Ремесло Государя
Шрифт:
Бой на открытом пространстве - мечи на мечи - всегда стремителен, это не осады, могущие длиться от лета и до зимы: Куса и проморгаться не успел, как его людей взяли в стальное кольцо, а из ворот с бешеными взвизгами вырвалась целая стая демонов - сотня черных рубашек, возглавляемых почему-то золотошпорым рыцарем. Они первые и бросились в лобовую сечу. Делать нечего, пришлось воевать. Разбойники, в большинстве своем, наперед знали свою судьбу, которая, почти всегда - не очень далекая смерть: либо от ран, либо в боевой драке, либо, не дай боги, на несмазанном колу (да и на смазанном-то не повеселишься!), а лучше бы всего - с перепою! Сшиблись - и полетели кровавые ошметки во все стороны! Тогучи Менс правил битву на свой манер, как сам лучше посчитал, ограничение от Когори Тумару было только одно: стрелами - ни-ни! Разве, если кто вырвется из смертельного круга и попытается бежать. Зачем
Гм... Вроде, вроде... И то, и другое... Полк имперской стражи в бой вступал очень бережно, словно нехотя, словно мягкие пальцы на птерье горлышко выкладывал: из строя никто в атаку не бросается, но всех разбойников, пеших ли, конных, кто из стада высовывается - жик-жик в мечи! Тем вроде как урок: нырни в толпу и цел останешься... на некоторое время... Сей прием - взращивание во враге трусости на поле боя. По одному, по два, но - урон живой силе противника ощутимый, а кроме того, большая их часть уже напугана, суетятся внутри толпы безо всякого проку, орут, мешают друг другу... Иные, небось, уже в испорченных штанах... Молодец Тогучи, бережет доверенное, сие не трусость, сие расчет! Но и сам не гнушается с краешку ездить, мечом отщипывать - руку, голову - то от одного мерзавца, то от другого... А этот попрыгун, который Керси Талои - ишь ты! Это он - не иначе - бахвалится, выучку показывает, что ему маркизы преподали... Ну-ну... Однако и Керси бился не теряя головы: вот он бросился на выручку к одному своему ратнику, насмерть стоял, себя не щадя, пока тот с земли поднимался и в себя приходил... Оттеснил в глубь своих - и плетью его, и плетью! Когда успел плеть достать? Правильно - не лезь на рожон поперек всех, не оголяй бока и затылки товарищей!..
Как ни старался следить за каждой мелочью боя Когори Тумару, но слабое зрение давало о себе знать: пробьется слеза сквозь лечебное заклятье - все и расплылось в глазах! Протер, глядь, а у Керси, у этого, опять в шуйце секира, не плеть, и в две руки знатно рубится! И главное дело, рубашками успевает командовать... И ведь грамотно!
Когори Тумару расхохотался, вытянув толстый палец вперед и вниз:
– Нет, но это умора! Медвежонок, ты только глянь!
– А чего?
– Чаво, чаво... Слепой что ли, хуже меня? Этот птерчик со шпорышками - видишь куда рубится? Паладин, обгадь меня цуцырь! Будто не смотрю, а роман читаю! Ужель, и мы такими были? Ой, не могу! Он ихнего главного самолично хочет срубить, к нему проламывается! Этого... как?.. запамятовал?.. Кусу, да. Сыча сюда!
Подбежал десятник Сыч, знаменитый силою рук и меткостью в стрельбе из лука.
– Дотянешься во-он до того кабана, в кольчуге над красным тегиляем?
– То есть легко, ваше высокопревосходительство! Сверху-то? В одну-две стрелы возьму!
– Прибей его, а то мы тут, того и гляди, в Аламагана играть примемся, благодаря некоторым столичным бездельникам, которым только и забот, что сказки в свитках читать.
Разбойничьему главарю Кусе повезло: стрела пронзила ему правый глаз и расплескала мозг внутри черепа раньше, чем он успел понять происходящее. С его смертью прекратилось даже то невнятное сопротивление, которые пытались оказать разбойники имперским стражам. Кто-то попытался дать деру, иные побросали оружие, надеясь сдаться и пожить еще хоть немного, но имперцам, подгоняемым грозным Тумару, некогда было рассусоливать: кого следовало дорезать - дорезали, всех остальных - на кол, без розыска и допросов, благо, кольев оказалось заготовлено с избытком. Дольше всех фыркали и никак не могли успокоиться черные рубашки: прошел слух от лазутчиков из местного населения, что среди разбойников замечен был ратник, им подобный! Этого никак нельзя было стерпеть, чернорубашечники собственноручно переворошили всех покойников до единого, обыскали и плененных - нет, не нашли. А то бы колом не обошелся добрый молодец, шкуру бы заживо содрали, вместе с черной рубахой!
Тем же вечером, на военном совете, Когори Тумару подводил итоги дня.
– И, напоследок, скажи-ка мне, сударь Тогучи Менс, для чего такое жиденькое окружение выставил ты против татей сих? Рассредоточил силы, неминуемо их ослабив? А ну - как они единым кулаком бы вдарили - и прочь от ворот, к спасительным лесам?
