Рептилия
Шрифт:
— Трудно сказать. Думаю, что наверняка на этот вопрос могут ответить только более детальные исследования. Но что бы они ни выявили, мы с вами являемся свидетелями живой сенсации. И будет более чем странно, если за такое открытие нам не дадут Нобелевской премии.
Элиши засмеялась:
— Дэвид, вы мечтатель. Обаятельный романтик, это я давно хотела вам сказать.
— Вы действительно так считаете? — Я почувствовал, как кровь прилила к лицу. — А я думал, вы терпеть меня не можете.
— Это только сначала. С тех пор я узнала вас ближе. Вы — мальчик, который не так много видел в жизни. Отсюда ваша неуверенность. Вы — полная противоположность Малони.
Она замолчала.
— Элиши?
— Что?
— Можно задать вам вопрос личного характера?
— Давайте.
— Только он очень личный.
— Ближе к делу. Разве вы забыли, что у меня толстая кожа, — она хитро улыбнулась.
— Ваши отношения с Малони — это серьезно?
— Вы это заметили?
Я почувствовал, как снова залился краской:
— Ну, я…
Элиши махнула рукой:
— Не заслуживает внимания. Это был секс и ничего более. С моей стороны так могло бы продолжаться и дальше, но Стью однозначно дал мне понять, что хочет оставить все как прежде. Его вчерашняя реакция у могилы была очень красноречивой. — Она пожала плечами, а глаза Элиши стали грустными. — Он очень одинокий человек.
Я был поражен, с какой открытостью Элиши могла обсуждать интимные детали.
— В этом вы абсолютно нравы, — пробормотал я, вспомнив о подслушанном мной разговоре между Сикспенсом и Малони.
Было очевидно, что охотник так и не свыкся с тем, что его семьи больше нет в живых. Однако я не стал рассказывать об этом Элиши; я не знал, как она это воспримет. К тому же, я узнал это при более чем постыдных обстоятельствах.
— Теперь очередь за вами, — сказала Элиши, хитро улыбаясь.
— Хм? Что вы имеете в виду?
— Расскажите о вашей подруге. И об Эмили Памбридж. Какое отношение они имеют друг к другу? И, пожалуйста, не упускайте ни единой детали. Я это тут же замечу. — Ее улыбка превратилась в ухмылку.
— Хорошо. Услуга за услугу. Только я должен предупредить — это будет длинная история.
— Обожаю длинные истории. Особенно, если они помогают преодолеть длинные дистанции. Что ж, начинайте.
Как и обещал, я рассказал Элиши все, что имело отношение к этой экспедиции. Я начал с самого детства, а закончил выговором, который сделала мне Сара. Я рассказал все до мельчайших подробностей. Коротая время за разговором, мы следовали за пигмеем до тех пор, пока он внезапно не остановился, как вкопанный.
Глаза Эгомо были полны упрека. Резким жестом он показал на дневник, а потом на землю под ногами.
— Кажется, мы пришли, — прокомментировал я его жест.
— Не может быть, неужели я так долго говорил?
— Около получаса.
— Боже, почему же вы меня не прервали?
— История была слишком увлекательной, — она хитро улыбнулась, — спасибо за откровенность. Думаю, теперь я лучше понимаю, что вас подвигло на эту авантюру. Надеюсь, мы найдем здесь хотя бы несколько ответов.
Я снял капюшон и обвел взглядом мокрые кустарники.
— Это место выглядит точно так же, как многие другие заросли. Не вижу ничего, хоть отдаленно напоминающего тот затерянный город, в котором мы уже были. Может, Эгомо ошибся?
— Не думаю, — возразила Элиши, которая, в отличие от меня, не обращала никакого внимания на дождь. — Если он уверен, то мы должны доверять ему. Эти пигмеи — самые лучшие следопыты в мире. Давайте-ка осмотрим местность.
— Согласен.
Мы разделились и начали обследовать территорию в трех направлениях. Не прошло и пяти минут, как я услышал голос Элиши.
— Профессор! Нашла! Идите сюда!
Я поторопился и оказался около Элиши в то же время, что и Эгомо.
То, что открылось моему взору, заставило меня напрочь забыть про надоедливый дождь. В земле была дыра, которая, казалось, вела в темное подземелье. Рядом находилось четыре свежих могилы, на одной из них стоял самодельный деревянный крест. По внешнему виду холмов можно было предположить — захоронениям всего несколько дней. «Боже, — подумал я, — поиски „конгозавра“ повсюду оставляют за собой кровавый след…» Наморщив лоб, я внимательно посмотрел на крест. На нем было что-то небрежно нацарапано. По надписи было совершенно невозможно разобрать почерк — то ли оттого, что тот, кто это написал, не очень старался, а может, он был просто не в состоянии сделать это лучше. Я подошел еще ближе и провел пальцем по царапинам.
«Антуан Берже
Да простит нам Господь все наши прегрешения».
— Это имя говорит вам о чем-нибудь? — спросила Элиши.
Я покачал головой и уставился на дыру в земле. Отверстие казалось очень маленьким, наверное, поэтому с самолета его совсем не видно. Здесь повсюду лежали обработанные камни, но не было ни руин, ни какого-нибудь другого намека на то, что же находилось под землей. Я начал задаваться вопросом, как солдатам вообще удалось обнаружить это место, как вдруг мне в голову пришла мысль. Слова на кресте были написаны по-английски. Этот факт оказался настолько неожиданным, что мне пришлось сесть.
— Что с вами? — спросила Элиши, заботливо склонившись надо мной.
Я хотел ответить ей, но не смог. В моей голове царила полная неразбериха.
Элиши начала терять самообладание.
— Да скажите же хоть что-нибудь! Дело в могилах? Вы что-то знаете о них? Это участники конголезской спасательной бригады? — спрашивала она меня.
Но я не ответил ни на один из ее вопросов, поэтому она покачала головой и снова направилась к могилам.
— Может быть, некоторым не повезло еще во время разведки местности, — говорила она сама с собой. — Но отчего они умерли? И почему их захоронили именно здесь? И даже если бы все это было действительно так, тогда солдаты наверняка написали бы прощальные слова не по-английски. Странно. Очень странно.