Репутация плохой девочки
Шрифт:
— Я не могу втянуться в очередной разговор о том, как сильно я напоминаю людям свою маму, — стону я. — Типа, чувак, в последний раз, когда ты меня видел, я все еще не ела твердую пищу.
Эван снова поправляет галстук.
— Они думают, что помогают.
— Ну, это не так.
Все хотят рассказать мне, какой замечательной женщиной была мама и как семья была для нее очень важна. Это почти жутко, слышать, как люди говорят о женщине, которая не имеет никакого сходства с человеком, которого я знала.
— Как ты держишься? —
Я пожимаю плечами в ответ. Потому что это вопрос, не так ли? За последние пару дней я задавала этот вопрос дюжиной разных способов, и у меня до сих пор нет правильного ответа. Или, по крайней мере, не тот, который люди хотят услышать.
— Я не уверена, что я что-то чувствую. Я не знаю. Может быть, я все еще в шоке или что-то в этом роде. Ты всегда ожидаешь, что все это произойдет за долю секунды или в течение многих месяцев. Это, однако? Это было похоже на просто неправильное количество предупреждений. Я вернулась домой, а через неделю она умерла.
— Я понимаю это, — говорит он. — Едва успеваешь сориентироваться, прежде чем это заканчивается.
— Я уже несколько дней не знаю, в какую сторону идти. — Я прикусываю губу. — Я начинаю сомневаться, что со мной что-то не так?
Он смотрит на меня недоверчивым хмурым взглядом.
— Это смерть, Фред. С тобой все в порядке.
Я фыркаю от смеха над его прозвищем для меня. Я так давно его не слышала, что почти забыла, как он звучит. Было время, когда я отзывалась на него больше, чем на свое собственное имя.
— Хотя, если серьезно. Я продолжаю ждать, когда горе ударит, но этого не происходит.
— Трудно найти много эмоций для человека, который не испытывал к тебе особых чувств. Даже если это твоя мама. — Он делает паузу. — Может быть, особенно, если это мама.
— Верно.
Эван понимает. Он всегда так делал. Одна из наших общих черт — это неортодоксальные отношения с нашими матерями. В этом отношении не о чем говорить. В то время как его мама — непостоянная идея в его жизни, отсутствующая, за исключением нескольких раз в год, когда она приезжает в город, чтобы отоспаться или попросить денег, моя отсутствовала духом, если не телом. Моя была такой холодной и отстраненной, даже в моих самых ранних воспоминаниях, что, казалось, ее вообще не существовало.
Я выросла, завидуя цветочным клумбам, за которыми она ухаживала во дворе.
— Я почти рада, что она ушла. — Комок подступает к моему горлу. — Нет, больше, чем почти. Это ужасно говорить, я знаю это. Но это как… теперь я могу перестать пытаться, понимаешь? Пытаться, а потом чувствовать себя дерьмово, когда ничего не меняется.
Всю свою жизнь я прилагала усилия, чтобы соединиться с ней. Чтобы понять, почему моя мать, похоже, не очень меня любила. Я так и не получила ответа.
Может быть, теперь я могу перестать спрашивать.
— Это не ужасно, — говорит Эван. — Из некоторых людей получаются дерьмовые родители. Это не
За исключением Крейга — мама, конечно, знала, как его любить. После пяти неудачных попыток она, наконец, правильно подобрала для него рецепт. Ее единственный идеальный сын, которому она могла бы посвятить всю свою материнскую заботу. Я люблю своего младшего брата, но с таким же успехом мы с ним могли быть воспитаны двумя разными людьми. Он единственный из нас ходит здесь с красными, опухшими глазами.
— Могу я тебе кое-что сказать? — Эван говорит с усмешкой, которая заставляет меня подозрительно смотреть на него. — Но ты должна пообещать не бить меня.
— Да, я не могу этого сделать.
Он смеется про себя и облизывает губы. Непроизвольная привычка, которая всегда сводил меня с ума, потому что я знаю, на что способен этот рот.
— Я скучал по тебе, — признается он. — Я что, мудак, если я вроде как рад, что кто-то умер?
Я бью его в плечо, на что он симулирует травму. Он не это имел в виду. Не совсем. Но странным образом я ценю это чувство, хотя бы потому, что оно дает мне разрешение улыбнуться на секунду или две. Чтобы дышать.
Я играю с тонким серебряным браслетом, обвивающим мое запястье. Не совсем встречаясь с ним взглядом.
— Я тоже скучала по тебе. Немного.
— Немного? — Он издевается надо мной.
— Совсем чуть-чуть.
— Ммм-ммм. Итак, ты думала обо мне, сколько раз, два раза в день когда тебя не было?
— Скорее всего, всего один или два раза.
Он хихикает.
По правде говоря, после того, как я уехала, я провела месяцы, изо всех сил пытаясь отогнать мысли о нем, когда они настаивали на своем. Отказывалась от образов, которые приходили, когда я закрывала глаза ночью или шла на свидание. В итоге стало легче. Я почти успела его забыть. Почти.
И вот он здесь, и как будто не прошло и секунды. Между нами все еще нарастает этот энергетический пузырь. Это видно по тому, как он наклоняет свое тело ко мне, как моя рука задерживается на его руке дольше, чем необходимо. Как больно не прикасаться к нему.
— Не делай этого, — приказываю я, когда замечаю выражение его лица. Я поймана в его глазах. Зацепилась, как зацепиться рубашкой за дверную ручку, только это воспоминание сбивает с толку мой мозг.
— Не делать что?
— Ты знаешь что.
Уголки губ Эвана приподнимаются. Просто подергивание. Потому что он знает то, как он смотрит на меня.
— Ты хорошо выглядишь, Жен. — Он делает это снова. Вызов в его глазах, намек в его взгляде. — Время вдали от дома пошло тебе на пользу.
Маленький засранец. Это несправедливо. Я ненавижу его, даже когда мои пальцы прикасаются к его груди и скользят вниз по рубашке. Нет, что я ненавижу, так это то, как легко он может заполучить меня.
— Мы не должны этого делать, — бормочу я.