Ремиссия
Шрифт:
– Ты думал, я отпущу тебя? Нет, Егорушка. Мы – семья: ты, я и наш мальчик.
– Уйди, – в последнем проблеске сознания заупрямился Егор, – оставь меня. Ты – мёртвая.
– Смерть – это другая жизнь. Мы скучаем по тебе. Поторопись.
Лида всё шептала и шептала – убеждала смириться и принять неизбежное. И обессиливший Егор устал противиться. Ведь им когда-то было так хорошо вдвоём.
–
– Да.
– Пойдём, – она протянула Егору узкую ладонь. Он принял руку Лиды и увидел впереди сияющий ослепительным магниевым светом тоннель.
Ремиссия
Я не могу, не могу… С тех пор, как ты ушёл, моя жизнь остановилась. Мелькание минут на дисплее часов, смена дня и ночи – это всего лишь иллюзия. Я застыла в пустоте. Внутри меня болит пустота. Ты ничего не оставил после себя. Ты всегда был жадным и выжимал мою любовь всю – до последней капли. Но тебе и этого оказалось мало…
***
– А я даже рада, что вы расстались. Он тебе не пара.
– Мам, как ты можешь? Мне плохо без него, понимаешь, плохо! Я жить без него не могу, дышать не могу. А ты говоришь…
– Наташа, ты должна взять себя в руки! Нельзя так распускаться! Посмотри, во что ты превратилась?
– Мне всё равно!
– Не говори глупостей! Он – не первый и не последний. Через год ты сама посмеёшься над своими страданиями.
– Мам, прекрати! Извини… Мне нужно идти… Я к Тамаре.
– Ну, так-то лучше. Привет ей от меня.
***
– Ты же мудрая, Тамарка. Ну, помоги мне! Сделай же что-нибудь. Иначе сделаю я… То, о чём даже думать страшно. Но, кажется, это единственный способ остановить боль.
– Наташка, даже заикаться об этом не смей! Он не стоит тебя.
– Стоит – не стоит… Мы же не на рынке! С ним я могла быть собой. Даже лучше, чем собой. Но он ушёл, и меня больше нет. То, что ты видишь – это лишь пустая оболочка.
***
Я бреду по длинному полутемному коридору. Жарко, душно, влажно. Густой пар растворяет перспективу. Своды нависают низко, и с них падают тяжелые капли. Свет… Свет идёт откуда-то снизу, и от того тень моя ложится не на пол, а на стены. И на клубы пара. И колышется вместе с ними…
На мне длинная холщовая рубаха. Голова покрыта капюшоном, ноги босы. Вдоль позвоночника щекотно скатываются капли пота. Рубашка пропиталась сыростью и липнет к телу.
Куда я бреду, грешная, неприкаянная душа?
***
Тяжёлое дыхание подсказывает, что в дымной темноте пещеры кто-то есть. Кто-то огромный и ужасный. Страх поднимает дыбом волосы на теле. Я задыхаюсь от внезапного выплеска адреналина. Но убежать невозможно – отяжелевшие ноги прилипли к мокрому камню.
– Ты кто? – истерично взвизгиваю я, и эхо многократно умножает панику: – Ты кто? Ты кто?
Из горячего марева выступает громадная птичья лапа. На растопыренных пальцах толщиной в мою ногу – сетка кожи и кривые чёрные когти. Когти скребут по полу, подбираясь всё ближе. Мимо виска просвистывает что-то тяжёлое и, извиваясь, хлещет об пол. Я вижу хвост в роговой чешуе. Высоко надо мной гремит голос невидимого чудовища:
– Я Сфинкс. Сфинкс. Сфинкс.
Сфинкс. Я знаю его. Это тот, кто задаёт загадки.
– Почему ты такой?
– А каким я должен быть?
– Тебя изображают львом с женской головой и грудью…
Сфинкс снисходительно смеётся, и эхо раскатывает по дальним углам пещеры булыжники его смеха:
– Ты думала, что я – безобидный котёнок? Глупая девочка… Чего ты хочешь?
– Я хочу свободы. Хочу вернуть себя. Или потерять совсем. Ты поможешь мне?
– Ты должна отгадать загадку…
***
Моя голова – на твоём голом плече, твоя рука перебирает прядки моих волос. Покой. Безмятежность. Это счастье, золотое и тягучее, как мёд.
– Какая у тебя мягкая шерстка, котёнок! – говоришь ты. – И вся ты такая мягонькая…
– Мур-р-р…
Я поворачиваю голову и целую твоё плечо. Из подмышки сочится горьковатый запах любовного пота и можжевелового дезодоранта. Обожаю запах твоего тела! Помнишь, как я купила тебе новую рубашку и отдала в обмен на старую, ношеную. Когда ты уходишь, я беру её с собой в постель и нюхаю, нюхаю… Хочу, чтобы ты мне снился. Хочу быть с тобой даже во сне…
Конец ознакомительного фрагмента.