Реликтовая популяция. Книга 3
Шрифт:
– Должна… Но наши ощущения из-за разлуки… Наши пересылки чувств слабеют. Не видя её, я теряюсь и… – Харан помедлил: – одиночество.
Он глубоко вздохнул, шумно выдохнул, поник головой.
– Но, дорогой. Так же нельзя. Ты сам себя загоняешь в одиночество. Я ведь тоже ухожу, скрипя сердцем. Клоуда ждёт ребёнка.
– Гелина тоже… Я врач, знаю, хотя она от меня это скрывала…. А сейчас… Я подумаю над твоим предложением.
– Нам следует поспешить.
– Дай мне праузу… Ну, полпраузы.
– Что ты, дорогой. Думай. Мы выходим не вдруг.
Ф”ент сидел на хвосте и снизу вверх поглядывал на Свима глазами-бусинками. И – недоумевал.
О чём говорит человек? Зачем ему, стехару, опять бросаться в жизнь, полную невзгод и лишений, если здесь, в хабулине, так хорошо, спокойно и, главное, сытно? Только у не разумного может появиться мысль вот так всё бросить и опять: бандиты, Теском, гурты и драки, драки, драки… Авво!
Он готов был заскулить, нет – завыть, подняв нос кверху. И что скажет Ч”юмта и… а вдруг будут щенки? Что они спросят о нём, когда появятся?.. К своему недоумению, Ф”ент никак не мог добиться от Ч”юмты – будет у них потомство или нет?
Но что бормочет эта кошка?
– Я, Свим, конечно, пойду, – К”ньец повёл ухом. – Мне надоело сидеть взаперти. Хочу на свежий воздух, на природу… Там – свобода!
«Какая свобода?» – с отчаянием хотел воскликнуть Ф”ент. – «Свобода – это когда еды столько, что начинает лосниться шерсть, когда ты наслаждаешься покоем с любимой подругой, когда…»
Ф”ент рождал в голове новые вопросительные и восклицательные знаки, а сам уже горел с нетерпением, когда же Свим попросит его, а он, слегка поломавшись и поторговавшись, будто нехотя согласиться. Ведь он тоже, как эта кошка, вопреки всему, мечтает вырваться их хабулина и жить той жизнью, к какой он привык за последние годы: рисковать, хитрить, убегать, прятаться и… нападать!
Но… что скажет Ч”юмта щенкам, если они появятся, и спросят о своём отце?
– Я знал, К”ньюша, что ты меня не оставишь. Ну, а ты, стехар?
– Я то? – тявкнул Ф”ент, вывалил и вновь спрятал язык.
Он с замиранием сердца ожидал от самого себя: что он сейчас скажет в ответ?
– Ты, ты, собака! – подхлестнут его хопс неприязненно.
Он недавно опять не сошёлся во взглядах с Ф”ентом на некоторые вопросы бытия: собака предлагала чудовищные методы, с точки зрения К”ньеца, воздействия на К”ньяну, дабы она относилась к хопсу лояльнее. В общем, К”ньец хотя и возмутился, но вот уже целый день он обдумывал, как воспользоваться советами Ф”ента, и, в то же самое время, за подсказку не прощал ему.
– Тут такое дело. Пойти, конечно, можно. А то и нужно… – пустился в объяснения стехар, принимая облик размышляющего разумного, обременённого важными заботами. – Но я тут, в хабулине, тоже нужен. На мне теперь лежат кое-какие обязанности, и я только что приступил к их исполнению.
– Какие ещё обязанности? – возмутился К”ньец. – Да ты ходить уже разучился. Посмотри на себя. Пузо скоро до земли достанет, а на спине можно уже тарелки ставить.
Свим от хитрого Ф”ента ожидал всего, поэтому, улыбаясь от удовольствия поиграть с ним, осведомился:
– Тебя уже кто-то принял в мажуромы?
– Да, – напыщенно и столь же нагло заявил Ф”ент, и тут же с ним стали происходить более чем странные перевоплощения.
Только что, при выражении утвердительного ответа, он был как никогда горд и величествен, но мгновением позже на его широкой спине вздыбилась шерсть, язык вывалился, зубы оскалились, а сам он словно стал в два раза ниже. И было отчего. Он вдруг вспомнил, что хозяин хабулина – Свим, и только он мог посвятить, принять или разрешить вхождение кого-то, тем более путра, в мажуромы.
К”ньец презрительно фыркнул, усы его стали торчком.
– Собака, как всегда врёт… Кому врёшь, собака?
Стехар скулил и повизгивал, он не был так несчастен и унижен со времён его нахождения в банде Кемеша. Но тогда он терпел презрение и неуважение от людей. Сейчас же он наказал себя сам. И перед кем? Перед этой кошкой… Оттого ему было ещё горше.
– Я не против принять тебя в мажуромы, – сказал Свим, когда сцена позора Ф”ента достигла кульминации. – Обратись к Елине или Клоуде. Они определят тебе в хабулине постоянное место жизни с Ч”юмтой и найдут тебе обязанности… – сказал и отвернулся от него. – Пошли, К”ньюша. Нам надо готовиться в дорогу.
Ф”ент упал головой на передние лапины и застонал от горестных раздумий.
Что у него за жизнь? Казалось бы, настал устойчивый период – постоянное место, неголодное существование. Рядом любимая Ч”юмта. Скоро он, может быть, станет отцом. Никто им не помыкает, не гонит, не заставляет делать того, что ему не по нутру. И рядом друзья… Даже эта кошка…
И вдруг – раз!.. Авво!
Беспокойство, друзья поворачиваются спиной, словно его перед ними нет… Но кто виноват? Да он сам приложил к тому свой язык! Откусить бы его и бросить через койну на растерзание диким!..
Всё так. А, если посмотреть с другой стороны. То он же намекал как-то Елине стать мажуромом.
Вот именно – намекал. А что ляпнул Свиму этим своим паршивым языком? Укоротить бы его наполовину, а обрубок бросить в утилизатор – всё польза…
Кто-то коснулся его холки. Ф”ент отмахнулся: откуда здесь, в хабулине, мухи?
– Хватит лежать – неожиданно раздавшийся голос Ч”юмты подбросил его на ноги.
Ч”юмта, отяжелевшая животом, стояла перед ним.
– Лежать, лежать! – пролаял Ф”ент. – Тут такие дела… Не только лежать, ходить не хочется. Я тут…
– Я всё слышала. К”ньец прав. Зачем врать?
– А-а…
– Тебе надо идти со Свимом!
– И-и…
– Я им буду о тебе рассказывать. Какой ты у них смелый, выносливый, умный. Что без тебя Свим не мог бы уйти, тем более вернуться без потерь. Они тебя будут знать и встречать, как Великого Барбоса… Иди, стехар! Мы тебя будем ждать!
От патетических слов Ч”юмты Ф”ент почувствовал: загривок его вздыбился, а обрубок хвоста воинственно приподнялся.
– Дорогая! – только и мог проскулить он в знак благодарности от её поддержки.