Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
Однажды, когда я себя чувствовал на льду уже более-менее уверенно, навстречу общему движению катающихся вдруг помчался какой-то молодой человек в военной форме. Люди от него шарахались, некоторые падали, не успев вовремя увернуться, а он через них перепрыгивал. Он двигался прямо на меня, и я решил – не сверну. На всякий случай сжал кулаки и выставил полусогнутые руки вперёд в боксёрской позиции. Нарушитель движения, получив два чувствительных толчка в грудь, охнул и упал наповал. А я даже не стал останавливаться и оборачиваться, просто продолжил движение вперёд. «Так ему и надо», – подумал я.
Глава 94. ТРАГЕДИЯ
В один из морозных дней декабря 1956 года нам сообщили трагическую новость. Наш однокурсник Володя Старовойтов повесился ночью на поясном ремне в лестничном пролёте между вторым и третьим этажами общежития. Для всех случившееся было шоком.
В его комнате нашли записку, написанную Старовойтовым: «В моей смерти прошу никого не винить. Передайте привет Израилю Григорьевичу Левину».
В этот же день в нашей группе было два часа автотормозов. Мы рассказали преподавателю о трагедии со Старовойтовым. Кто-то добавил:
– Он вас, Израиль Григорьевич, упомянул в своей предсмертной записке.
Левин побледнел. Он был смуглым, но бледность проступила во всём его облике, и на какое-то время он потерял дар речи. Мы даже изумились его состоянию. Лишь через некоторое время, отойдя от шока, наш преподаватель спросил заметно охрипшим голосом:
– Что он написал в записке?
– Он передавал вам привет, – ответил один из студентов.
После этих слов Левин немного успокоился. Но всё равно получить «привет с того света» – далеко не радостное событие.
Первоначальная реакция Израиля Григорьевича объяснялась тем, что Старовойтову очень трудно давался предмет «автотормоза», а преподаватель частенько посмеивался над его тупостью. В уголовном кодексе есть статья «Доведение до самоубийства», вот Левин и испугался – не назвал ли его в записке Старовойтов виновником своей смерти. Но всё оказалось для него не так страшно.
Через день приехал отец Володи, убитый горем человек лет пятидесяти. Он переночевал в комнате, где жил его сын, переговорил со всеми ребятами. Ему сказали, что Володя иногда уходил вечерами, а когда возвращался, никому не говорил, где был; ни с кем не делился своими переживаниями, правда, часто ходил в народную дружину.
Организацию похорон и расходы взяла на себя школа.
На третий день после смерти Старовойтова его тело привезли в гробу на открытой грузовой трёхтонной машине. В кузове сидел убитый горем его отец, согнувшись над гробом сына. Машина подошла к подъезду школы. Мы все вышли и, по очереди запрыгивая на машину, прощались со своим однокашником. Ребята, жившие с ним в одной комнате, сели в кузов машины и поехали на кладбище.
Так не стало у нас одного из шестидесяти. Причину самоубийства так и не установили, да и криминала в нём никто не искал. Правда, мне более чем через полгода довелось пообщаться с человеком, знавшим ситуацию, но об этом как-нибудь в другой раз.
Глава 95. ХАЛТУРКА
Молодёжь, особенно учащаяся, всегда нуждается в карманных деньгах. Мы не были исключением, но многие не слишком от этого страдали (я в их числе). Однако некоторые прямо «рвали свои жилы», лишь бы подзаработать. У нас собралась бригада трудоголиков под лаконичным самоназванием «Ух». Это Володя Коковин, Булынко и Оглезнев. Они имели связи с базами и другими принимающими грузы организациями. Эти учреждения знали телефон нашего общежития и по фамилиям вызывали ребят на выгрузку. А бригада «Ух» не отказывалась ни от какой работы. Они успевали поработать в неделю пару раз, даже в будние дни иногда им удавалось потрудиться после учёбы.
Выгрузка вагонов с углём – это несколько часов подышать угольной пылью и вдоволь наработаться лопатой. Но как выяснилось, это ещё не самое плохое. Однажды Володя Коковин пришёл с халтурки в прямом смысле слова с зацементированным носом. Им пришлось выгружать цемент из цистерны. Для этого одному надо было спускаться через люк и загружать ёмкость цементом. Поневоле приходилось дышать цементной пылью, а у них не было даже марлевых повязок. Постепенно, смешиваясь с влагой в носу, пыль превращалась в бетон. Дышать становилось всё труднее. Время от времени они менялись, поэтому «забетонировались» все трое. По дороге в общежитие они приобрели маленькие ножницы и пинцет, но этого для очистки трёх носов оказалось мало. Догадались использовать рейсфедеры. Было больно и смешно смотреть на то, как они друг друга «лечили». Немного отдохнув и приведя себя в относительный порядок, они изготовили из бинтов и ваты повязки на рот и нос, после чего вернулись на рабочее место заканчивать выгрузку.
На такое самопожертвование я бы добровольно никогда не пошёл. За два курса учёбы я лишь четырежды поучаствовал в разгрузке вагонов, но от цемента бог миловал (да и сам я бы отказался).
Однажды на какой-то базе потребовались грузчики. Оттуда позвонили к нам в общежитие, но бригада «Ух» уже где-то работала. Трубку взял Вершинин, узнал, «что почём» и сколько человек нужно для работы. Иван зашёл в нашу комнату и спросил:
– Кто согласен пойти на выгрузку вагона с продуктами? Там всё в ящиках.
– Я, – сказал Лебедев. Я тоже поднял руку.
– А ты, Вася, пойдёшь? – спросил Юра.
– Хорошо, пойду. Тогда что надевать?
– Комбинезон, шинель сверху.
Мы быстро собрались и прибыли на базу. Кладовщик открыл нам вагон, мы взяли по ящику на плечо и пошли за ним. Нам указали место в подвале, куда нужно было составлять принесённые ящики. Мы сразу определили, какой груз нам предстоит переносить, но внешне никакой реакции в присутствии руководства базы не выказали. А было это вино в бутылках по 0,75 литра.
Как только кладовщик нас покинул, Иван взял одну бутылку из ящика, который он нёс, распечатал её и поставил за вертикальный бетонный столб в подвале. Сказал нам:
– Можете по глоточку утолять жажду вином.
Мы все периодически подходили к столбу и по чуть-чуть прикладывались к бутылке. Хотя мы и были под хмельком, работали споро, закончили вовремя. Получили обещанную зарплату.
В другой раз потребовалось шесть человек для выгрузки из полувагонов крупногабаритного камня. Когда мы забрались в вагон, показалось страшновато – как мы эти камни будем через борт вагона перекидывать (через открытые люки высыпалось лишь немного мелочи). Но «глаза боятся – руки делают». Тем более что плату пообещали хорошую, больше ста рублей за вагон каждому. Мы дружно принялись за дело. Ребята подобрались сильные, работящие. Как нам показалось, с вагоном управились без проблем. Руководство базы предложило нам разгрузить ещё один вагон на выбор из двух оставшихся. Мы согласились и выбрали вагон, где камней было меньше, но они были крупнее. Со вторым вагоном мы тоже управились, но от добавки в виде третьего вагона отказались – уже порядком утомились, а уставший человек может получить травму.