног. Они заканчивались копытцами, какие бывают у маленькой лошадки – подобных держат в хабулинах для развлечения – и до коленей поросли жесткой коричневой шёрсткой, резко отличной от общего окраса хопса – серо муарового. Круглые большие глаза с вертикальными щёлками зрачков на приятной треугольной личине не смотрели в одну точку, а всё время рыскали по округе и казались раскосыми. Одет и вооружён хопс был значительно скромнее Свима: невечные порты с дырой для хвоста, тонкий плащ, свободно наброшенный на узкие плечи и стянутый у горла завязкой, миниатюрный кинжал в красивых ножнах и походная сумка на поясе из мягкой кожи, а рядом…