Репортаж об убийстве
Шрифт:
Оказавшись в знакомой комнате с фотографиями, Линдсей уютно устроилась в кресле, а хозяйка отправилась в кухню варить кофе.
– Извини, что была не самой лучшей собеседницей! – крикнула она оттуда.
Линдсей решила, что пора, надо попытаться «разговорить» Пэдди, а потому немедленно воспользовалась репликой подруги:
– Обед был довольно скучным. По-моему, даже мой давно забытый акцент выпирал все сильнее. Но ты, кажется, говорила, что никогда не виделась с нашей почетной гостьей?
Наступило недолгое молчание, нарушаемое лишь шумом кофемолки. Когда Пэдди наконец заговорила, ее голос был полон горечи:
– Я была в этом совершенно уверена, – промолвила она. – Я встречалась с ней, но мне было известно
– Ты говоришь это таким тоном, словно роман Ле Карре пересказываешь, – заметила Линдсей.
– Да нет, ты преувеличиваешь. Никаких таких драм.
– Не хочеш. – не рассказывай. Зачем себя насиловать.
– Нет, лучше уж расскажу, а то еще сорвусь. – Пэдди покачала головой. – Дело было… м-м-м… восемь или девять лет назад. Я играла какие-то рольки в лондонских театрах и на телевидении. Я и мои тогдашние друзья и знакомые, разумеется, были очень молоды. Однако мнили о себе бог весть что, что мы самые-самые. Болтались по ночным клубам, напиваясь до одури, решали мировые проблемы, много говорили о вседозволенности, хотя сами были, прямо скажем, довольно разборчивыми. Словом, натуральная пародия на хиппи из шестидесятых. Секс, наркотики, рок-н-рол. – вот, пожалуй, все, что нас интересовало. Или, точнее, мы пытались убедить себя в этом. – Пэдди посмотрела Линдсей прямо в глаза: так смотрят на человека, которому доверяют. – Как ты понимаешь, это была довольно дорогая жизнь. И тех денег, что я зарабатывала, на нее не хватало. Однако я нашла выход. – Она помолчала, а потом продолжила свой рассказ: – Я стала торговать наркотиками. Не большими партиями, разумеется, а так, дозой-другой. Так что ко мне в дом то и дело приходили разные люди. Конечно же, все они были постоянными покупателями, которые умели держать язык за зубами. – Линдсей кивнула: она отлично знала тот мир, который описывала ей Пэдди. – Одним из моих клиентов был музыкант, некий Вильям, пианист. Несколько раз он приходил со своей девушкой. – Она вздохнула. – Ее звали Лорна.
Линдсей вынула из пачки две сигареты, раскурила их и протянула одну Пэдди. Та с наслаждением затянулась.
– Ты понимаешь, к чему это может привести. – спросила она. Линдсей снова кивнула, и Пэдди продолжила: – Ей достаточно невзначай обмолвиться об этом в присутствии других учителей. Я автоматически вылетаю с работы. Вообще-то большинство наших ровесников в свое время баловались травкой, но они этого как-то не афишируют. Естественно, ни одна школа, а в особенности закрытая, не станет держать у себя преподавателя, которого уличили в торговле наркотиками и в их употреблении, пусть и в прошлом. И если я даже скажу, что в помещении школы ни единого раза не раздавила косячка, это мне не поможет… Ну и как тебе мой рассказ, а?
Резко встав, Пэдди налила два бокала бренди. Вручив один Линдсей, она начала мерить шагами комнату. Линдсей чувствовала, как она страдает. Еще бы… Пэдди таких трудов стоило завоевать ее теперешнее положение. Труд вообще никому не дается легко, что уж говорить о тех, кто привык, что им все подносят на блюдечке с голубой каемочкой. А теперь она могла потерять все. Кошмар. И все потому, что в свое время не подумала, что занимается рискованными вещами. Линдсей было больно за подругу, она попыталась найти слова утешения:
– Но почему ты считаешь, что Лорна вообще что-то расскажет. – спросила она. – Она ведь тоже была каким-то образом связана с наркотиками и наверняка побоится за собственную репутацию. – Больше Линдсей ничего не смогла придумать.
