Решала
Шрифт:
— Я в сортир! — один из компании встал и, покачиваясь, зашагал по длинному застеклённому коридору между барной стойкой и окнами заведения. В какой-то момент он не удержался и вышел прямо через стекло!
— Что вы? У нас сегодня спокойно, — мелодично отреагировала на происходящее, почти пропев, смазливая официанточка, расставляя приборы на нашем столике.
Меня посетило чувство дежавю. Я вспомнил точно такой же случай в 91-м году в Барнаульском ресторане «Колос». Там потом ещё в моего приятеля стали кидаться сначала стаканом, потом стулом, а потом и вовсе стрелять из пистолета! И всё
Пьяный каскадёр отделался легким испугом, троицу хулиганов выставили из ресторана, нам принесли шашлык, и под песни будущего короля русского шансона я расслабился.
«А может водочки»? — тут же возникла преступная мысль в моём взрослом подсознании.
Музыканты сделали паузу, чтобы передохнуть. В какой-то момент будущий известный певец остался на сцене один, и я решаюсь подойти к нему, познакомиться. Вот так вот, внаглую.
— В прошлом году на конкурсе авторской песни приз дали, вот, решил начать петь. Учусь на заочке,… сейчас в отпуске у дядьки тут отдыхаю, позвали в ресторан поработать, — охотно рассказывает Михаил свою историю.
— А что за песню исполнял на конкуре? Спой здесь? — я вытаскиваю из кармана двадцать пять рублей одной бумажкой.
— Да она не совсем формат,… про Афганистан… — Михаил растерянно оглянулся на своих коллег.
— Деньги есть деньги, клиент всегда прав, давай споём, Миша, — тонкая музыкальная рука клавишника шустро сцапала денежные знаки.
Палящее солнце зашло за мечеть,
В Россию уехал Кобзон.
Он пел нам Высоцкого и поправлял
Свой потом облитый парик…
…
В Афгане сегодня хорошая весть:
Приказ вышел — скоро домой!
Но сердце останется мысленно здесь,
И радости нет, что живой.
…
— Спасибо, друг, — к музыкантам подошёл ещё один ресторанный посетитель, тот самый парень с искалеченной кистью.
Положил он тоже фиолетовую… Чую, будет новая песня в репертуаре лабухов.
— И тебе, брат, спасибо! — сжал руки в захвате, приветствуя меня, инвалид.
Я всё-таки заказал водочки, и весь оставшийся вечер мне хотелось то взять у Круга автограф, то рассказать парням за соседним столиком (наверняка, афганцам) о том, что я создавал Союз воинов-интернационалистов, то заголосить: — «Владимирский централ — ветер северный». Но пусть он сам всё сочинит, ещё перевру слова.
А в ресторане опять конфликт! Молодой парень приревновал к кому-то свою спутницу.
— Что ты на него смотришь, Нинка?! На меня смотри! — дергал за руку подружку и злился парнишка, видно, за брошенный девушкой куда-то не туда взгляд. — Ты моя невеста, не забывай!
Если он трезвый такой псих, то что с ним пьяным будет?
— Беги от него, — посоветовал от чистой души я девушке.
Абьюзер посмотрел на меня… и ничего не сказал. Я уже выпил и с афганцами,
Светка, как ни странно, вечером довольна. А чего бы ей быть недовольной, у неё в спутниках сам я! Мы потанцевали, поели, я ещё и выпил, и можно ехать домой.
— Давай на посошок с нами, паря! — предложили мне мои новые знакомые.
В ресторане уже полно народу, и гуляют тут с размахом, на широкую ногу! Просто угар НЭПа какой-то! Меня как-то в прошлом году звали в первый кооперативный ресторан Москвы, что на Кропоткинской, 36, но пояснить, чем он лучше, например, той же «Арагви» не могли. Аргумент «там в пять раз дороже» для меня не прокатывал. Но тут всё понравилось, если бы не публика иная… Я думаю, только дефицит продуктов мешает развиваться этому бизнесу сейчас. Патент стоит всего пять рублей, налоги — 3 процента. С выручки, правда.
Пока Светка везла меня назад, я уснул.
— Иди уже домой, алкач, — шутит подруга, высаживая меня возле гостиницы.
— Я ещё и ходок! — вскинулся я, продолжив цитировать известный фильм. — Слушай, Светка, а зачем я тебе нужен?
— Дурак, что ли? Свой Штыба! Кто откажется?
И меня поцеловали в нос. Как щенка.
Утром я бодро собираю свои вещи, готовясь выезжать. Время выселения в гостиницах неизменно и одинаково для всех — до двенадцати часов. Вспоминаю, что обещал зайти к отцу Михаилу.
— Молодец, что пришёл.
Батюшка живет один в люксе. Очевидно, дела в его приходе идут хорошо.
— Так ведь пост, до первой звезды нельзя, — кивнул я на пустую бутылку коньяка.
— Какой пост? — удивился Михаил. — Сейчас только на Иоанна Богослова будет ужесточение, и то рыбу можно. Запутал ты меня! Я к тебе с просьбой.
— Слушаю, — я сажусь на единственный в номере стул.
— Есть у вас в крае городишко Енисейск, — начал поп.
— Ничего себе городишко, бывшая столица Енисейской губернии, — сразу прервал я.
— Да пусть! — поморщился собеседник. — Надо мне туда попасть. Есть ли в этом городе какие гостиницы? Можешь ли ты для меня заказать номер?
— А что там делать будешь? — прикидываю я, всем видом показывая, что проблемка плёвая.
Ну, город не закрытый, его и в будущем, когда поставят там радиолокационную станцию космического наблюдения «Воронеж ДМ», не закроют, а сейчас попасть туда вообще не составляет труда.
— Гостиница, думаю, там есть, хотя может быть совсем простая, вроде как, кровать, светильник и графин. Надолго тебе, и когда надо?
— Монастырь там есть, надо мне туда. А время любое подойдёт, я сейчас без прихода, могу хоть завтра. Номер лучше на неделю снять.
— Женский монастырь, что ли? — я вспоминаю, что у Евы сестра родная как раз в тех местах обитает.
— Нет, мужской! — так спешно возразил Михаил, что стало ясно — соврал.
Ещё и покраснел! Ну, да то его дела.
— Приеду — уточню. Тебе куда позвонить? Сюда в гостиницу? — обещаю я.
— В Тулу на домашний, — Михаил записывает номер телефона химическим карандашом на куске коробки от конфет.