Ремесло Когана
Шрифт:
– Хотел бы я так смотреть на вещи, - сказал Фрэнки.
– Раньше я думал: да дайте мне только выйти из тюряги, и придется прятать всех девчонок в городе. И что же? Я проспал все дни. Не знаю, что на уме у этого типа - да, он с приветом, но у него что-то на уме. Он выходит и он ищет вокруг себя а я думаю: мне нужны деньги. Я мог бы жить, как нормальный человек. Но у меня нет денег! Мой шурин, Дин, он неплохой парень, никогда не вмешивается - так знаешь, что он делает? Читает каталоги. Все, что приходит по почте. Идет на работу днем, работает до полдевятого, на заправочной станции. И читает каталоги. По уши в бензине и масле - а она в это время где-то с кем-то шляется. А я сплю на его кушетке и пью его пиво. Он из Молдена. Откуда ему меня знать? Когда
– Ну вот, а он сказал, что они с Сэнди уйдут, и я могу остаться у них. Отлично - возможно, детям не придет в голову в полночь встать и посмотреть, откуда такой скрип. Нет, так не пойдет. Мне нужны деньги. И Джон единственный, кто может их мне дать, прийдется его слушаться.
– Вот блин, - хмыкнул Рассел.
– Слушаться. Я готов был слушаться, но он ничего тольком не сказал. Этому козлу я не понравился. Ну и хрен с ним. Но я не собираюсь вляпываться в дело, о котором ничего не знаю. Хватит с меня. Сам разберусь, обойдусь без этого дерьмаю
– Ладно, - сказал Фрэнки, - ты сам решай - оставайся или уходи. Что до меня - мне обещано десять кусков. Тебе они не нужны, а вот мне нужны. Мне больше негде их взять, тебе, наверное, есть.
– Брось трепаться, - фыркнул Рассел.
– Десять мне не светит, так, пять или семь. Дай мне десять - и меня здесь уже нет. Только получу я их не от него, пусть это и займет побольше времени. Везение - вот как я их получу. Значит, я ему не нравлюсь? Отлично. Не собираюсь лизать ему задницу. Это ваше с ним дело, ребята. Я вам нужен - ладно, я приду. Хотите взять кого-то другого - тоже неплохо. Мне плевать, вот и все.
Со стороны Кембриджа пришел бело-голубой поезд. Двери открылись, пожилой пьяница нетвердо зашагал к поезду, игнорируя ближайший вход, и направился в сторону Фрэнки и Рассела. На нем были черные костюмные брюки, белая рубашка и потрепанный зеленоватый пиджак. Он явно несколько дней не брился, на щеке красовался синяк, а ухо было в крови. Шнурки ботинок волочились по перрону. Кое-как он взобрался в вагон и уцепился за поручень покрытой кровоподтеками рукой. Потом плюхнулся на сиденье.
Двери закрылись, и поезд отправился в Дорчестер.
– Хотел бы я видеть дружков, с которыми он нализался, - пробурчал Рассел.
– Перестань. с кем не бывает, - вступился Фрэнки.
– Мой отец часто заявлялся домой в таком виде. В день получки это не было проблемой: он получал деньги, весь день работал, приходил домой и отдавал деньги матери. Потом они шли по магазинам, возвращались домой, смотрели телевизор, ну, и пропускали по паре пива. По утрам на столе рядом с его креслом всегда стоял стакан с пивом. Помню, я впервые его попробовал и подумал: как можно пить такую гадость. Потом он шел на работу. Вечером приходил домой и читал, он мало разговаривал.
– Но иногда... иногда он просто не приходил. Причем всегда знал, когда это случится. Потому что если он не приходил домой, мать начинала беспокоиться и шла его искать, а когда не находила, молилась и отправлялась к большому буфету. Там лежали деньги, в банке из-под арахисового масла. И по таким дням банка всегда была пуста. Пропадал он дня по три, а когда возвращался, выглядел точно вот так. Он всегда срывался.
– Помню, - продолжал Фрэнки, - последний раз, когда это произошло. Я отвел его к врачу, точнее, это заслуга матери. Она сказала мне: "Тебе уже двадцать, позаботься о нем. Я бы пошла, но с меня хватит. Ты сам отведешь его." И я повел его на ферму к доктору П.К.Мерфи. Я записал его, и они за него взялись. А он только что вставил новые зубы, заплатил за них двести шестьдесят баксов. И хотел отдать их мне. Но что мне делать с зубами? Я и потерять их мог. Тогда я доктору говорю: послушайте, старик выйдет от вас здоровым, так что сохраните его зубы. И он положил их в коробочку, я видел.