– Да нет, ей нечего бояться, – обреченно произнесла Пэдди. – Видишь ли, сама она никогда не принимала наркотиков. Лорна всегда утверждала, что отлично себя чувствует и без всягих допингов. А
Линдсей молча встала и подошла к Пэдди. Они крепко обнялись. Линдсей молила Бога, чтобы ее сочувствие хоть немного помогло. Через некоторое время она с облегчением почувствовала, как тело Пэдди чуть-чуть расслабилось.
Внезапно звякнул телефон. Улыбнувшись, Пэдди подошла к аппарату, стоявшему на письменном столе, и нажала кнопку внутренней связи.
– Да-да, это мисс Кэллеген… Хорошо, спасибо, я сейчас иду. – Повесив трубку, Пэдди побежала к дверям. – Корделия приехала, – бросила она на ходу. – Она в главном здании, и я иду за ней. В холодильнике есть немного холодного мяса и салат. Положишь на тарелку, ладно? Она наверняка умирает с голоду. Корделия всегда хочет есть. Майонез на верхней полке, за помидорами. – И она выбежала в коридор.
Линдсей послушно направилась в кухню, снова и снова прокручивая в голове рассказ Пэдди, понимая, впрочем, что ничего не сможет придумать, никакого выхода. И еще было бы неплохо как-то убедить Лорну Смит-Купер дать такое интервью, из которого можно было бы состряпать несколько газетных материалов, полезных для школы. И потом, Корделия Браун, тоже отличная добыча – интервью с ней можно было заслать в какой-нибудь дамский журнальчик.
Линдсей никогда с ней не встречалась, однако много чего знала о ней – со слов общих знакомых и из газет. Судя по тому, что писали в прессе и говорили по телику, Корделия Браун тридцати одного года была ну просто бриллиантом в короне женской литературы. Недоучившись в Оксфорде, она три года подвизалась потом администратором в небольшом антрепризном театрике в Девоне. Между делом написала четыре приличных романа, последний из которых был даже представлен на соискание Букеровской премии. Однако наибольшую известность ей принес сценарий к телесериалу «Наследники», за них она схватила все существующие на данный момент награды. По тому же сценарию немедленно был снят полнометражный филь. – и попал, что называется, «в струю», став символом возрождающегося в Британии киноискусства. Все эти доблести в сочетании с привлекательной внешностью и умением говорить, причем много и на любые темы, сделало Корделию желанной гостьей на всех телевизионных ток-шоу.
Встряхнув банку с майонезом и плюхнув его в плошку с салатом, Линдсей поймала себя на мысли, что ей не терпится увидеть Корделию. Не факт, что она окажется такой уж душкой, но, с другой стороны, многие в жизни гораздо симпатичнее, чем на телеэкране. Линдсей услышала, как хлопнула дверь, потом послышались голоса. Она подошла к кухонной двери и увидела, как Корделия с размаху бросила на пол кожаный портплед. Она стояла спиной к Линдсей и что-то говорила Пэдди. Услышав ее голос, Линдсей поняла, как много теплоты он терял, измененный микрофонами телестудий. Акцента, который так напомнил ей за недавним обедом о прошлом, почти не было, – Корделия лишь чуточку растягивала слова: так говорили в Оксфорде.
– Там еще четыре или пять коробок, но я так чертовски устала, что мне не до них. – сказала Корделия. – Пусть до завтра останутся в машине.
Потом они разом обернулись. Гостья и Линдсей внимательно оглядели друг друга, – прицениваясь, но стараясь себя не выдать. Когда серые глаза Корделии под прямыми темными бровями загадочно блеснули, Линдсей поняла, что выходные сулят нечто неожиданное. У нее слегка закружилась голова, и она ощутила странную слабость – верный симптом зарождавшейся страсти. Давненько уже она не испытывала столь очевидного влечения прямо с первого взгляд. – покоренная красотой и флюидами, исходившими от этой прелестной женщины. Корделии, судя по всему, она тоже приглянулась, во всяком случае, уголки ее рта чуть приподнялись в улыбке.