Ренатино не летает по воскресеньям

Рашел Ренато

— Я по-прежнему буду рубить деревья, — сказал лесоруб, который в мгновение ока сделался нефтяным королём. — Но деревья должны быть высокими, с пышной листвой, достойными топора из чистого золота. Ведь теперь я буду валить деревья только золотым топором. Моя дочь выйдет замуж за принца. И я каждый день, утром и вечером, буду есть горячий суп!

Корреспонденты принялись лихорадочно снимать для газет нового миллионера. Все

его поздравляли. А Андреа тихонько плакала в углу. И Ренатино тяжко вздыхал, примостившись на ветке Дуба.

Какое грустное утро четверга! Вернее, грустный полдень!

А впереди наших друзей ждали ещё более печальные дни.

Ренатино по-прежнему каждое утро ровно без четверти восемь улетал из дому на своих тринадцати красных шариках. Но теперь он отправлялся на работу без всякой охоты.

Так, по обязанности. Конечно, он следил за семью непоседливыми воробьишками, но его сказки были грустными, и все до одной оканчивались очень плохо.

Но воробьишки не сердились. Сидели тихонько на ветвях, и даже шутить над белкой им не хотелось. Они уже обо всём догадались.

Часто к Дубу прилетал Гракк, показывал Ренатино, как быстро у него отрастают перья.

Только и ему не удавалось развеселить Ренатино. Целыми днями он смотрел на нефтяные вышки. А их на пшеничном поле становилось всё больше и больше: сначала одна, потом три и, наконец, пятнадцать. Каждая новая вышка — ещё один миллион, а каждый новый миллион всё больше разделял Ренатино и дочку лесоруба. Ведь теперь старый лесоруб стал первым в городе богачом. А Ренатино как был, так и остался бедняком.

Невесело жилось и Андреа.

Хоть отец и купил ей в Париже сто самых модных платьев, коробки с шоколадом, красивые книжки, Андреа была несчастна. Словно потерянная, бродила она по бесчисленным залам своего огромного нового дома. И всякий раз она оказывалась у одного и того же окна, в одной и той же комнате. Прижавшись носом к стеклу, она часами смотрела туда, где зеленел парк и высился Красный Дуб. И тихонько плакали. И худела прямо на глазах.

Отец выписал самых лучших в мире врачей.

— Ме-лан-хо-лия! — объявили мудрые врачи. — Девочке нужно уехать. Везите её куда хотите, но только подальше отсюда! Разве вы не чувствуете, как здесь пахнет нефтью?

— Мы поедем в Канаду, — решил лесоруб-миллионер.

Теперь по ночам ему снились высоченные строшгыо деревья в необозримых лесах этой далёкой страны.

И он каждое утро натачивал свой золотой топор.

И Чип, ставший топорищем, подрагивал от гордости. Но однажды в четверг утром…

«Стоп! — воскликнете вы. — Значит, всё начинается сначала?»

Успокойтесь! Это был четверг другой недели.

Итак, однажды в четверг утром прохожие увидели, как по дороге к аэропорту промчались одна за другой семь голубых машин и семь чёрных.

— Свадьба! —

сказали одни.

— Похороны! — сказали другие.

И те и другие ошиблись.

Кто же ехал в машинах?

Все четырнадцать машин остановились у ворот аэропорта.

Из первых тринадцати машин носильщики вынесли сто двадцать девять чемоданов и тридцать семь тюков, а из последней вылез миллионер-лесоруб и его дочка Андреа, бледнаябледная.

А самолёт с четырьмя громадными моторами и двумя могучими крыльями уже стоял на взлётной дорожке, готовый взмыть в небо.

Носильщики в чистых комбинезонах начали грузить чемоданы.

Ренатино, как всегда, сидел на Красном Дубе. Туда же прилетел и Гракк.

Он объяснил, что поможет присматривать за воробьишками, хотя никакой нужды в этом не было — семь шалунов стали тихими, смирными, и им даже играть расхотелось.

— Поверь мне, я много путешествовал, — сказал Гракк. — И я увидел, что в мире полным-полно лесорубов. И почти у всех есть красивая дочка. А у некоторых даже целых две.

Но Ренатино его не слушал. Только вздыхал потихоньку.

А глядя на него, вздыхали и семь воробьишек.

— Однажды в Доломитовых горах я встретил лесоруба, у которого… — не сдавался Гракк.

Но тут случилось нечто весьма странное.

В ясном небе сверкнула молния — тьювикк! — и Карло Альберто Луиджи опустился рядом с Красным Дубом.

— Я, честное слово, не знал, что всё так выйдет… — сказал он Ренатино. — Хочешь, я спалю все нефтяные вышки?

— Спасибо, не надо, — печально ответил Ренатино.

— Ну хотя бы две…

Повелитель молний хотел во что бы то ни стало помочь Ренатино. Но Ренатино покачал головой.

— Нет, лучше уж в другой раз…

— Тогда разреши хоть самолёт поджечь?

— Какой самолёт?

— Ну, тот, что увозит в Канаду Андреа и лесо… — Он умолк на полуслове, но было уже поздно.

Откуда он мог знать, что Ренатино ни о чём не подозревал.

Гракк посмотрел на сконфуженного повелителя молний с немым упрёком. Бедный Карло Альберто Луиджи! Он всё говорил и делал невпопад.

Ренатино ничего не ответил. Только отвернулся, чтобы никто не заметил набегающих слёз.

И тут Гракк, не говоря ни слова, взмахнул крыльями и куда-то полетел…

Рабочие аэродрома убрали лесенку и крепко-накрепко захлопнули дверцу. Четыре мощных мотора дружно взревели, и самолёт тронулся с места.

В иллюминаторе на мгновение появилось бледное лицо дочки лесоруба. Андреа в последний раз смотрела на парк, туда, где высился Красный Дуб. Ей так не хотелось улетать, так грустно было расставаться с верными друзьями!