– Через неделю прихожу туда снова. Я ведь любил старого дуралея, он был святая душа, никогда мухи не обидел. Сэнди его с ума сводила своими похождениями, но он ничего не делал. И вот я прихожу туда. А они обычно сидели в задней комнате, там столы и телевизор, вроде как бар. В девять часов они выпивают, и в обед, и в шесть, там всегда полно бутылок. Одному парню друзья регулярно приносили в лес выпивку. И он мне показал другого парня, тот всегда держался стойко и никогда в лес не ходил, тогда за ним стали следить. Оказывается, он тайно пробирался к машине во дворе и нырял под неё с кружкой: перед поступлением на ферму заполнил радиатор водкой. А они думали, он пьет антифриз.
– Вот я прихожу, а у отца там был приятель, с которым они раньше работали; он всегда приносил с собой кувшин, они чего-то доливали в стакан с водой, сидели перед телевизором и тянули помаленьку... Сигареты в пальцах жгли им кожу, а они не замечали. Боже мой! Скажешь что-нибудь, а они только "ага" - и все. Посмотрят на тебя и снова забудут. Ничего не чувствовали.
– Того типа звали Берк. Друга моего отца. Ну и воняло же от них обоих. Как от скунсов. Это тамошнее зелье заставляло выпивку так благоухать. Мой старик и говорит, мол, он тут уже неделю, ему лучше, и он хочет получить назад свои зубы. А их найти не могут. Ну, он опять: где мои зубы, они совсем новые, я хочу есть, где зубы. А Берк в то время дремал.
– Я иду к типу, которому отдал зубы. Слушай, говорю, мой старик хочет назад свои зубы, ему уже лучше, никого не укусит. Где они? А парень в ответ: не знаю, я положил их в коробочку, она на месте, а зубов нет. Не понимаю, куда они могли деться.
– Я иду назад, а Берк уже не спит, и мой старик тут же - лопочет про свои зубы. "Что за дыра, приходишь, у тебя забирают зубы, а потом такие сволочи", и так далее, и тут Берк вдруг начинает хохотать. А в пасти у него два ряда зубов - своих и моего старика. Как у акулы. Я думал, мой старик его убьет. Но тот просто вырвал их у него изо рта, вытер о рукав и вставил себе. "Видишь?, - говорит.
– Видишь, сопляк? Становись человеком и держись подальше от проклятой выпивки. Видишь, что может случиться? Убирайся отсюда, заработай большие деньги и не связывайся с этим вонючим Берком. Ублюдок". И набрасывается на него с кулаками.
– Вот потому я говорю тебе - он был прав. Я всегда так думал, закончил Фрэнки.
– Но в прошлый раз тебя сцапали, - возразил Рассел, - и сейчас сцапают.
– Мы с тобой не о том говорим, - процедил Фрэнки.
– Не забывай, кто ты, тебя тоже могут сцапать.
– За то, что я делаю?
– удивился Рассел.
– Неважно. Сколько тебе дали?
– Полтора года.
– Плюс ещё за то, что ты делаешь. Ты в такое дерьмо попадешь...
– Знаешь что?
– вспыхнул Рассел.
– Держу пари, меня не сцапают. Это будет самое плевое дело, которое когда-то затевалось! Утром мы едем в Садбери. Эти придурки встают, спускаются пить чай и выпускают собак. А ты сидишь поблизости, можешь даже припарковаться в их саду, тебя и не заметят. Скотину в четыреста долларов выпускают порезвиться. А ты тут как тут. "Тихо, тихо, малыш", говоришь ты и машешь куском мяса. Деньги просто прыгают прямо тебе в руки. Попытайся ты влезть в дом, он бы тебе ногу откусил. Но стоит показать ему отбивную за восемьдесят центов, и через две минуты он готов. Сегодня дивный лабрадор вцепился в мое мясо, прежде чем за ним закрылась дверь, и был счастлив до смерти, а я почесывал ему за ушами. А ты говоришь о деньгах. Эти дураки только в субботу поймут, что он сбежал. А я продам его во Флориде за две сотни. Тут и мозгов не надо.