– Виноват, ваше высокопревосходительство!
– Ты мне глаза не выпучивай, тупого не гоняй! Спрашиваю - отвечай с резонами.
– Слушаюсь, ваше выс... Гм. На поле наше преимущество в живой силе было примерно четырехкратным. Это не считая разницы в выучке и в выгоде расположения войск. Кроме того, две сотни ратников из действующего полка были нарочно оттянуты за оградную ленту, дабы мгновенно переместиться в точку возможного удара и сдержать его на первых порах. Кроме того, как ваше высокопревосходительство изволили видеть, боевое поле представляло собою некий горшок, где с открытой стороны, подле ворот, шла острая битва между разбойниками и ратниками черными рубашками, что тоже затрудняло, если не вовсе отвергало возможность удара неожиданного кулака изнутри в стенки оного горшка...
– Ладно, убедил. Огрехи были, но в целом - терпимо.
– Слуга империи!
– И совсем уж напоследок. Сударь Керси.
– Я, ваше высокопревосходительство.
– Рубака ты неплохой. А до воина тебе еще расти и расти. Я не говорю, как до маркиза Солнышка, но даже и как до нашего Медвежонка - очень долгий путь впереди у тебя. Никак с детством расстаться не можешь, весь дурью покрыт. Его Высочеству я лично изложу на сей счет.
Керси сокрушенно вздохнул, весь в розовых пятнах от скупой похвалы командующего.
– Совет закончен. Всем по местам, завтра выступаем в путь, согласно артикулу... Сыч!.. Отставить. Медвежонок!
– Тут он я, ваша светлость.
– Мальчишка отказался рубашек под свою руку принять, впрочем, как я и предполагал. Стало быть, придется Крикуна простить. Ты вот что... Не сочти за унижение, сходи да лично приведи его ко мне, по душам с ним поговорю. Постой! Присядь, подожди, прежде я государю итоги дня отпишу, а то потом такого нацарапаю ушибленными пальцами, что Его Величество подумает - спьяну, мол, писано. Он на эти дела очень уж строгий!
ГЛАВА 9
Длинный и острый визг караульного рога перерезал сонную артерию ночи: подъем! Впереди еще один день похода, западные земли надвигаются на маленькое войско герцога Когори Тумару медленно, однако неуклонно.
Ломнери Флан хорошо стрелял из лука, превосходно стрелял, пожалуй - ничуть не хуже Керси. Оба они сблизились в приятели за время похода, не упуская случая почесать языки, вспоминая придворную жизнь и общих знакомых, оба охотно становились в караульную пару, когда приходила их очередь держать охранительный дозор... Оба были молоды, храбры, оба страстные охотники до любовных приключений с придворными сударынями... С князем Докари Та Микол дружба, конечно же, получилась у Керси гораздо более крепкая и значимая , истинная, без теней, даже и сравнивать нечего, но... насчет дев и альковных радостей с ним не больно-то поговоришь: целомудрен чересчур, кроме его возлюбленной Уфани Гуппи нет никого в целом мире для юного князя... Однако, о чем еще думать в служебном походе, когда лишь небольшая часть души и разума задействована военною службою? А все остальное... ах.. пылает и воздыхает... и грезит... Ну, по правде сказать, есть в душе и еще один чуланчик тайный, который как раз и создан, чтобы укладывать в него все темное, что найдено будет за гвардейским десятником, рыцарем Ломнери Фланом... Его Высочество принц Токугари не без оснований считает сего рыцаря, гвардейца и аристократа, замешанным в историю с покушением на его Высочество! Рыцарю Керси поручено разведать истинное и отыскать виноватых.
Осенние росы тяжелы и обильны, как ни сторожись, как ни подтягивай повыше голенища сапог - вымокнут суконные портки по самую задницу. Кожаные штаны не промокают, однако, положенные в походе по артикулу, так уж они обрыдли, и днем и ночью, и на марше, и в карауле, что молодые люди пользуются каждой мелкой зацепкой, дабы облачиться по-придворному. Ждать неяркого солнышка и сухого поля нет возможности: в походе дворянин принадлежит себе только от побудки до завтрака, да и то, если не в карауле дежурит, все остальное время - служба. Хочешь развлечься стрельбою из лука, либо фехтованием - изволь не лениться. Керси и Ломнери стреляют по очереди, болтают о том о сем, время летит незаметно.
Истина трех кругов сама по себе никаких чудес не родит, она - как меч: в хороших руках - волшебство, а в плохих - тупая обуза. Поэтому Керси последовательно, разговор за разговором, беседу за беседой, проводит так, чтобы после каждой истина пополнялась еще одним кусочком, даже если кусочек сей - с соринку размером.
– Погоди, ты же сказал, что в Большом Дворцовом карауле стоял, как ты мог у нее ночевать? Завираешься, Ломни!
– Ничего не завираюсь. Это ты перепутал: я в предпредыдущую ночь там караульным железом тряс, луну пугал, а в ту - гм... Порадовался на размер души. Ну, что мне тебе, честное слово давать по такому поводу?