Рэмбо под солнцем Кевира
Шрифт:
Рэмбо отошел от крепости на восток и увидел в косых лучах заходящего солнца огромную идеальную поверхность, будто утрамбованную гигантским катком. Значит, этот естественный аэродром был намечен не только с помощью циркуля и линейки, но и с помощью космического спутника.
Солнце зашло за горизонт, и Рэмбо почувствовал, будто он снова опускается в глубокий колодец. И тогда он вспомнил о ворохах верблюжьей колючки в караван-сарае. Несколько десятков ярдов туда и обратно быстро согрели его, но он весь искололся. И пришлось из остатков аба сделать себе нечто вроде рукавиц. Когда он перенес из караван-сарая всю колючку на это обширное поле и разложил
Сперва, включив прожекторы, на солидном расстоянии друг от друга сели два "Геркулеса", потом приземлилось шесть вертолетов. Рэмбо стоял в центре треугольника, образованного тремя кострами, и грелся. Траутмэна он узнал сразу, как только тот вошел в луч прожектора, направляясь к нему. Колючка догорела, Рэмбо оказался в темноте, и тогда он пошел навстречу Траутмэну.
— Сэр, я здесь! — крикнул он и, не выдержав, побежал. Они остановились друг против друга в двух шагах.
— Мальчик мой, — сказал Траутмэн, — что с тобой случилось?
— Это пустыня Кевир, сэр, — улыбнулся Рэмбо. — Разве не бывало хуже?
Они шагнули друг другу навстречу, и Траутмэн сжал Рэмбо в своих объятиях.
— Главное, ты живой, — сказал он с облегчением. — Остальное не имеет никакого значения, — Траутмэн отпустил Рэмбо и еще раз оглядел с ног до головы. — Тебе здесь было тяжело?
— Я здесь впервые испугался, сэр — признался Рэмбо.
— Что ты говоришь? — Траутмэн был поражен. Тогда я не могу даже вообразить, что ты мог пережить… У тебя ничего не получилось, Джони? Идешь со мной?
— У меня получится, сэр. Я здесь для того, чтобы предупредить вас.
— О чем?
— Сэр, если вы не измените план, вас уничтожат. И уничтожат заложников. Тогда и я ничего не смогу сделать.
Что-нибудь случилось? Траутмэн тревожно посмотрел на Рэмбо.
— Пока ничего не случилось, сэр. Но может случиться так, что прольется много крови, а вся операция окажется бессмысленной.
Траутмэн оглянулся на машины. Все шло, как на учениях, — "береты" из "Геркулеса" быстро занимали места в вертолетах, вертолеты готовились к дозаправке.
— Ты хочешь что-то предложить, Джони?
— Да, сэр, — шанс на выигрыш. Нельзя штурмовать посольство — это гибель и ваша, и заложников. Они перестреляют всех, пока вы доберетесь до них. Нужно один вертолет сажать на крышу посольства, три — во двор и два — перед воротами. Только так можно обеспечить внезапность нападения, сэр.
Рэмбо разволновался. — Послушайтесь моего совета, сэр. Ведь я все видел своими глазами и все рассчитал. Тогда я пойду с вами. Если — нет, в предместьях Тегерана я с вами расстанусь.
Траутмэн долго молчал. Не им разрабатывалась операция, и не ему изменять ее в последний момент. Вот тогда-то в случае неуспеха вся вина ляжет только на него. И его проклянут, как изменника и виновника гибели десятков людей.
— Нет, Рэмбо, — сказал он твердо, — я не могу себе этого позволить. И ты прекрасно понимаешь почему.
— Понимаю, сэр, — Рэмбо помолчал и глухо добавил, — мне очень жаль вас, сэр.
— А вот этого не надо, — строго сказал Траутмэн, и в этот момент послышался жуткий металлический скрежет.
Они посмотрели туда, где стоял самолет-заправщик, и увидели, как вертолет лопастями крошит крыло "Геркулеса" Это продолжалось еще какую-то секунду, и вслед за тем почти одновременно раздалось два мощных взрыва, потрясших пустыню. Звезды померкли в огромном зареве огня.
Траутмэн и Рэмбо бросились к вертолетам, которые ждали своей очереди на дозаправку. Их очередь так и не наступила — теперь они были беспомощны. Случилось непоправимое. Операция закончилась, едва успев начаться. Траутмэн приказал команде освободить вертолеты и занять места в "Геркулесе".
— Теперь ты меня не жалеешь, Джони? — спросил он, подойдя к Рэмбо.
— Я даже не мог ожидать такого благополучного исхода, — не покривил душой Рэмбо. — Я рад за вас, сэр, вы откупились малыми жертвами.
— Может, ты и прав, — сказал задумчиво Траутмэн и удивленно посмотрел на Рэмбо. — Ты разве остаешься?
— Конечно, сэр. Я останусь с ними, — Рэмбо кивнул в сторону обгоревших и покалеченных трупов, которые "береты" положили в один ряд и накрыли полотном. — Ведь вы не берете их?
Траутмэн смутился.
— Послушай, Джони, как мы можем везти трупы в чужую страну? У нас нет времени даже похоронить их. Через несколько минут все станет известно в Тегеране, и нам, попросту говоря, надо уносить ноги. Как ты доберешься до Тегерана? Опять переживешь страх?
Вместо ответа Рэмбо, осмотрев боевое снаряжение на поясе полковника, попросил:
— Подарите мне все это, сэр. Ведь оно вам больше не пригодится. Траутмэн молча отцепил от пояса все сумочки и отдал Рэмбо.
— Если можно, сэр, и это тоже, — он указал на флягу, висевшую у Траутмэна на поясе. — Ведь там вода?
— Вода, сынок. Возьми.
Все "береты" были в гражданской одежде под моджахединов. Траутмэн остановил одного, снял с него халат и отдал Рэмбо.
— Бери, сынок, а то тебе будет холодно. Не дай Бог тебе простудиться.
— Спасибо, сэр, и передайте Ральфу Пери, что теперь-то я непременно привезу ему сына. Мне так хочется сделать ему приятное.
— Прощай, сынок, и береги себя.
Они обнялись, и Траутмэн, не оглядываясь, пошел к "Геркулесу". Когда огромная машина, взревев моторами, поднялась в воздух, Рэмбо огляделся. В стороне еще пылали искореженный вертолет и самолет-заправщик. Рядом стояло пять новеньких вертолетов. И он подумал, что, пожалуй, на любом из них он мог бы долететь до Тебеса и подарить его там Давуду вместо погибшего осла. Недалеко от него под полотном лежали "береты", так и не успевшие совершить подвиг и стать национальными героями. Сколько же их? Рэмбо откинул полотно с их лиц и, всматриваясь в них, стал считать. Восемь! И последним, восьмым, лежал Боб Симеон, тот самый неунывающий Боб с плато Колорадо, который оставлял свои неприятности за дверью. На этот раз он привез их с собой.