Рэми и Remmi
Шрифт:
– Нет, что вы, не стоит... Мне и так неудобно, мой пес все-таки, еще и на вас бросился. Мы пойдем наверно, поздно уже, темно, - видя его решительность, затараторила я. Как бы то ни было, а жить хочется всегда, да желательно еще и хорошо. Но это второстепенно.
Рэми, подбодренный моим пинком в филейную часть, наконец-таки оторвал зад от земли и засеменил в обратную от двух субъектов сторону. Я задом, медленно, шажок за шажком, отступала за ним.
– Ты чего?
– изумился этот, как его... Дмитрий. Ну, еще бы, в его понимании, наверное,
– Ничего, - соврала. Неубедительно. А впрочем, по-другому у меня нечасто получается.
–
Говорю же, поздно уже!
Гигант задрал рукав куртки вместе с рубашкой, глянул на подсвеченный циферблат наручных часов. Недоверчиво хмыкнул.
– Скорее рано, почти четыре уже. Что вы делаете на улице в такое время?
С собакой гуляю! Но это слишком очевидный ответ и, к тому же, с легкостью убедит их в моей антигениальности.
Не дурой же саму себя обзывать, правда? Так что вот, буду называть антигением.
Боже, боже, Рэм, во что ты меня втянул?
– А вы?
– поинтересовалась, отступая еще на шаг.
Гигант пожал плечами, его друг, видимо поняв мои намерения, шагнул вперед и протянул руку - схватить, что ли, хотел?
– но поздно, я развернулась на пятках и, реактивненько так, маханула в сторону родного обиталища, не слушая летевших вслед окриков.
Предатель тихо трусил рядом, не поднимая головы. Да-да, зараза, ты у меня неделю будешь одной кашей питаться, даже тушенки не получишь!
– Эй!
– гаркнул кто-то почти над ухом.
– Ай!
– заорала я, второй раз за день подпрыгивая от неожиданности на месте. Ну, почти на месте, я же все-таки бежала.
Рядом со мной, метрах в пяти, медленно ехал большой черный джип или внедорожник точно не скажу. Темно, да и по машинам я не профи. А из окна переднего пассажирского торчали голова и одна рука хамоватого.
– Не бойся!
– крикнул он.
Нет, ну скажите мне, кто изобрел эти машины, которые фиг услышишь?! Или это мне просто все забивает собственное тяжелое дыхание?
– А не надо пугать!
– огрызнулась.
Попыталась ускориться, не вышло - спортивная подготовка ограничивается лишь долгими пешими прогулками с этим хвостатым чудовищем.
Дима принялся оправдываться:
– Я не хотел, это случайно вышло!
...Сказал твой папа твоей маме, когда она узрела две полоски. О, да, это была фатальная мировая ошибка! Фатальная - для меня. И Рэма, может быть.
Так, если этот на пассажирском, то гигант на водительском поучается? Господи, хоть бы он оказался совершенно паршивым водителем!
И свернула во дворы между несколькими по-идиотски построенными многоэтажками. Дворы эти - настоящий лабиринт. Особенно ночью и без фонарей. Развернуться машине, тем более этому их черному танку, ничего не зацепив, невероятно сложно.
Но молитвы услышаны не были: черная махина почти виртуозно лавировала между приподъездными лавками, заборами детских площадок и машинами местных жителей,
– Да стой же ты!
– заорал хамоватый. Я его уже по голосу узнаю, дожили, блин.
И тут гениальная идея посетила мой бедный, обойденный светом гениальности мозг. Как раз в том дворе, где я в данный момент изображала марафонца и спринтера в одном лице, перелезая через ограду детской площадки и прочие препятствия, жила давняя знакомая Света. Света же? Да, точно, Света! Можно спрятаться у нее!
Несколько минут ушло на попытки осмыслить, какой из этих домов ее, в два раза меньше - вспомнить номер ее квартиры. Делаю успехи, что тут говорить. За это время черная махина успела объехать детскую площадку и приближалась к подъезду, на крыльце которого и ждала я, слушая унылые гудки домофона.
– Ты... блин ты!.. Да стой же, поговорить надо!
– С сиденьем поговори!
– вякнула в ответ. Как и всегда в стрессовых ситуациях во мне проснулось нечто желающее послать в дальние дали абсолютно всех находящихся вокруг. Но тут в домофоне раздалось сонное 'Ммм?' - Света! Светка, это я, открывай!
Вряд ли Света, по данному бешеному писку, поняла, кто именно пытается попасть к ней в четыре часа утра, но - о чудо!
– открыла. Я запихнула в подъезд Рэма и, оглянувшись напоследок (Дима вылез из машины и направлялся ко мне), юркнула внутрь. Дверь закрылась. С той стороны послышались приглушенные маты, кто-то, хотя гадать, кто именно, не приходится, пнул пару раз толстое железо и направился прочь.
А я, схватив Рэми за ошейник, начала свое долгое пешее восхождение на девятый этаж, где и проживала спасшая мне только что жизнь, Светка.
На стук дверь открыла заспанная, с полустершимся вчерашним макияжем и отменным перегаром, баба. Но узнала меня, что для нее странно:
– Миля!
И кто тебя научил так мое имя сокращать?!
Сама же прощебетала как можно любезней:
– Приветик, Светик!
– О, да скоро стихами заговорю.
– Как дела твои молодые? Чудно выглядишь! Слу-ушай, а ты знаешь, что Танька за бугор смоталась с новым хахалем? Вот повезло же корове! Ты помнишь Танюху-то?
Полупьяный мозг Светы, учуяв новую сплетню, мигом проснулся, включился и даже думать забыл о причине моего прихода в столь ранний предрассветный час.
– Таньку? Шабанову что ли?
– Ага!
– Так она ж страшная как мегера! Зад отрастила, руками не обхватишь! Как?!
– Да что б я знала! Говорят, познакомилась с ним на какой-то выставке... Нальешь мне чаю? Да, спасибо. И вот выставка, то ли художника молодого, то ли фотографа не помню, и вот приходит Танька такая вся из себя наряженная, типа королева, а там!.. Я пса приткну тут, ладно? А то у него лапы грязные. И вот, там к этому художнику на выставку какие-то чудики иностранные приперлись, представляешь? Как увидели ее...